Правая рука Бестужева дернулась, но он не поднял пистолет. Эмиль прикрылся Жанной.
– Бросай пушку, я сказал, – голос стал незнакомым, хищным. – Я сверну ей шею.
– Саша, нет! Уходи, – Жанна вытянулась на цыпочках, Эмиль вывернул ей руку и почти перекрыл кислород, но она дергалась. – Беги!
Последнее слово она выкрикнула и Бестужев неожиданно сорвался с места. Схватил куртку с вешалки, плечом влетел в дверь и выскочил в подъезд. Жанна облегченно вздохнула и обмякла в руках Эмиля.
– Ты что ему сказала? Дрянь! – он схватил ее за пышные волосы и заволок в комнату с торшером. Швырнул на кровать с такой силой, что модель вскрикнула и осталась лежать лицом вниз.
Мне показалось, она рыдает, но когда Жанна подняла голову, в глазах был вызов, а не страх.
– Ты ничего не сделаешь, – заявила она, – если не хочешь связываться с моим мужем! Подонок! Нужно было тебя в тюрьме сгноить!
Она попыталась встать и Эмиль влепил ей пощечину. От резкого, как удар кнута, звука, я вздрогнула, а Жанна повалилась на смятую постель.
– Ошибаешься, – сказал он.
Даже мужчины разговаривали с ним дерзко только в те времена, когда он не мог ответить. Вот это самоуверенность… Я хотела добавить, что ее муж мертв, а затем дошло.
– И когда вы успели пожениться? – спросила я.
Она пригнулась к кровати, как кошка. Молчи, если хочешь… мой муж тебя разговорит.
– Почему ты сказала ему уйти?
Эмиль так сильно встряхнул ее, что голова мотнулась, как у куклы. Она выгнулась, зашипела сквозь зубы, пытаясь отклониться. На смуглой щеке горел отпечаток, и Жанна испугалась, что ей врежут снова. Он с такой ненавистью смотрел, словно хотел разорвать на две половины. Я заметила, что после драки одна рука слушается хуже.
– Он убьет тебя и твоих людей! Подумай, прежде чем сделаешь что-нибудь!
На пороге измученной тенью появился Андрей.
– Эмиль, свяжись со своими. Он может вернуться. Сейчас, в себя приду… допросим ее.
Спотыкаясь, он поплелся прочь. Сжав напоследок тонкие плечи, Эмиль бросил Жанну на кровать и под ней всколыхнулся матрас. Я не могла смотреть на эту сучку. Поймана, избита, полностью в нашей власти, а все равно хорохорится. Такие девушки не в слезах погибают, а с проклятиями до седьмого колена. Пока Эмиль звонил, я вышла из комнаты, чтобы эта ведьма не испепелила меня взглядом. Пусть хорохорится. Он ее бросил и как бы Жанне не хотелось изображать из себя горделивую стерву, она все расскажет. Всю правду от первого до последнего слова.
Может, и Бестужева задержит охрана. Если справятся с этим придурком бешеным… И это еще моего мужа назвали Зверем.
На кухне Андрей, поддерживая отекающее запястье, шарил в холодильнике. Морщился, но дело не только в боли. В старом друге тоже.
– Давай помогу, – перехватила я дверцу, меня потряхивало от адреналина.
– Правую сломал, – Андрей быстро дышал носом и сглатывал. – Специально, сволочь… Черт. Льда нет.
Он окинул пустую морозилку раздосадованным взглядом и с силой захлопнул. Смочив полотенце холодной водой, прижал компресс к распухшему запястью и закрыл глаза.
– Зачем?
Теперь я поняла, чего Андрей так испугался, когда Бестужев наставил на него пистолет. Просто хорошо знает замашки.
– Зачем снайперу ломают ведущую кисть, Дина? – раздраженно спросил он, медленно выдохнул, справляясь с болью, и спокойней продолжил. – Он знал, что я хороший стрелок. Значит, боится, что помешаю. У них какой-то план, а Жанка по ходу про меня натрепала, что я за интересы Каца топлю. Вернее, за твои.
Я грустно улыбнулась. Сама угрожала Жанне Андреем, вынуждая ее дать показания против Воронцова, когда Эмиля держали в СИЗО. Естественно, она растрепала новому мужу, что его старый друг за нас.
– Я думала, вы друзья.
