место в художественном музее. Натуральная грудь с розовыми сосками, нежная кожа на плоском животе, переходящая в женственные бедра. А между этих бедер — самая нежная, самая сладкая киска, к которой я когда-либо имел честь прикасаться.
Однажды я обвинил Тейлор в том, что она похожа на мальчика.
Кощунственное оскорбление.
Под мешковатой одеждой и бейсболкой она — образ женственности и чистоты.
Девственница.
Я в равной степени напуган и заворожен. Если бы Тейлор была любой другой женщиной, я бы соблазнил ее еще до завтрака, насытился ею, и оставил бы бескостной и бездыханной.
Но я не могу так поступить с Тейлор. Она заслуживает гораздо большего, чем лишиться девственности в каком-то случайном городе, на кровати в отеле с парнем вроде меня. Увидев ее тело в первый раз, прикоснувшись к ней в тех местах, где ни один мужчина не прикасался до меня — все это не вызвало у меня стояк. Тейлор была эмоционально открыта и потеряла бдительность. Осознание того, что она доверяла мне достаточно, чтобы стать уязвимой, вызвало у меня возбуждение другого рода. Девушка пробуждает во мне нечто, выходящее за рамки жажды сексуального удовольствия. Я хочу больше, чем ее тело. Хочу ее ум, ее улыбки, ее глупые выходки и ее дерзкий рот. Я хочу придерживать ее волосы, когда ее тошнит. Избавлять ее от головной боли. Сориться с ней, когда ей нужна ссора, а потом часами мириться.
Мой опыт общения с женщинами до этого момента был эквивалентен ребенку с новой игрушкой.
Но Тейлор не игрушка. Она — приз.
Роджер стучит в дверь номера, чтобы доставить вещи Тейлор из ее гостиничного номера.
— Заходи, — говорю я, и он следует за мной внутрь, где ставит ее черную сумку на диван.
— Где она? — Роджер оглядывает гостиную.
— В душе. — Я показываю на стол, заставленный всеми блюдами для завтрака, которые только есть в меню. — Голоден?
Он отворачивается от закрытой двери спальни и смотрит на меня.
— Пожалуйста, скажи мне, что ты не трахал дочь Пророка.
Я сжимаю челюсть.
— Конечно, нет. И ее зовут Тейлор.
Он приподнимает брови.
— Тейлор. Правда?
Я кладу малину в рот.
— Она была пьяна, провела с тобой ночь, а теперь она в твоем душе. Думаешь, я поверю, что между вами ничего не было?
— Я этого не говорил. — Я не виню его за недоверчивый тон. Он знает мою репутацию, когда дело касается прекрасного пола. Я никогда не возражал против этого раньше, но мне не нравится, что моя репутация отражается на Тейлор только потому, что она у меня в душе.
Мужчина прищуривает глаза. Интересно, если бы ему пришлось выбирать, отец Тейлор или я, кого бы он выбрал? Мне нужно, чтобы Роджер был на моей стороне, если это дело между мной и Тейлор сработает, так что мне придется объяснить ему. Но мне нужно быть деликатным. Я не могу допустить, чтобы мужчина решил, что Тейлор — просто очередная игрушка.
— Каково это — быть влюбленным? — спрашиваю я этого крупного мужчину.
В его глазах мелькает паника.
— Я не знаю.
Я наклоняю голову, изучая его.
— Разве ты не женат уже лет двадцать?
— Да, но любовь? Я не знаю. Она меняется. Вначале, помню, я просто хотел проводить с Кирой каждую секунду бодрствования и сна. Все остальные, друзья, семья, коллеги, все они отошли на второй план.
Я показываю на него.
— Точно.
— Стоп… притормози. — Он наклоняется и шепчет: — Хочешь сказать, что влюблен в дочь Пророка?
— Тейлор.
Он качает головой.
— Мне все равно. Ты говоришь, что любишь ее?
— Хм… — Я чешу челюсть и обдумываю это. — Не знаю. Я все еще пытаюсь разобраться во всем этом.
— Ты совсем охренел? Она же ребенок!
Я смотрю на этого ублюдка.
— Ей восемнадцать.
— Ты на десять лет старше ее.
Моя челюсть превращается в гранит.
— На девять. — И что? Возраст — это всего лишь цифра, верно?
Он проводит руками по волосам.
— Из всех женщин, ты выбираешь ту, которая под запретом.
— Под запретом для кого? Для всех или только для меня? Потому что никто и глазом не моргнул, когда этот гребаный Питер подлил ей в выпивку столько алкоголя, что лошадь впадет в кому.
Он хмурится.
— Кто, черт возьми, такой Питер?
— Забудь об этом. — Я хватаю ее сумку и направляюсь в спальню, чтобы у нее были свои вещи, когда девушка выйдет из душа.
— Ты не любишь ее. Она роуди. С ней удобно трахаться, вот и все.
Я останавливаюсь и поворачиваюсь к нему лицом.
— Не забывай, на кого ты работаешь.
Вот тебе и Роджер на нашей стороне.
Душ все еще работает, когда я бросаю сумку Тейлор на кровать. Собираю свои вещи, запихиваю их в свою маленькую сумку и оставляю ее у двери, чтобы мой помощник забрал ее позже.
Члены команды выезжают в полдень, чтобы отправиться прямо на концертную площадку в Орландо, чтобы подготовить сцену для завтрашнего шоу, а как только мы въезжаем в город, то сразу же отправляемся на радиостанцию для интервью. Я смогу увидеть Тейлор только после установки сцены. Это означает двенадцать с лишним часов без нее.
Как это возможно — неделями не разговаривать с ней, а теперь от одной мысли о разлуке на полдня меня тошнит?
Дверь в ванную открывается, и девушка выходит из нее, обдав меня стеной пара. Она смотрит на свою сумку.
— Я попросил Роджера поднять ее.
Ее глаза расширяются.
— Ты же не думаешь, что он думает, что у нас был секс?
Слова «у нас был секс», прозвучавшие из ее уст, вырывают меня из моих мыслей. Я изучаю ее щеки — розовые от теплого душа и усыпанные веснушками.
— Это было бы плохо?
— Как бы
