— Так. Трогай. Себя.
Откинувшись на подушку, Мирон продолжает надрачивать член, пожирая меня взглядом. Я, оседлав его бёдра, набираюсь ещё большей смелости. Ещё бы! Сложно не чувствовать себя самой красивой, желанной и развратной, когда на тебя так смотрит мужчина.
Он ловит каждое моё движение. Его глаза блуждают по телу, зависая чуть дольше на груди, которую я сжимаю одной рукой, и на моих пальцах, перепачканных в собственной смазке. Я такая мокрая, что боюсь оставить после себя влажный след на покрытых тёмными волосками бёдрах Гейдена. Но даже это не может меня с них сдвинуть.
Я продолжаю медленно раскачиваться, поглаживая себя. Изучаю своё тело. Выискивая точки, где мне больше всего нравится себя касаться. Где ночью меня касался Мирон. Покусывал, лизал, втягивал кожу в себя, оставляя на ней красные отметины.
Воспоминания о ночи подогревают мои движения. Пальцы скользят по клитору, раздвигая складки. Сжимаю до боли сосок, оттягивая его.
Господи…
— Мирон… — выдыхаю, запрокидывая голову, веки сами собой падают.
Мышцы бёдер напрягаются. Низ живота сводит сладкой судорогой, а движения пальцев становятся более хаотичными. До боли закусываю губы, понимая, что я скоро… вот сейчас…
— Я сейчас… кончу… — бормочу, тряхнув волосами.
В следующую секунду я оказываюсь опрокинутой обратно на постель.
Широко распахнув глаза, слежу за Мироном. Он, устроившись между моих бёдер, пожирает взглядом, как я двигаю рукой, лежа перед ним душой нараспашку! Колени не свести! Когда пытаюсь прикрыться, мою ладонь бесцеремонно отводят в сторону.
Его грудные мышцы напряжены, пресс подрагивает. На челюсти играют желваки, а взгляд, который он бросает на меня из-под своей чёрной чёлки, пробирает получше любого афродизиака.
Мирон касается членом моего клитора и доводит меня до оргазма. Содрогаюсь, прогибаясь в спине, на мгновения теряясь в пространстве и времени.
— Что ты… творишь… — выдыхаю рвано, немного придя в себя.
— Помолчи, Ангелина, — бросает Гейден и, нагнувшись, прижимается пальцем к моим губам.
Приоткрываю рот и касаюсь шершавой подушечки кончиком языка. Глаза Мирона опасно вспыхивают, лицо искажается в гримасе удовольствия, и мой живот орошают тёплые капли.
Обхватив губами палец, ласково посасываю его, слегка прикусывая, а затем выпускаю на свободу.
Мирон падает рядом на подушку и шумно втягивает воздух через нос, пытаясь вернуть себе контроль над телом и эмоциями.
— Что? — спрашивает, повернув в мою сторону голову.
Не могу перестать самодовольно улыбаться. Я только что заставила кончить Мирона Гейдена одним прикосновением языка. И чувствую себя при этом всесильной. Невероятный подъем. Это власть над мужчиной так опьяняет? Потому что мне кажется: что бы я сейчас ни попросила, он готов сделать всё.
Интересное чувство. Запоминающееся.
— Ничего. Завтраком накормишь?
— Закажем.
Вскакиваю на ноги, заворачиваюсь в простыни и, шлепая босыми ногами, стараюсь как можно грациознее проследовать в направлении ванной. Где она находится, я уже в курсе. Ночью мы с Мироном всё же посетили душ. Смыли с себя дорожную пыль, грязь и слюну друг друга. А после завалились спать.
Я думала, сбегу, как только проснусь, а сейчас не уверена, что вообще хочу от него уходить.
А это что? Власть первого мужчины над своей женщиной?
26
26
Выйдя из душа, с удивлением замечаю на работающей стиральной машинке свежую чёрную мужскую футболку. Свою замызганную грязью одежду в обозримой близости не нахожу и понимаю, что футболку оставили здесь специально для меня.
Забота по-гейденовски мне определённо нравится. Пробирает до мурашек и мягко щекочет слева под рёбрами.
Я не собиралась в него влюбляться. Он разобьёт мне сердце на раз-два-три в тот самый момент, когда я совсем не буду этого ожидать.
Стараюсь сохранить голову трезвой, несмотря на эйфорию и сжимающийся — совсем не от голода — желудок.
