Не позволяя, целую настойчивее, глубже. Не отвлекайте меня, не трогайте нас! Порву! Меня так долго голодного травили этим запахом, этим телом, что я зверею. Щетина скользит по еë коже. Но и это меня не тормознёт сейчас. Терпи меня, Золотинка! Моë терпение исчерпано, твоя очередь.
Отрываюсь на мгновение, чтобы заглянуть в её золотистые, опьяневшие глаза. Там всë правильно и вкусно в этих глазах. Там столько всего намешано! И все на вес золота. Немного наивности, удивления, немного шока и смущения, и много той самой волшебной поволоки, что снесёт башню любому мужчине.
Обрисовываю пальцем еë пухлые губы и снова целую. Чуть медленней, пытаясь прочувствовать каждую деталь.
Еë ресницы смыкаются. Отвечает мне, обвивая руками шею. Да… Да!
От её неровного громкого дыхания, я теряю голову окончательно. Поцелуев становится мало. Руки скользят по прекрасному телу вниз, изучая изгиб спины, ямочки на пояснице. В фантазиях я затëр каждую вожделенную деталь до дыр!
Впиваюсь пальцами в ягодицы, накручивая с боков трусики на пальцы. Сдёрнуть это всë… И не останавливаться! Утонуть, захлебнуться и еë утопить.
Несдержанно рычу.
Хрипло вскрикнув, сжимается, неуверенно давя мне ладонью в грудь.
— Хочу тебя… — выдыхаю ей в губы.
Неуверенно качает головой, и я не могу разобрать отрицательно или положительно. Мне кажется она и сама не понимает!
Я слишком требователен и прямолинеен? Но все возможные прелюдии уже случились в моих фантазиях. Сотню раз так точно. Просто, сдайся! Я же всë равно тебя утащу в этот омут, девочка. Я такое с тобой творить буду, ты сама попросишь!
— Мне же… — отрицательно качает головой. — Нельзя!
— Нам можно всë. Всë!
— Во мне не твой ребенок.
— Он будет моим. Нашим.
Губы немо пытаются что-то сказать мне.
Окей… Окей! Я слишком давлю? Конечно, Черкасов! Ты бы хоть с романтики начал, зачем сразу с кипятка? Она же юная совсем.
Возбужденно улыбаясь, снижаю немного градус, целуя ее в переносицу. Мне же некуда торопиться, я всë равно не выпущу тебя из рук. И буду есть это роскошное блюдо медленно, смакуя каждую деталь. Изведу тебя…
Закрывая глаза, прижимаю еë к себе и, сползая по стене вниз, утягиваю за собой, заставляя оседлать мои бедра. Глажу пальцами алые щеки, любуясь смущением.
Достаю коробочку с кольцом. Жму на кнопку, она открывается.
— Выходи за меня.
Не узнаю свой осипший голос.
Злата расстроенно и жалобно сводит брови, с горечью глядя на колечко.
— Я не могу…
Еë болезненный взгляд уплывает в пространство между нами. Прижимает к груди руки, словно выпадая из реальности.
— Ты — хочешь, ответь мне?
— Хочу, — ресницы падают вниз, пряча глаза, закрывает ладонями лицо.
Вынимаю колечко.
— Я подарю тебе на этот новый год свободу, Золотинка. Я нашел способ! И если ты захочешь, когда обретешь её, в ответ вручишь свою свободу мне, как подарок. Захочешь?
Руки опускаются вниз, завороженно смотрит на мерцающий камешек. Пальчики вздрагивают. Медленно протягивает мне кисть. Надеваю колечко.
Глава 38. Хэппиэнд
Бедра сводит приятной судорогой. Тянусь во сне, пытаясь избавиться от этого сладкого напряжения и одновременно насладиться им. Мне так горячо… И, наверное, в первый раз хочется почувствовать на себе тяжесть мужского тела. И мужчину в себе…
Пальцы сжимают одеяло. Так! Распахиваю глаза от волны, идущей по моему телу и, как прибой, взрывающейся между бедер. Но, недостаточно мощно, чтобы утопить в этой неге до конца.
Подскакиваю, испугавшись этих слишком острых и откровенных ощущений. Словно Демид может видеть или чувствовать их. Лицо горит, дыхание сбито…
Дэм! Это все его запах виноват в этих горячих снах.
Удивленная, смущенно смотрю на себя в зеркало. Поправляю растрепанные волосы.
