Ознакомительная версия.
– Ушла с Чарльзом посмотреть на конюшни.
– Чтобы обменяться новостями со старых добрых времен… их последней встречи, – добавила Эдит сухо.
Саймон рассмеялся:
– Бог мой! Если эти двое встретились, нам лучше быть паиньками.
– Осторожнее, – отозвалась Эдит. – Меня только что отчитали.
Саймон посмотрел на меня с наигранно виноватым видом, но мне было скорее любопытно, что он уже не стесняется разницы в положении, а, напротив, его уверенность в себе выросла настолько, что он позволяет себе шутить подобным образом. Наверное, меня немного задело, что Аделу ставят на одну полку с Чарльзом только для того, чтобы навесить на них обоих ярлык «зануда-аристократ», но когда я заметил, как Эдит улыбнулась и что-то очень тихо прошептала Саймону, я оценил, как виртуозно он флиртовал. Адресуя замечание и мне тоже, он ухитрился сделать как будто бы почти безобидным тот факт, что сейчас у них с Эдит есть общая шутка, из которой Чарльз исключен. И тогда я понял, что ни я, ни Адела не имели к его целям никакого отношения.
Выяснилось, что на эти выходные Эдит, обуреваемая духом мести не меньше, чем щедрости, и в изрядной степени против воли Чарльза, пригласила тех самых Боба и Аннет, которые гостили у Чейзов на Майорке во время медового месяца Бротонов. Она сделала это отчасти для того, чтобы снова увидеться с Аннет (которая, конечно же, поддерживала оживленную переписку со своей новой высокопоставленной приятельницей), отчасти, чтобы позлить Чарльза, отчасти, чтобы позлить Гуджи, и в основном – чтобы позлить Эрика Чейза, который как раз приехал в Бротон-Холл вместе с Кэролайн. Она подумала, что он будет в ярости, если эту пару представят родителям его жены как «друзей Эрика». И была права. Он был в ярости.
Саймона, Аделу и меня пригласили на ужин, Белла уехала в Лондон на несколько дней, так что в восемь часов тем же вечером мы присоединились к разномастной толпе, собравшейся в гостиной. Плохо подобранная компания обещала странный и неуравновешенный вечер. Адела сначала не поняла, что к чему, и первый час общения была уверена, что Эрик как-то связан с фильмом, а не с семьей. Чем больше имен он упоминал, тем больше она утверждалась в своем мнении, пока он наконец, раскрасневшись от раздражения, не привел в пример «моего тестя, Тигру». И даже тогда она оглянулась на меня за подтверждением.
В свою очередь, леди Акфильд будто бы специально вела себя так, чтобы не оправдать ожидания Эдит. Она хлопотала вокруг Боба и Аннет все выходные и одновременно сумела передать всей своей тонкой задушевностью, какое удовольствие и облегчение для нее найти родственную душу в Аделе, что, полагаю, должно было послужить комплиментом мне.
Ей стало спокойнее, что, хоть она и приняла в свой круг актера, он оказался все-таки одного с ней племени. Она находила достойным, что ее друзья будут жениться на тех, о ком она по крайней мере слышала. Оказалось, что она была неплохо знакома с одной из теток Аделы и дебютировала в том же году, что и ее мать, и все это было именно так, как и должно быть в ее старомодном и изящном упорядоченном мире. Очевидно, именно этого ощущения безопасности Чарльз лишил ее, выбрав в жены Эдит, и трудно было не усмотреть оттенка досады на невестку в том, с каким оживлением леди Акфильд приняла мою суженую. Адела, естественно, расцвела под лучами ее внимания, все еще лишь отчасти замечая ведущиеся вокруг нее тайные игры. Я нашел Эдит у одного из окон, она угрюмо рассматривала разношерстную компанию. Она кивнула в сторону моей возлюбленной:
– Что я тебе говорила? Она – само совершенство.
– Я знаю.
Я проследил за ее взглядом, который она перевела с уютной сцены на диване в дальний угол, где Кэролайн Чейз увлеченно слушала Саймона, который, как всегда, летел на всех парусах. Между группами сиротливо бродил Чарльз, наполняя опустевшие стаканы и рюмки.
