Итан поёрзал на месте, отводя взгляд, а потом снова посмотрел в камеру.
— У меня есть приятель, чей друг работает в этой сыскной фирме. Я смог выпросить у него, не без помощи некоторой суммы наличности, стать тем мужчиной, который требовался Коннору. Вот так мы и встретились. Я не до конца понимал, зачем Коннор вообще кого-то нанял, но хотел это выяснить. Лив, поверь, я несколько раз пытался тебе обо всем рассказать. Но вместе с тем, я не хотел вести себя эгоистично. Ты была помолвлена, и, судя по всему, любила жениха, поэтому я не хотел усложнять для тебя ситуацию. К тому же, ты еще не оправилась от амнезии. Я просто не захотел обременять тебя еще большими размышлениями. Знаю, я должен был рассказать тебе все еще в тот день, день нашего рождения, но... я боялся, что занервничаю и преподнесу все в неверном свете, тем самым отпугнув тебя. В тот день ты была так счастлива. Я не захотел тебя огорчать. Мне действительно жаль. Надеюсь, ты сможешь простить меня за то, что я тебе лгал. Наверное, так я лгал самому себе все эти годы, думая, что в один прекрасный день ты вернешься ко мне, найдешь меня и я произнесу три слова, которые я хотел тебе сказать с тех пор, как ты уехала. Но чтобы их произнести необходимо столько смелости... Тогда я был слишком молод и даже не мог себе вообразить, что потеряю тебя прежде, чем решусь это сказать. Но теперь, по прошествии всех этих лет, после того, как благодаря Коннору я почти тебя потерял, я наконец нашел в себе мужество.
Его глаза заблестели от слез, но он не отрывал пристального взгляда от камеры.
— Лив, я люблю тебя. Люблю с того самого дня, как сделал для тебя первый бутерброд с бананом, арахисовым маслом и беконом. И даже через столько лет я не забыл все то, что я в тебе любил. То, как ты на меня смотрела, и что я чувствовал в этот момент; то, как ты смеялась от моих глупых шуток... Я сохранил все эти воспоминания здесь, — глядя прямо в камеру, он приложил руку к груди.
— Когда-то давно я смотрел старый черно-белый фильм, в котором пара должна была проститься друг с другом из-за первой мировой войны, и героиня спросила у героя: «Что произойдет, если мы не разыщем друг друга после войны?». На что герой очень уверенно ей ответил: «Если мы не отыщем друг друга после войны, то найдем в следующем году. Если не найдем в следующем году, то найдем в течение следующих пяти, десяти или двадцати лет. Не имеет значения, через какое время, но в конце концов мы найдем друг друга».
Он улыбнулся:
— Лив, когда я впервые, спустя двадцать лет, увидел, как ты выходишь из той кофейни, я понял, что всегда примерял эти слова на нас. Каким-то шестым чувством я понимал, что однажды мы найдем друг друга.
Он сделал паузу.
— Я не знаю, каким будет конец нашей истории. Но как бы то ни было, закончится ли все печально или словами «и жили они долго и счастливо», нам следует, по крайней мере, поговорить обо всем, разобраться, как ты считаешь? — он смотрел, не отводя глаз, и я различила в его напряженном взгляде всю гамму эмоций. Я начала рыдать, больше себя не контролируя.
— Можешь позвонить или написать мне сообщение в любое время. А если... ты не хочешь снова со мной общаться, то все в порядке. Я пойму. Просто попроси Анну, чтобы она позвонила мне и сказала об этом. Не волнуйся, — он слабо улыбнулся, — я не побеспокою тебя вновь. Даже если мы больше никогда не увидимся, ты всегда будешь здесь, — он дотронулся до своей груди, там где билось сердце.
Изображение пропало, и я повернулась к Анне. Ее глаза тоже были полны слез.
— Лив, ты переехала в Филадельфию специально, чтобы найти его. А он сделал это первым. По-моему, судьба дает вам еще один шанс быть вместе. Не упускай его!
Я согласно закивала, вытирая слезы со щек:
— Ты права. Это наш второй шанс.
Оправившись от рыданий, я позвонила Итану. Он поднял трубку сразу же после первого гудка.
— Привет, — сказал он нежно, но слегка настороженно.
— Привет, — ответила я мягко. Я впервые чувствовала нервозность при разговоре с ним.
— Ты виделась с Анной?
— Да, — я помолчала, а потом начала говорить: — Итан, мне очень жаль...
Одновременно со мной Итан произнес:
— Лив, мне очень жаль.
Мы оба нервно захихикали, и я догадалась, что не только я испытывала неловкость.
— Мне очень жаль, Итан, — повторила я. — Мне следовало позволить тебе объясниться еще в ту ночь. Но я была так перегружена всем произошедшим, и была слишком напугана, чтобы услышать что-либо еще.
— Лив, я все понимаю. Ты не должна извиняться. Это я должен был найти способ рассказать тебе все раньше. Своим молчанием я подверг тебя опасности.
— Что было, то прошло, — я сделала паузу. — Спасибо тебе за видео. Оно такое милое. Я плакала на протяжении всего просмотра.
— Ты ведь в курсе, что женские слезы заставляют парней нервничать? — в его поддразнивании ощущалось такое тепло, что на моем лице расплылась широкая улыбка.
— Мне нравится заставлять тебя волноваться. Хотя ты разъезжаешь на «Харлее» и ходишь в кожанке, ты становишься удивительно милым, когда нервничаешь, — подколола я его в ответ, чувствуя, как моя нервозность уходит по мере разговора.
Он рассмеялся:
— Я всегда любил твою дерзость.
Я улыбнулась:
— Мы можем увидеться? — выпалила я.
— Думал, ты уже никогда не спросишь, — произнес он с теплой улыбкой.
— Когда ты свободен?
— Лив, я ждал тебя почти двадцать лет. Поэтому я весь твой в любое удобное для тебя время.
Я захихикала:
— Хорошо, я могу приехать?
Двадцать минут спустя я стучала в дверь Итана, чувствуя, как заснувшие было переживания вновь поднимают голову. Но как только он открыл дверь, и наши глаза встретились, я поняла, что больше ни о чем не беспокоюсь.
— Привет, — сказала я охрипшим голосом, глядя на него.
Он выглядел еще более красивым, чем я его запомнила. А как он на меня смотрел! От его взгляда я почувствовала себя на седьмом небе от счастья!
— Привет, Лив. Я так рад тебя видеть.
В его голосе слышалась трогательная уязвимость и безумная нежность, которых я никогда не слышала прежде. Он притянул меня к себе и крепко обнял.
— Я принесла несколько яиц в знак мира, — сказала я, пытаясь сдержать смех, и передала корзинку с дарами.
Он рассмеялся:
— Клянусь, что у меня нет одержимости яйцами. Сэндвич из «У Пайсано» и пицца из «Барбуццо» были просто совпадениями.
— Ага, как же. Ты просто извращенец, — дразнилась я.
Мы присели на диван в гостиной с одинаковыми глупыми улыбками на лицах.
