Ознакомительная версия.
– А хоть бы и так? – надулся Димка. – Рокси сама певица не из последних. Зачем мне конкурентка рядом? Да и не могу я с ней больше, честное слово. Замучался.
– Что так?
Димка посмотрел на Егора шоколадными глазами, в которых плескалась глухая тоска.
Что он понимает?!
У Егора все всегда было хорошо.
Не голодал, не сидел без работы…
Перебрался в Москву – и получил все на блюдечке с голубой каемочкой!
Не было полуголодного детства, рваного ранца, музыкальной школы, продуваемой на сквозняках.
Наверняка он не мечтал о пластиковом роботе со светящейся лампочкой на башке, стоившем баснословных денег…
Ему не приходилось жить в столице в съемной квартире вместе с подружкой, готовой затащить в койку любого мужика, если тот даст денег или колбасы, не было необходимости самому ложиться в постель к спонсорам и, унижаясь, исполнять все прихоти.
Сидит тут, про Рокси спрашивает, не имея никакого представления о настоящей жизни…
От воспоминаний Димку замутило.
Перед глазами появился смазанный образ Рокси – черноглазой, веселой, готовой, по ее словам, «на любой кипеш, кроме голодовки».
Почувствовав себя предателем, Димка нехотя сказал:
– Она со мной как кошка с мышью играет. Хочет – позовет, хочет – прогонит. И все с улыбками, прибаутками. Ее этот лысик уедет – она меня в койку тащит. Приедет – я сразу побоку. А сейчас…
– Что?
– Ничего, – глухо сказал Димка, допив остывший чай. – Я ведь тоже не железный. Хватит с меня. Наигрался.
Егор помолчал и даже отвернулся, уставившись в окно-витрину. Семен лежал на батарее и делал вид, что спит, приоткрывая желтые глаза с вертикальным зрачком, когда на улице, по его мнению, происходило что-то любопытное.
Димка крутил на стойке чашку и выглядел совершенно несчастным.
– Держись, Димас, – сказал Егор и обнял его за плечи.
– Я держусь, – сказал Димка.
«Точно педики», – с сожалением констатировала девица.
Руководство телеканала пошло навстречу Егору и не стало снимать его с передачи из-за болезни.
На время Егора сменил шеф-повар одного из ведущих ресторанов Москвы. В середине апреля Егор, вернувшийся на программу, был встречен едва ли не овацией.
Погода на улице стояла весенняя.
Солнышко если не припекало, то грело весьма ощутимо, и лишь холодный ветер да притаившийся по закоулкам грязный снег настырно напоминали, что зима, разбросавшая всюду свои грязные сугробы, может вернуться в любой момент.
Воробьи чирикали, ершась на карнизах, дрались за крошки, коты орали дурные песни, сходя с ума в затянувшемся мартовском неистовстве, а девушки, твердо следовавшие календарю, ходили по улицам в коротких юбках, игнорируя шарфы и шапки.
Егор прикатил на работу, тоже одетый по-весеннему, правда, на шее болтался пижонский полосатый шарфик, удивительно не гармонировавший с рыжей кожаной курткой. Но коллектив, издергавшийся из-за заполошной неразберихи, на это внимания не обратил.
– Вы меня как с войны встречаете, – смеялся Егор. – Еще бы хлеб-соль вынесли на рушнике.
– А ты как хотел? – удивилась помощница Раечка. – Мы так боялись, что подсунут какого-нибудь гоблина в твое отсутствие! У нас, сам знаешь, клювом щелкать нельзя, живо замену найдут. На теплое местечко полно желающих было. И так шли слухи, что на проект поставят Ермолаева.
– Ну и что? Ермолаев – душка…
Раечка закатила глаза:
– Ты с ним работал?
– Нет.
– Вот! А я работала. Этот «душка» руки распускает и квасит каждый день. Не надо нам такого руководителя! Нет, мы в самом деле очень рады, что ты вернулся…
– Ну, спасибо…
– Пожалуйста. А правда, что ты в дурке лежал?
Егор, шагавший в родную гримерку, на секунду сбился с шага, а потом делано рассмеялся:
– Разумеется. В одной палате с Наполеоном и Сталиным. По вечерам резались в домино.
– Как символично, – фыркнула Раечка и отстала на повороте.
Через десять минут она рассказала в курилке, что все рассказы о том, что Черский лежал в дурке, – чушь, а на самом деле у него было что-то серьезное…
К вечеру слухи о серьезном заболевании Егора появились во всех новостных лентах. Егор читал сценарий, одновременно отбиваясь от прессы, которой непременно хотелось знать, что с ним.
Ближе к окончанию рабочего дня он уже кипел от бешенства.
– Рая! – заорал он. – Сядь уже на телефон и отсекай всех, иначе я к съемкам не подготовлюсь. И чаю мне притащи!
Раиса вплыла в кабинет, держа в одной руке кружку, а в другой – завернутую в серо-желтую бумажку булочку.
– Я тебе покушать принесла, – льстиво сказала она. – С корицей, как ты любишь.
Егор оторвал взгляд от бумаг и с подозрением уставился на Раису.
Еды в редакции никогда не было, сколько бы ни приносили.
То, что месяцами лежало дома, в редакции пожиралось в один момент. Ближе к четырем часам оголодавший коллектив начинал шарить по шкафчикам. Банка кофе заканчивалась через два дня, сахара постоянно не хватало, под вечер начиналась традиционная перепалка из-за кружек, поскольку у каждого имелась своя, и ее приходилось искать на чужих столах и мыть. Сигареты, забытые на столике, исчезали как по волшебству, и допытаться, кто их спер, было нереально, хоть капканы ставь!..
Явившаяся с булочкой Раиса была явлением нестандартным.
Как правило, за подношением следовали какие-то неприятности, о чем Егор прекрасно знал.
– Чего это вдруг? – спросил он.
– Я что, не могу тебя угостить?
– Булочкой? Да еще под вечер? Опомнись, окстись, здравствуй, Рая! У тебя под вечер даже корок не остается: если ты не сама на нервной почве все сточишь, так сотоварищи набегут. А тут булочка… Да еще с корицей. У нас в буфете таких нет. В магазин носилась?
Раиса надулась, уселась за стол и подвинула к Егору кружку с чаем:
– Не хочешь, сама съем. Тоже мне, чудеса дедукции… Ну, носилась. Не имею права?
– Рай, – поморщился Егор, – я с тобой не первый день работаю. Раз ты аж через дорогу бегала за булкой, значит, умаслить меня хочешь. Чего случилось-то?
Раиса выдохнула, и ее монументальный бюст колыхнулся в такт:
– Тут такое дело… ты только не ори сразу, хорошо? У нас, по ходу, проблемы будут с завтрашней участницей.
– С кем?
– Ну, с этой певичкой Рокси.
– А в чем дело?
Раиса наконец положила булочку на стол и робко подвинула ее Егору:
– Может, сладенького сперва?
– Рая, иди в пень! – рассвирепел он. – Говори толком, в чем дело?
– Платеж отозвали, – пролепетала она. – Она же из спонсорских гостей. Говорят, хахаль ее бросил и в порыве гнева отозвал деньги за эфир. Мы отдавать не хотели, честное слово, это мне Ирка из бухгалтерии сказала, но он такую бучу поднял, что просто трындец! Ты же знаешь, у нее крутой папик был. Ну, и вот… Надо замену искать. А эфир уже послезавтра, времени нет ни фига. В бухгалтерии злющие, потому что нам из этих денег дали премию, а теперь концы с концами не сходятся.
Ознакомительная версия.
