Было четыре утра. Если я не могла плакать сейчас, то когда?
Поэтому я позволила вине захлестнуть меня и попрощалась с тем прекрасным, ужасающим и изысканным, что сохранила в своей душе за несколько коротких часов. Я попрощалась с тем, что никогда не сможет быть моим.
На этаже ниже распахнулась дверь, и на лестнице донесся смех. Я попыталась вытереть глаза, но была уже слишком на пределе и недостаточно быстра. У подножия лестницы стояли Майло, друг Кейда, и какая-то миловидная девушка и глядели на меня. Я пригнулась и придвинулась поближе к стене, чтобы они могли пройти. Девушка молча проследовала мимо меня, а Майло сел рядом.
Я поджала губы и попыталась сосредоточиться на своем дыхании.
- Макс, верно?
Я не думала, что смогу ответить, не заплакав, поэтому просто кивнула.
Он оглядел мою внешность, и я осознала, что выглядела как настоящая развалюха. Он вздохнул.
- Ты хотя бы оставила записку?
Я потрясенно уставилась на него.
- Что? Ты здесь в четыре утра, плачешь, с прической как после секса. Много ума не надо, что сложить все воедино. Я лишь спрашиваю, сообщила ли ты ему причину?
Боже, я даже не думала, что смогу опуститься еще ниже.
Так неправильно.
У меня зазвонил телефон. Спенс.
Знаю, что это ужасно, но я не передумала. Я посмотрела на Майло и покачала головой.
- Скажи ему, что мне жаль.
А потом я побежала, оставив позади самое лучшее, что может со мной больше не произойти.
Следующий день я провела в постели, пока солнце снова не стало садиться.
Он не позвонил.
Не то чтобы я хотела этого, но просто я думала… Не знаю, что я думала.
Он отпускал людей. Он не боролся за последнюю девушку, и не будет бороться за меня. Если быть честной, маленькая испуганная частичка меня рассчитывала на это. Если он придет ко мне, то не думаю, что смогу отказать ему. Оно и к лучшему. Мне нужно было так считать, иначе я никогда не смогу вылезти из постели.
Я спасала нас обоих.
Так что я занимала себя, проводя время как можно лучше.
Я ничего не рассказала родителям о нашем с Кейдом “расставании”. Все равно это не имело смысла. К тому моменту, когда я достаточно переборола свою депрессию, чтобы позвонить маме, они уже купили нам обоим билеты на самолет.
Приехав, я бы что-нибудь сказала им: что он заболел, что не смог по семейным обстоятельствам или что-то еще. Черт, может, я даже рассказала бы им правду.
Не все ли равно уже?
Долго это не продлится, пока я не уеду в Оклахому, и все это не рухнет. А до этого момента самым важным было втиснуть как можно больше репетиций, особенно сейчас, когда нам нужно было найти на замену Мейсу нового барабанщика.
Сейчас именно музыка имела значение. Единственное, что имело значение.
Кейд
Постель была холодной, когда я перевернулся, и уже тогда у меня возникло дурное предчувствие. Не знаю, то ли по тому, какой тихой она была, когда мы легли спать, то ли по тому, как она цеплялась за меня в том объятии, но я знал, что что-то не так. И хотя она лежала со мной рядом, все равно казалась мне какой-то далекой. Несмотря на это, я встал и проверил ванную.
Пусто.
Посмотрел в гостиной и на кухне.
Пусто.
Позвал ее по имени, но оно лишь эхом вернулось ко мне.
Пусто.
Я и сам себя так чувствовал. В оцепенении, но без удивления я сел на кровать. Я должен был прислушаться к тому, что все это время мне говорил мой мозг. От одного взгляда на Макс становилось очевидно, что мы пришли из разных миров. Наивно было думать, что она вообще может быть счастлива с таким, как я. И было наивно полагать, что это всего лишь физическое влечение. Это намного больше. Я лишь знал, что уже чертовски устал от того, что мне возвращают мое сердце как из блендера.
В конце концов, пустоту заполнила злость, поэтому я сорвал с постели простыни и сбросил их на пол. Они по-прежнему пахли ею, а я не дам ей задержаться в моей жизни, как это было с Блисс. Если она не хотела меня, то и ладно.
Может, я вообще еще чудом отделался.
Заправляя постель, я успокоился. Взял корзину для белья и примял уже лежащие в ней грязные вещи, чтобы освободить место для простыней. Бросил взгляд на часы.
7.21 утра.
Не так уж и рано для прачечной.
Чем раньше она исчезнет из моей жизни, тем лучше. Я должен двигаться вперед. Дорогу осилит идущий.
Где это чертово моющее средство?
Оно стояло в ванной, где я обычно его хранил.
Я проверил кухню и кладовку, и все это время мои мышцы в шее и спине напрягались лишь сильнее, пока не стали твердыми и суровыми, как камень.
Я обыскал спальню, но вместо моющего средства обнаружил черные прозрачные колготки Макс.
Я глядел на них, пока мой контроль не ослабел. Мне хотелось выкинуть их в мусорку. Мне хотелось их вернуть. Мне хотелось их оставить. Я состоял из множества желаний, но ни одно из них не имело смысла, потому что она не хотела меня.
Я взял лампу с тумбочки рядом с кроватью и швырнул ее об стену. Я смотрел, как она разбивается и жалел, что не чувствую такого же удовлетворения от того, как разбиваюсь я сам. Хуже, когда ты не видишь или не можешь дотронуться до той части себя, что разломана на куски.
Злость заставляла меня чувствовать себя еще хуже. Она с легкостью сменилась виной, а спустя несколько дней я чувствовал себя еще более опустошенным, чем до этого.
Всю следующую неделю я мало бывал дома. Я не мог. Каждый раз, когда я касался двери, что-то клал на стол или засыпал в своей постели, то видел ее. Я до сих пор чувствовал ее запах на подушке даже после того, как постирал постельное белье. Или, может, у меня настолько засело это в памяти, что мне казалось, что я его чувствую. По ночам я видел ее за закрытыми глазами, пока пытался уснуть. Поэтому я, насколько это было возможно, избегал дома. Одна ночь с ней все испортила.
Я много часов проводил в библиотеке, оставался дольше после занятий, вызывался помочь с различными делами на театральном факультете. Вам нужно разобрать тот чулан, который годами не открывали? Конечно!
Нужно установить реквизит? С радостью!
Я сделал своей целью - стать лучшим в каждом деле, на каждом занятии. Стать идеальным. И вот таким образом я подошел к экзаменам в середине семестра. Мне просто нужно было забить голову достаточным количеством вещей, чтобы для нее не осталось места. По крайней мере, таков был план, но Макс настолько невероятная, что умудрялась вытеснять все остальное, независимо от того, как сильно я пытался. А когда занятия закончились выходными, занять свою голову было уже нечем.
