что еще есть?
Он вдруг улыбнулся шире и показал на прилавок:
– А хотите клубничный пончик с начинкой-сюрпризом? Рекомендую, из новой кондитерской! Пончик-желание уже купили, пончик-подарок – тоже, остался только пончик-любви. Вот съедите его, и сразу же настроение поднимется! А может, даже влюбитесь в кого-нибудь.
Понятно. Значит лицо у меня сейчас кислее клюквы.
– Я в кого-нибудь не хочу. Я хочу в нормального парня, и желательно не в бабника. В такого можно? И чтобы два раза за пончиком не ходить, а то я с вашими сюрпризами к концу зимы фигуру испорчу.
– Тогда влюбитесь в того, кому вы по-настоящему нравитесь! – пообещал продавец. – Ну так что, хотите?
Я неожиданно для себя улыбнулась, поднимая воротник пальто. Атмосфера в парке была замечательная, несмотря на мое настроение.
– А хочу! И американо и пончик! Только сделайте всё погорячее, чтобы я от этой любви не замерзла!
Паренек хохотнул и принялся за кофе, а я снова подумала: всё-таки он шутник.
Когда забрала заказ и отошла от киоска, незаметно для себя свернула в знакомую боковую аллейку. Здесь было тихо, и в лучах фонарей по-зимнему красиво. От кучи замерзших листьев не осталось и следа.
Я подошла к скамейке под фонарем и присела на ее край. Выдохнув, развернула пончик, откусила от него бочок и задумалась, возвращаясь мыслями к Орловскому, к завершению нашей встречи и его предложению.
Да и вообще ко всему в целом.
Нет, если даже отбросить обидные слова Максима и подумать критически, он не мог всерьез предложить свое место мне.
Да, теоретически оно свободно, но, во-первых, директор креативного отдела – это, по сути, второй человек в компании, если не брать во внимание Богдана Андреевича. Его должен знать и уважать весь коллектив. А во-вторых, почему я? Меня он почти не знает и вряд ли помнит по университету. А как же «выскочка, запорет проект и ей нельзя доверить серьезное дело»?.. Мне и во сне не могло присниться, чтобы сам «Империал» и взял… меня?!
Ничего не понимаю. Но ведь Орловский говорил так убедительно.
А что, если бабулька-дворник его с кем-то перепутала? А что, если тогда в парке он говорил вовсе и не обо мне? Это просто я в тот момент поверила, потому что хотела верить, и не усомнилась?
Но тогда как же моё увольнение и обвинение Регины? Ведь все совпало.
– Ну и чего опять грустишь? Нашла причину! Жизнь-то налаживается. Уже и тропинки сбежались вместе, а дальше, глядишь, так заплетутся косой, что и сам леший не расплетет!
Я чуть не подавилась кофе, услышав сбоку от себя знакомый старушечий голосок и смех.
Тут же повернула голову и увидела на другом краю скамейки бабульку-дворника. Только сегодня на женщине был не рабочий комбинезон, как в нашу прошлую встречу, а кокетливая шляпка и пальто. На коленях она держала сумочку-ридикюль, из которой достала уже знакомый мне футляр и длинный мундштук.
Я проглотила пончик и выдохнула:
– Вы?! – изумившись тому, как неслышно она подошла.
– Я.
– А как вы тут оказались?
– Да так, гуляю с другом. А ты?
– Я тоже… гуляю.
– Ну и как у тебя дела, Ангелина? – поинтересовалась бабулька. Приложив мундштук к напомаженным губам, она ловко высекла искру из невидимой для меня зажигалки и затянулась. – Всё тоскуешь по бывшему женишку?
– Н-нет.
– Значит, убиваешься по прошлой работе?
– Совсем нет. Даже не думаю.
– А вот это правильно. Нечего тебе о прошлом думать, когда новых дел невпроворот! – Старушка вдруг захихикала. – А скоро еще больше будет. Не по зубам ты уже болотной упырице!
Старушка производила странное впечатление, время было вечернее, и спрашивать, что за упырица и из какого болота, я не стала. Мало ли, какой мир у человека в голове.
А тут еще и кот черный нарисовался. Пришел по аллейке походкой «сам себе хозяин» и стал прохаживаться перед скамейкой с поднятым хвостом.
До чего красивый! Крупный, желтоглазый, шелковая угольная шерстка под светом фонаря так и искрится инеем. Мой недавний воришка. Но сегодня я держала пончик, и он на него даже не покосился.
Сел перед старушкой и получил от нее из ридикюля сосиску.
– Держи, молочная!
– Мняу!
– Скажите, раз уж мы снова встретились, и вы меня запомнили, – я тоже вернула взгляд на довольную старушку. Она как-раз затягивалась мундштуком и выпускала перед собой ровные колечки дыма. – А вы ничего не придумали в прошлый раз?
– Когда это?
– Когда рассказали мне про симпатичного парня с ямочками, который за мной следил. Может, всё было не так, как вам показалось, и он просто здесь… гулял?
– Может, и не так, – старушка сощурила хитрый карий глаз, прикладываясь к мундштуку.
– Ну вот, видите, а…
– А может, и так, – загадочно ответила. – Это с какого боку посмотреть.
Нет, бесполезно.
Я расстроилась и вздохнула. Съела кусочек пончика, выпила кофе, следя за котом и раздумывая.
– Не поможет. У меня со всех боков не сходится.
– Что, не на все вопросы ответы нашла?
– Нет, – честно призналась. – Даже близко не подошла!
– Вот и не торопись. Время придет, само все по полочкам разложится.
– Не получится у меня не торопиться, – огорчилась я своим мыслям, подумав об «Империале» и разговоре с Богданом Андреевичем. – Выведут меня скоро на чистую воду, пока я ответы узнаю. Вы не представляете, во что я ввязалась и что успела натворить, пока мы с вами не виделись. Если бы мне месяц назад кто-то сказал, что я на такое способна – не поверила бы!
Одна смета непредвиденных расходов на чеке Орловского и испорченный «БМВ» чего стоят.
– Ну, почему же не представляю? – весело хмыкнула старушка. – Наверняка глупость какую-то учудила, как все девицы. Как будто я сама молодой не была и не чудила! Хочешь, помогу? – неожиданно предложила.
А запах табака у нее на самом деле странный какой-то, словно из разнотравья соткан. Приятный даже, уютный, что ли. Кот и тот принюхался. Подпрыгнув, поймал лапой колечко дыма, и оно тут же рассеялось.
– Только не просите у меня взамен молодость и душу, уважаемая. Мне еще сестру на ноги поднять нужно. Выучить и убедиться, что у нее в жизни все хорошо складывается. Я за нее ответственна. Так что на обмен духовных материй я не согласна. А деньги вы не возьмете – я почему-то это чувствую.
Теперь странная бабулька и вовсе расхохоталась. Даже шляпку придержала.
Я тоже улыбнулась. Ну не может человек все время грустить, пока живет, нет у него таких сил.
– Ты слышал, Баюн? – обратилась к коту. – А говорил, нынешняя молодежь все сказки забыла.