Демид спит рядом, поверх моего одеяла. Пришел ночью? Я постелила ему на диване. И он вырубился сразу после полуночи — смена часового пояса и усталость. Если бы не это, рухнула бы вчера вся моя броня. С ним невозможно спорить! Он просто не слышит. Целует, ласкает, обволакивает… Берëт — и всë! Я внятного не могу ничего сказать!
Перевожу взгляд на часы — третий час дня! Ого…
Тихонечко крадусь, пытаясь встать так, чтобы не разбудить его. Боюсь, что не выпустит из кровати! Но ничего не выходит. Он распинает меня лицом вниз.
Зажмуриваюсь. От ужаса. От ужаса, что я не смогу не уступить этому мужчине. Потому что моему телу нравится это ощущение. А мои мозги, когда я оказываюсь в его руках — отключаются. И мне даже кажется, что близость — это не такая уж дурацкая вещь, которую приходится терпеть. Что с ним она может быть… приятной? Или, по крайней мере, избавляющей от этого нового для меня мучительного напряжения в теле.
Теплые губы впиваются в мою шею, скользят по позвоночнику. Мои глаза закатываются от ощущений.
— Дэм… — жалобно бормочу я. — Но…
— Глупости! — вцепляется в бретельку моей маечки и, с рычанием натягивает еë. — Тебе некому хранить верность.
— Я же… А вдруг мы как-то навредим «ему»? — снова пытаюсь я, но он прикусывает меня между лопатками, попадая в какую-то очень чувствительную точку. — Ай… Ай… Ай!
Пищу от прошивающего насквозь ощущения, забывая, о чем мы говорим.
Обессиленно утыкаюсь лицом вниз. Хочется закрыть глаза и позволить ему делать со мной это всë. Боги! Но ему не требуется моих разрешений. Отпуская меня, сдергивает одеяло. Воспользовавшись мгновением свободы, соскакиваю с кровати.
Пятюсь под его хищным взглядом, ощупывающим не менее чувствительно, чем руки. От того как он смотрит на меня, и как жадно дышит, я вдруг снова вспоминаю, что я — привлекательна.
— Дэм, дай нам немного времени, пожалуйста, — умоляю я.
— Зачем оно нам?
— Мне! — поправляюсь я.
Сбегаю в душ, не дожидаясь ответа. Но, по привычке, не запираю дверь.
Что делать? Сдаваться?
Заходит следом. Открывает шкафчик.
— Я возьму? — взмахивает новой зубной щеткой.
— Конечно.
Распаковывает. Мои глаза следят за тем, как перекатываются мышцы на его плечах. Опускаюсь взглядом вдоль его выраженного позвоночника на неровную линию боксеров. И через отражение в зеркале, вижу, что он хочет меня. Ловит мой взгляд своим горячим.
— Эм… Я хочу в душ, — неловко мнусь я, опомнившись.
— Иди.
— При тебе?!
— Смотреть тоже нельзя? — поднимает бровь, выдавливая пасту на щетку. — Это точно никак не навредит «ему», — дергается в улыбке уголок его губ.
Наблюдаю, как чистит зубы, поглядывая на меня в зеркало. До меня медленно доходит. В смысле — смотреть?… Как я моюсь — смотреть?! Оглядываюсь на прозрачное стекло душевой.
Сплевывает пасту, умывая лицо. И это, наверное, странно, но у меня ощущение, что я никогда не жила с мужчиной. Родион был какой-то эфемерный. Я делала все, чтобы не замечать его, не пересекаться, не касаться, не смотреть… Он постоянно зависал в телефоне, компе или уезжал куда-то. Не присутствовал. С Демидом такое не пройдет! Он такой… реальный! Ощутим и неотвратим настолько, что мне кажется, я снова невинна и у меня ничего никогда не было с мужчиной. Ну а что у меня было? Эти нелепые неприятные движения ночью — закрыть глаза и потерпеть минут семь? Уж точно не позирование голой в душе!
— Ты меня ждешь? — улыбаясь провоцирует он.
Открываю рот и… захлопываю, не находя, что возразить. Подхватывая мою руку, целует пальцы, глядя в глаза. В них — восхищение.
— Хочу посмотреть на самую красивую из женщин.
Опускаю взгляд. Получаю несколько поощрительных поцелуев в шею. Или — нет. Успокаивающих.
— Всë хорошо… Хочешь, я с тобой?
«Позволь ему!» — стучит кровь в моем горле. Пусть! Ты же хочешь этих рук!
Пытаюсь представить его «в процессе». Это, честно говоря, вызывает самую настоящую панику. Горячую, будоражащую, но и нервирующую тоже.
Стягивает бретельку с моего плеча.