Андрей неразборчиво что-то пробормотал, спиной оперся на стену и запрокинул голову. Асимметрия рта стала сильнее, словно он перенервничал. Из мокрого полотенца беспомощно торчали скрюченные пальцы правой руки. Он теперь не скоро оружие в руки возьмет – ни свой «винторез», ни пистолет. Бестужев знал, куда бить, чтобы «выключить» старого приятеля.
С опозданием я догадалась, что он бормотал: «Я тоже думал».
Мимо кухни прошел Эмиль. Я услышала, что он, открыв дверь, впускает охрану. На обратном пути бросил мне:
– Идем. Поговорим с ней.
Она сидела на краю кровати, прикрыв руками порванный кружевной лиф, и кусала губы. Я не могла понять, что испытываю. Не триумф, не злорадство. Чувство справедливости, может быть? Эмиль стоял перед ней, как гора.
– Солжешь хоть раз, получишь. Рассказывай с самого начала. Кто это начал и что вы задумали с мужем?
Жанна взглянула на пистолет, которым он похлопывал по бедру, подняла глаза и усмехнулась. Я заметила кровь на зубах – Эмиль разбил ей изнутри губы.
– Ничего. Я все спланировала одна.
Глава 46
Жанна оказалась умной. Не стала артачиться и заговорила.
– Саша ни при чем. Это трагическая случайность. У нас начался роман…
– И ты от него забеременела, – закончила я.
Модель с вызовом взглянула мне в глаза.
– Да. Ты должна меня понять!
Казалось, Жанна мне рассказывает эту типично женскую историю, а не Эмилю. Историю женщины, которая попала в жестокий мир мужчин. Они выясняют отношения и дерутся, не зная, как сильно это бьет по нам, не знают цену слез, которые проливают бандитские жены. Когда мы встретились на парковке ресторана, я подумала: может, ей повезло больше? Но здесь нет тех, кому везет: криминал отравляет всё, а деньги даются огромной ценой.
Думаю, Жанна знала это до того, как оказалась перед Эмилем в рваной сорочке и с разбитыми губами.
– Мужики думают, все в мире крутится вокруг их членов. А с Сашей я почувствовала, что может быть по-другому. Подумать только, – она усмехнулась, в глазах заблестели слезы. – Старая прошмандовка поверила в любовь. Представь, что я ощутила, когда узнала, что беременна…
К этому времени Бестужев несколько раз предлагал ей уйти от мужа. Угрожал, что шлепнет его и решит проблему, если она будет колебаться. Но там, где покупается и продается всё, включая тело, розовые очки бьются на раз-два. В чувства трудно верить, если тобой всю жизнь играли. Жанна сомневалась.
Она была уверена, что ребенок от Бестужева – муж в последние месяцы отдалился, и, пользуясь хозяйской властью, кувыркался с моделями Жанны, не скрываясь и выделив фавориток.
– Рома был говнюком. Когда у мужчины деньги, похоть и нет тормозов, он думает, что можно всё. Можешь осуждать меня за Сашу. Мне плевать. Мой муж изменял у меня на глазах. Я в первый раз возмутилась, а он ответил: закрой рот или удавлю. Он женщин презирал за слабость. Ты ведь понимаешь меня, Дина? Понимаешь, что я чувствовала?
Жанна намекала на фото. Самые гадкие из них – монтаж, но ведь и правды на снимках много.
– Заткнись, – процедил Эмиль.
Эта женщина причастна и только этим заслуживала быть стертой в порошок. Я внимательнее взглянула на раздраженного мужа. Ему не нравилась правда. Не нравилось, что не одна я обижена на неверного супруга, а верность, она не в одну сторону действует, она взаимна. Жанна влюбилась в другого мужчину не потому, что бесилась с жиру. А потому что с мужем не нашла любви.
Она усмехалась, перестав бояться, что ее ударят. Сердце болит сильнее, чем разбитый рот.
– Я была в панике, – продолжила она. – Но Саша мне такие слова говорил… Поверила ему. Представь, что я ощутила, когда написала ему смску о беременности, а перезвонил его отец. Сказал, что если я не удалю, как он выразился, ублюдка, это сделают насильно и свои дни я закончу в низкопробном борделе, потому что ему не нужны байстрюки. Решил, что я их шантажировать буду.
– Отец? – нахмурился Эмиль.
Жанна кивнула.
– Я хотела этого малыша. Рома не дал бы мне родить, но я попыталась. Выдала за его ребенка. Он постоянно на бровях приползал, говорю, ты пьяный был, не помнишь…