Никаких «долго и счастливо» в нашем случае просто быть не может. Подумаешь, девственность ему отдала… слишком долго над ней тряслась и пора было уже избавиться. Рассуждаю так, как будто она мне жить мешала, хотя это совсем не так. Пока я ни о чём не жалею.
Лепестков роз на белых простынях не было, жарких признаний в любви тоже. Но и я не типичная диснеевская Золушка.
Я сиротка, решившая обманом продать девственность, спутавшаяся ради денег и статуса с лучшим другом парня, от одного взгляда которого у меня подкашиваются колени и частит сердцебиение, и вовсе не от страха. А вот Мирон на принца немного похож. Не того, что спасает принцессу в сказках, а того, которому в конечном счёте отрубают голову. Он сын дипломата, порочен и безнаказан, как ад. У него своя жизнь, у меня своя. По счастливой или не очень случайности они пересеклись в одной точке и пока в ней замерли.
Что потом?
Я не знаю.
Облизнув губы, смотрю на своё отражение в запотевшем зеркале. Натягиваю на влажное после душа тело чистый хлопок, пахнущий кондиционером для белья, и глуповато улыбаюсь.
На кухне витают ароматы свежесваренного кофе и еды.
Гейден, одетый в одни домашние спортивные штаны, сидит за кухонным островом, провалившись в свой телефон. На его плечах красноречиво светятся полумесяцы, оставленные моими ногтями, и у меня обдает жаром щёки. Как привыкнуть к тому, что его тело побывало в моём? И я сейчас не об умелом языке, а о другой его части…
Перед Мироном на столе расставлены контейнеры с едой из доставки и пластиковые стаканы с кофе.
— Уже доставили? Быстро, — произношу, обозначая своё присутствие.
Вдруг он не слышал топот моих босых ног?
Как себя вести с ним вне постели, я не знаю. Мы всё ещё не друзья, но уже не враги. Кто мы друг для друга? Любовники? Мимолётный перепих на адреналине? Или что-то большее?
Моя эгоистичная натура хочет расставить все точки здесь и сейчас. Но мозг велит не спешить. Нужно быть хитрее, если я планирую задержаться в жизни и кровати Мирона. И на данный момент этим желанием двигает не расчёт, а совсем иное чувство. Тягучее и ноющее, поселившееся у меня в груди. То чувство, от которого появляется желание запустить руки в тёмную шевелюру Мира, приподнять его голову и, встретившись со взглядом голодных глаз, припасть к истерзанным поцелуями губам.
— Продуктовая лавка внизу, — говорит Мирон, стреляя глазами в мою сторону.
Всего один мимолетный взгляд, а меня прошибает током.
На мне его футболка. И он знает, что на мне нет белья. А я знаю, что он это знает.
Вот чёрт…
Между ног ощущается потягивание. Приходится напрячь мышцы, чтобы устранить нахлынувший дискомфорт.
Я усаживаюсь напротив Мира и пододвигаю к себе бумажный стаканчик с ароматным напитком. Заглядываю в контейнеры. Омлет с овощами и сырники.
Мирон не настроен на разговор, хотя сегодня утром в спальне он был болтливее, чем обычно. Ёрзаю на месте. Неприятное чувство дискомфорта царапает под рёбрами.
Совместный завтрак должен был принести удовольствие, а не скованность.
Гейден внимательно следит за каждым моим движением. Стараюсь на него не смотреть, но щёку печёт и покалывает, пока я в тишине ковыряясь пластиковой вилкой в приготовленных яйцах.
— Что? — не выдерживаю, вскидывая на парня взгляд. — Хочешь меня выпроводить, но не знаешь как?
Волосы у Мира влажные, где-то в квартире есть ещё одна ванная? Он не пытался вломиться ко мне, пока я принимала душ, хотя ночью мы были там вдвоём. Мы целовались и безумно трогали друг друга.
Сейчас его чёрные глаза привычно безэмоциональны, от них веет холодом. Губы, красные, покусанные мной, сжаты. Он смотрит внимательно. Изучает. Не таится. Впрочем, как и всегда.
— Если бы я хотел, тебя бы тут уже не было. И этого бы тоже не было, — произносит Мирон, указывая подбородком на еду.
Контейнер перед ним уже пуст, а телефон в его руке сообщает о новом входящем сообщении, на которое он тут же отвлекается.
