испытываю к его хозяину самые неприятные чувства и желаю, как можно скорее, убраться от него подальше.
Телефон в кармане пальто издает короткий бряк.
«Отлично! Развлекайся!» – с запозданием отвечает на мое сообщение Соня.
Я тихонько молюсь, чтобы врач появилась здесь как можно скорее и сообщила, что здоровью и жизни Джерси ничего не угрожает. И тогда я точно смогу уехать.
Ян откидывается на жесткую спинку и упирается затылком о стену. Я успеваю увидеть это, пока закрыты его глаза. Он отстегивает бабочку и небрежно сует её в карман пиджака. Досадно, что я всё ещё позволяю себе насладиться воспоминанием о прикосновении его пальцев к моей бархатной коже. Может потому, что только оно меня сейчас успокаивает?
Внезапно Ян поднимается, и я невольно дергаюсь, решив, что он увидел врача. Но он молча снимает свой пиджак подкладывает его под мои босые ноги.
– Что ты делаешь? Не надо, Ян!
– Пол холодный, – говорит он, посмотрев в мои глаза. – Не спорь.
Когда Ян возвращается на свое место, я поднимаю с пола пиджак. Опускаю ноги на туфли, чтобы ступни не контактировали с холодной плиткой.
– Все болячки начинаются с ног, – говорит Ян ровным и низким голосом. Я молчу и опускаю пиджак на свободное место рядом. Немного помолчав, Ян тихо добавляет: – Джерси очень дорог мне.
Я знаю, что это правда. Я видела его обезумевший от тревоги взгляд и то, каким уязвимым становится сам Ян, когда что-то по-настоящему дорогое ему, рискует погибнуть.
– Мне тоже, – шепчу я, быстро смахнув только-только скатившуюся слезу. Не хочу, чтобы Ян заметил.
– Его моя мама забрала из приюта, – рассказывает Ян, глядя куда-то перед собой. – Щенка кто-то выбросил в мусорный бак… Мама любила животных. Многих из своего окружения приучила каждый месяц помогать приютам. Она позвонила мне и попросила срочно приехать к ней, чтобы я познакомился с кем-то очень важным для нее, – с доброй печалью, усмехается Ян. – Я тогда решил, что она собирается представить мне своего поклонника. Напялил на себя самую суровую маску и приготовился к жесткому разговору в стиле полицейского и подозреваемого. Хорошо, что это оказался Джерси. Иначе выглядело бы смешно. – Немного помолчав, он продолжает: – Маленький, глупенький, беспородный, но она души в нем не чаяла. Он только её слушал. Как-то раз она уехала с подругами в санаторий и оставила его мне. За неделю он разнес половину моей квартиры. Мама утверждала, что я наговариваю, ведь с ней он – пай-мальчик. Всё, что она говорила ему, он понимал. Это было удивительно. После её смерти, ему было нелегко принять меня, но всё равно я помнил, каким он был с ней. И это два разных Джерси. – Серые глаза подернулись поволокой грусти. – А потом появилась ты. – Мои глаза судорожно бегают из стороны в сторону. Это хоть немного помогает сдержать слезы. – Я был поражен, когда увидел, как ты общаешься с ним. Как он слушает тебя, как смотрит, как ждет твоего появления. Это любовь, – полушепотом произносит Ян, и я не выдерживаю.
Мои плечи сотрясаются от рыданий, я прячу мокрое лицо в ладонях и неистово стыжусь своих чувств.
– Ты это нарочно делаешь, да? – с трудом говорю я. – Чтобы я чувствовала себя ещё поганее, чем есть на самом деле!
– Просто хотел, чтобы ты знала.
Сую ноги в туфли, потому что сидеть здесь становится невыносимо. Выхожу на прохладную улицу, лицо приятно остужает легкий ночной ветерок. А ведь этот обыкновенный день должен был закончится иначе. Ян неспешно выходит следом. Я отворачиваюсь и обнимаю себя руками, будто пытаюсь спрятаться от него. Если бы врач только вышла и сообщила нам, как обстоят дела, меня бы здесь уже не было.
Ян только-только останавливается за моей спиной, а запах его теплой кожи уже подло проникает в мой нос. Тревога и страх съедают меня, я ощущаю острую потребность в… Не надо. Это просто эмоции.
– Ты ни в чем не виновата, – наконец, произносит он вслух то, о чем я думаю каждую гребаную минуту. – Слышишь меня?
– Не услышу, Ян. Потому что останься я в доме, этого бы не произошло.
– Ты уверена? – спрашивает он полушепотом. Я молча киваю, уже не смахивая слезы. Всё равно без толку. – А я так не думаю. Потому что пострадал бы не только Джерси, Тая.
Обними меня.
– Неважно, – трясу я головой. – По крайней мере, я бы сделала всё, чтобы… – Мои губы дрожат от холода, который никак не связан с погодой. Он внутри меня, соткан из страхов и одиночества, обидных для меня слов, что я слышала за всю свою жизнь. И последние, пожалуй, принадлежат Яну.
«Держу её по доброте душевной».
По доб-ро-те ду-шев-ной.
– Ян? – вдруг раздается женский голос. Мы оба оборачиваемся навстречу новостям. Женщина в белом халате спускается к нам, а её усталая полуулыбка дарит надежду на чудо. – Не беспокойтесь! Джерси в порядке!
– О, боже! – выдыхаю я, спрятав лицо в ладонях. – Что с ним сделали? На полу было много крови и… – я задыхаюсь не то от счастья, не то от ужаса – сама не понимаю. – С ним точно всё хорошо?
– Успокойтесь, прошу вас. Джерси получил ножевое ранение в брюшную полость. Кровотечение мы остановили, была задета печень. У него случился шок, но всё позади, – улыбается она. – Разумеется, рана будет давать о себе знать и её нужно обрабатывать. Об этом я расскажу вам завтра. А сейчас Джерси под наркозом и он останется в клинике на эту ночь. Ему нужно отдохнуть.
– Да, – киваю я, пытаясь переварить услышанное. – Конечно…
– Как это случилось, Ян? – спрашивает врач.
– Я это выясню, – отвечает он, остановив на мне хмурый взгляд. – Спасибо, Лиз. Огромное тебе спасибо.
– Приезжайте завтра после двенадцати. Ночью мы возьмем ещё анализы, понаблюдаем за ним, а завтра вы сможете его забрать.
– Не рано ли? Вдруг что-то пойдет не так и ему станет плохо? Может, лучше здесь? – Ян нервничает. – Под твоим наблюдением?
– Ничто так не заживляет раны, как родной дом и любящие хозяева. Вы справитесь, – оглядывает она нас с улыбкой. – Если будут вопросы, ты знаешь мой номер. А теперь возвращайтесь домой. С Джерси всё хорошо! И надеюсь, что следующее ваше свидание пройдет без приключений. Спокойной вам ночи.
Лиза уходит. Мы с Яном минуты две стоим молча и смотрим на стеклянные двери, будто не знаем, что делать дальше. Она решила, что мы были на свидании, когда узнали о Джерси. Разумеется! О чем ещё можно подумать, увидев нас в этих нарядах? Только вот это было далеко не свидание,
