Чего орёшь? Всё нормально, – заходит в квартиру как ни в чём не бывало. – Я искупаюсь у тебя? Не хочу в таком виде домой возвращаться.
– Искупаешься, как только объяснишь, что произошло и откуда у тебя кровь, – настаиваю и протягиваю руку к рубашке. Задираю ткань, осматривая уже подсохшую на теле кровь и неглубокую рану. Немного успокаиваюсь – ничего серьёзного, но обработать всё же стоит.
Леон резко отшатывается и весело произносит:
– Воу-воу, Вероника, что с тобой? Ты меня домогаешься?
– Новак! Дурью не майся!
Пока я переживаю за этого идиота, он играет со мной.
Неожиданно надвигается на меня, заставляя сделать шаг назад.
– Расскажу. Потом, – говорит, распахнув двери ванной и быстро скрывшись внутри. А я продолжаю стоять посреди коридора и хлопать ресницами.
Вот это отдохнула, называется…
Пока Леон принимает душ, достаю аптечку и думаю о том, что могло с ним случиться. Догадываюсь, но верить в это не хочу.
Пытаюсь не накручивать себя, но всё равно делаю это, сидя на диване как на иголках.
Через пятнадцать минут Новак выходит из душа. Я как раз перебираю шкаф в поисках мужских вещей. На всякий случай, если он захочет переодеться. Он чистюля и вряд ли наденет трусы и брюки второй раз, тем более после душа. Но, вероятнее всего, сделает исключение.
Ибо одежды у меня нет.
– Я не нашла ничего, что могло бы налезть на твои плечи и зад, – признаюсь, выуживая с полки белую ткань. – Но есть простынь. Замотаешься в неё и можешь почувствовать себя Цезарем.
Оборачиваюсь, и постельное белье чуть не выпадает из рук. Нет, я подозревала, что испачканную одежду он не наденет, но… Наглец! Красуется в гостях в одном розовом полотенце на бёдрах. Причём… в том самом, которым я сама только полчаса назад сушила волосы.
– Мне не надо.
– Постыдился бы, – произношу тихо и недовольно.
– Чего? Наготы? – спрашивает очевидное, падая на диван. Кривится, хватается за бок. Порез немного кровоточит. Тут же подлетаю к нему вместе с аптечкой. – Ты меня и без полотенца видела, чего мне стесняться перед тобой?
Есть в этом правда. И я её игнорирую, полностью сосредоточившись на ссадинах и ранах.
Тяжело сидеть вот так перед бывшим мужем, которого любила до безумия.
Склоняюсь над ним, обнажённым, в одном полотенце, и пытаюсь унять барабанящее в груди сердце. Взгляд постоянно бегает по его кубикам пресса, возвращается на место повреждения и иногда соскальзывает на пах.
– Знаешь, что я вспомнила? – улыбнувшись, открываю аптечку и проваливаюсь в недавние воспоминания. Пытаюсь отгородиться от мужа.
– М?
– Это было зимой этого года. Примерно в это же время мне позвонила Настя, девушка Гордея, – упоминаю его лучшего друга. Не зря они сблизились – чем-то даже похожи. – Она попросила, чтобы я приехала. Гордей и её брат, Игорь, который тоже был на дне рождения, подрались и не захотели ехать в больницу. У одного было подозрение на сотрясение, а у другого – стёкла в спине. И вместо квалифицированного врача эти дураки позвали меня, ветеринара.
– Это намёк на то, что я дурак, раз приехал к тебе, а не в больницу?
– Отчасти, – приступаю к обработке раны на боку. Неглубокая, зашивать не надо. Но дезинфицировать и наложить повязку стоит. – Что произошло? Давай честно. Я устала додумывать.
– Упал. Потерял сознание. Очнулся – это.
– М-м-м, – мычу, надавив на порез. А он рычит. И, чёрт, это заводит. – Ещё один подобный ответ – и тебе придётся ехать в больницу. За гипсом. Чтобы звучало правдоподобнее. Это из-за того мудака, который пристал ко мне в туалете? Ты поехал к нему?
– Видишь, сама догадалась. И что мне рассказывать?
– Как так вышло, что ты пропустил удар? – указываю на его разбитую губу.
– Давно не тренировался.
– А это? – прикладываю бинт к порезу. – Не похоже на удар кулаком.
– На что-то упал. Извини, не было времени посмотреть. Руки чесались.
– Надеюсь, ты сделал это не на глазах у людей?..
– Нет, – усмехается. – Не переживай. Проблем возникнуть не должно.
Хотела бы я верить, но… У нас никогда и ничего не бывает легко и просто.
Обработав порез, накладываю повязку. Закрепляю пластырем и отодвигаюсь от него, на секунду выдохнув.
Передышка. Мне нужна передышка. Не думала, что находиться с мужем наедине будет так тяжело. Особенно после того, как ненависти почти не осталось.
– Надеюсь...
Откладываю всё на столик и вспоминаю про губу. Хоть там ссадина неопасная, но обработать не помешает.
Хватаю мужчину за гладкий подбородок, разворачиваю к себе. Зря делаю это. Ловлю его пронзительный и испытывающий взгляд.
– Как там, доктор? – спрашивает хрипло, приглушённо. Ощущаю его ладонь на своей спине. Кожу обжигает через футболку, и мурашки бегут по всему телу, поднимая волоски на затылке.
Хорошо, что я сижу чуть сгорбившись, и мокрая майка не облепливает грудь с ярко выраженным доказательством того, что мне приятно.
Подношу ватку к его губе. Давлю. Побольнее.
Дышать становится тяжелее.
Смотрим друг другу в глаза, не отрываясь. Между нами нет битвы. Только напряжение. Накал. Соревнование. Кто первый отведёт взгляд. И я готова сдаться. Становится невыносимо тонуть в его голубых глазах.
Я знаю, что в них. Желание. Проклятое желание, что сводит с ума не только его, но и меня.
– Сейчас тебе точно понадобится гипс, – выдыхаю почти в его губы. Дёргаю носом, улавливая запах мужского тела. И почему он не воспользовался моим гелем для душа? Аромат шампуня немного спасает, затыкая ноздри. Может хоть так его феромоны не проникнут в мой нос?
– Я рискну, – молнии сверкают на дне зрачков.
Впитываю его естественный запах. Чёрт!
Я всё ещё сижу неподвижно. Не говорю ему убрать с моего копчика руку, что сейчас медленно спускается вниз, к ягодице.
Тяжело сглатываю.
Что может быть хуже полуголого бывшего в твоей квартире, чей пах постоянно мелькает перед глазами во время обработки ран и пробуждает приятные воспоминания? Может. Отсутствие секса четыре года.
И если сейчас я не отпряну… Будет плохо.
– Перестань, пожалуйста, – шепчу сипло. Звучит жалко, но по-другому не могу. – Ты пользуешься ситуацией.
Он знает, что ночью меня будто подменяют.
Это время романтики, интима… В темноте пробуждаются похоть и страсть. И я могу себе позволить то, чего стесняюсь
