Грохот привлекает слишком много внимания к моей персоне, и мне приходится засунуть телефон в сумку и дожидаться окончания урока. Когда звенит звонок и я наконец открываю письмо, то не сразу понимаю, что все это значит: внутри электронный авиабилет в Нью-Йорк… на ближайшие выходные.
Я застываю, как вкопанная, посреди коридора, все звуки вокруг кажутся приглушенными.
Он купил мне билет в Нью-Йорк! Хочет, чтобы я приехала к нему.
* * *
Я решаю, что другого пути нет. Мне нужно во всем признаться. Я не могу полететь в Нью-Йорк, не сказав об этом кое-кому. К тому же, мне нужна его помощь. Я отправляю Карлосу загадочное сообщение, и мы встречаемся в кофейне «Одинокий Боб». Я из чувства вины покупаю фраппучино, делаю Карлосу комплимент по поводу его футболки, которую он носит уже сто лет, и тогда он говорит:
– Что-то происходит, Шарлотта. Я же тебя знаю.
Немного помявшись, я сознаюсь во всем. Рассказываю Карлосу, как Тэйт извинился передо мной в лаборатории, как пообещал, что все теперь будет иначе, как мы встречались втайне ото всех. И напоследок упоминаю о билете в Нью-Йорк.
Карлос словно лишается дара речи, рука, в которой он держит кофе, застывает на полпути ко рту.
– Ты виделась с ним все это время? – наконец уточняет он.
– Прости, что не сказала тебе. Но ты же помнишь, как все осложнилось, когда про нас узнали.
– Я же твой лучший друг.
Я прижимаю ладони к глазам.
– Знаю. Прости. Миллион раз прости. Теперь я честна с тобой. И мне правда очень нужна твоя помощь.
Карлос смотрит на меня сверху вниз, скрестив руки на груди.
И тогда я прошу его солгать ради меня.
– Я сказала бабушке, что мы с тобой летим в Сиэтл на международный саммит «Модель ООН».
– Мы же не состоим в клубе «Модель ООН»
– Она думает, что им не хватает пары человек, вот мы и вызвались.
– Звучит неправдоподобно.
Я в курсе.
– Но моя бабушка об этом не знает.
– Не хочу лгать ей ради тебя, Шарлотта.
Я с трудом заставляю себя взглянуть ему в глаза.
– Она не станет звонить тебе или еще как-то проверять, но если все же позвонит, просто скажи, что ты со мной и мы ужасно рады, что будем представлять Норвегию, или Исландию, или еще какую-нибудь страну на этом саммите.
– Ты именно эти государства хочешь представлять?
– Выбери любую страну, какую захочешь, – говорю я со смехом.
Карлос кривит рот.
– Я предпочту быть Швейцарией и не вмешиваться во все это.
– Швейцария – единственная страна, которой тебе быть нельзя. Мне правда нужна твоя помощь.
Карлос делает глоток фраппучино.
– Я вообще не думаю, что тебе стоит лететь. Ты никогда раньше не была в Нью-Йорке и…
– Я понимаю, что он тебе не нравится, – перебиваю я. – Но это потому, что ты его совсем не знаешь. В Колорадо он повел себя, как придурок, да, но сейчас все чудесно и… Мне нужно, чтобы ты помог мне. Пожалуйста, Карлос, – молю я.
Он подается вперед, берет меня за плечи и пристально смотрит в глаза.
– Ладно. Я тебя прикрою. Но ты должна пообещать, что будешь писать мне, чтобы я знал, что ты в безопасности, что он не уволок тебя в Монако и не сделал своей невестой.
– Обещаю. – Я обвиваю руками его высокую фигуру. – Ты лучше всех.
– И пообещай, что вернешься девственницей, – внезапно добавляет он.
– С каких пор тебя волнует моя девственность? – смеюсь я.
Карлос вечно подкалывал меня, что я буду пятидесятилетним фриком, который никогда ни с кем не целовался.
– С таких, что ты, похоже, многим рискуешь ради этого парня, и я прошу тебя быть осторожной. Не хочу, чтобы ты… потеряла себя.
Я улыбаюсь и качаю головой. Карлос прав, но себя я не потеряю. Тэйт словно нашел меня: я никогда еще не чувствовала себя менее потерянной. Я точно знаю, где должна быть.
– Не могу пообещать. Но я тебя люблю, – говорю я, отпивая кофе. – Напишу тебе, когда приземлюсь.
У него такой вид, словно он собирается предостеречь меня еще раз, но потом отказывается от этой идеи.
– Я тоже тебя люблю.
* * *
День ясный, смога нет, и, когда самолет поднимается над аэропортом, Лос-Анджелес сверкает внизу.
Поверить не могу, что я и впрямь это делаю. Я уже не знаю, кто я, кто эта девушка, что летит через всю страну, чтобы увидеться с парнем, от которого начинает терять голову. Прежняя всего боялась.
Но сейчас я лечу первым классом, смотрю в крошечное окно овальной формы на то, как солнце преломляется над линией горизонта, и больше не боюсь. Впервые я чувствую, что все возможно.
Через пять часов самолет начинает снижение над Нью-Йорком. Город кажется сверкающей массой огней под темным небом. Внутри у меня все гудит от волнения.
Хэнк ждет меня у выдачи багажа, он относит мой чемодан в черный «Эскалейд». Мы едем по Манхэттену, и город кажется живым. Над головой возвышаются небоскребы, а по тротуарам спешат люди. На лобовом стекле собираются мелкие капли дождя. Мне не верится, что я на самом деле здесь.
Наконец мы останавливаемся перед высоким зданием гостиницы, и служащий с зонтом в руках открывает мне дверцу. Носильщик забирает мой чемодан из багажника машины и катит его под навес, чтобы укрыть от дождя.
– Твой ключ, – говорит Хэнк, подойдя ко мне с пластиковой карточкой в руках. Потом поворачивается к служащему, который держит зонт у меня над головой. – Она в пентхаус.
Дороги блестят от дождя. Все кажется мне каким-то нереальным.
– Тэйт вернется к девяти, а на девять тридцать для вас зарезервирован столик, – сообщает мне Хэнк.
– Хорошо.
– Я рад, что ты здесь, – добавляет он. – Он соскучился.
– Спасибо, – отвечаю я, и Хэнк возвращается к машине.
Служащий с зонтом жестом просит меня следовать за ним, и мы проходим через стеклянные двери. Я останавливаюсь, глядя на позолоченный сводчатый потолок и хрустальные люстры. Люди сидят на диванчиках с низкими спинками, берут коктейли из лобби-бара. Это самое изысканное помещение, которое я когда-либо видела в жизни.
– Мисс, – окликает меня служащий, держа двери лифта.
Я догоняю его, вхожу в зеркальную кабину лифта, и он подносит свою карту-ключ к панели, а потом нажимает кнопку с обозначением ПХ. Лифт начинает скользить вверх, и я держусь за медные перила, запрокинув голову, словно встречая взглядом каждый этаж, по мере того как мы поднимаемся все выше.
– Ваш номер, – объявляет он, когда лифт наконец останавливается, и показывает рукой на единственную на этаже дверь, расположенную по другую сторону короткого коридора. Я подношу свой собственный ключ – тот, что дал мне Хэнк, – к квадратной панели, и лампочка на ней загорается зеленым, дверь отпирается.