– Бедняга Чарльз. Что он здесь делает?
Вопрос прозвучал грубее, чем я хотел, я, наверное, сказал не подумав. Но в любом случае, вместо того чтобы сделать мне замечание, как ей следовало бы, Эдит пожала плечами:
– Кто знает? У нас впереди отвратительный вечер. – Я вопросительно посмотрел на нее. – Боб и Аннет Уотсон приглашают нас всех на прогулку с ужином.
– Очень мило с их стороны. Но зачем им это?
Эдит не разделяла моего взгляда на вещи.
– Это еще не все. Они заказали столики в Фэрберн-Холл. Гуджи возмущена. Но умирает от любопытства, конечно. Ей ужасно хотелось посмотреть, что они с ним сделали с тех пор, как де Марней оттуда уехал, но она никогда не смела в этом признаться.
То, что она не испытывала благодарности к Уотсонам за приглашение, меня ничуть не удивило. Этот план был, естественно, пугающей перспективой для Бротонов и им подобных. В Англии одна из самых прискорбных ошибок, какие может совершить желающий занять более высокое социальное положение, – это проявить чрезмерную щедрость. Странно, не правда ли, – что, казалось бы, может быть более очаровательным? Приехать с угощением и подарками, собрать всех обитателей дома и их гостей и отвезти их в город развлекаться – что может быть милее? Но тем не менее такие любезности так же ясно сообщают знающим людям, что благодетель – новичок, как если бы у него это было написано на лбу. Из всех возможных грубых нарушений правил хорошего тона, пожалуй, самое тяжелое – пригласить людей «развлекаться» в сельской местности. Английские представители высших классов, как правило, покидают свои загородные дома по вечерам, только чтобы поехать к кому-нибудь в гости. Они могут соблазниться домашней оперой или пьесой, после которой будет пикник, но если они хотят поужинать в ресторане, они делают это на неделе и в Лондоне. И тем более они никогда не ездят в «деревенские гостиницы», разве что совершая паломничество во имя личного любопытства. Они могут посетить такую гостиницу, потому что «я провела там не одно лето, когда она еще принадлежала тетушке Урсуле». Но они ни за что, даже под угрозой смерти, не поедут туда обедать и не станут проводить там выходные.
Уотсоны, в отчаянном стремлении снискать расположение леди Акфильд и стать «постоянными гостями» в Бротон-Холле, выбрали путь, который навечно выставит их посмешищем в глазах хозяйки и предоставит ей новый источник забавных историй. И за эту привилегию им предстоит заплатить немалые деньги.
Фэрберн-Холл, большой, уродливый дом, располагался по другую сторону владений Акфильдов. Несколько веков подряд он принадлежал древнему, пусть и не достигшему особых высот семейству де Марней, которым в конце концов удалось получить баронетский титул, подружившись – с кем бы вы думали? – с Ллойдом Джорджем. Один из де Марнеев в особенно неудачный архитектурный период в 1850-х годах заключил безупречно изящный особняк в стиле королевы Анны в уродливый неоготический саркофаг, утыканный барельефами, изображающими исторические сцены из славного прошлого семьи. Таких моментов, очевидно, было немного, что привело к появлению туманных сцен непонятного происхождения, вроде «Джеральд де Марней приветствует королеву Элеонору в Фэрберне» или «Филипп де Марней принимает поощрительную награду в состязании на первенство колледжа в Эджхилл», вызывавших приступы бурного веселья у Бротонов. Не стоит и говорить, что никакой любви между этими двумя семьями не было, причем не было никогда. С формальной точки зрения, де Марнеи были древнее и потому все время пытались обращаться со своими соседями несколько свысока. С их стороны это было нелепо, ведь Бротоны, нравилось это де Марнеям или нет, были значительно богаче и знатнее уже три столетия подряд. За пару лет до этого случая нынешний глава семьи, Роберт де Марней, оставил неравную борьбу, передал Фэрберн в долгосрочную аренду большой гостиничной сети «отели Лежер» и переехал с семьей в доставшийся ему по наследству дом в четырех милях оттуда.
Ознакомительная версия.
