— Он всегда стоит на одном месте — под Льюишемской башней с часами, когда на него находит эта блажь. Там довольно многолюдно, но на него особенно не обращают внимания. Пусть себе идет.
Боб вовсе не был уверен в правомерности такого суждения. Льюишемская башня стояла на пересечении трех дорог и являлась общеизвестным ориентиром. Каждую осень туда приходила торговать букетами лаванды цыганка, брала она недорого, всего пять-шесть пенсов за штуку. Ее появление напоминало местным жителям о конце лета и приближении осени. Что-то подсказывало викарию, что Уилфред тоже имеет шанс стать одной из здешних достопримечательностей.
Джайлс возблагодарил Бога за то, что за обезумевшим отцом не последовали ни Дорис, ни Пруденция, и вернулся мыслями к более печальной теме — Анне Радцынской. Как он мог недооценить серьезность ее заболевания? Почему не предвидел такой нервной реакции? Как помочь ей стать полноценным членом местного общества? Он посмотрел на крыльцо дома номер восемь, и лицо его прояснилось: Кейт там уже не было. Видимо, в тот момент, когда всеобщее внимание переключилось на Уилфреда, она вошла в дом. А уж если это ей удалось, Кейт сумеет завоевать расположение Анны. Викарий повеселел: теперь ему оставалось только вернуться в свой уютный домик и дожидаться прихода Кейт. А по дороге сообщить Керри, что Джосс Харви дал согласие на вселение их с Дэнни в дом номер семнадцать.
— Вы бывали в Англии до войны? — спросила Кейт у Анны, наполняя водой большой чайник.
— И не один раз, — пробурчала та, усаживаясь на табурет, оставшийся в наследство от Бинсов. — У меня мама англичанка, она родилась в Уондзуортской тюрьме.
— Ах, вот как! — просияла Кейт. — Уондзуорт всего в семи милях отсюда. У вас там остались родственники?
— Нет, — мрачно ответила Анна, с подозрением покосившись на любопытную собеседницу. — У меня нет ни родственников, ни детей, ни собак, ни мужчин.
Кейт пошарила рукой на полке и обнаружила там не только достаточное количество посуды, но и небольшие запасы чая и сахара. Мысленно поблагодарив викария и Рут за их заботу, Кейт прикинула, как ей самой улучшить быт переселенки. Она разлила молоко по чашкам и сказала:
— Вам, несомненно, поможет хорошее знание языка, Анна. Надеюсь, что вы быстро обзаведетесь друзьями. Люди на нашей площади живут замечательные!
Анна только затрясла головой:
— Люди шарахаются от Анны, они смеются над ней!
Кейт растерялась, сомневаясь, стоит ли затрагивать такую болезненную тему, как здоровье эмигрантки. Что о нем думает сама Анна? Поколебавшись, она решила говорить откровенно и прямо сказать, что насмешки и оскорбления обусловлены чудаковатыми манерами и неряшливым внешним видом ее новой соседки. А это можно легко исправить!
В первую очередь, подумала Кейт, нужно подобрать для Анны приличную одежду. Выдавшего ей теперешний шутовской наряд чиновника следовало расстрелять: это были жалкие обноски. Нелепое коротенькое платье подчеркивало угловатость ее фигуры, отсутствие чулок или носков обнаруживало волосы, покрывшие ноги. О ее ужасных ботинках Кейт не хотелось даже вспоминать. Их следовало немедленно сжечь и заставить Анну надеть туфли или, на худой конец, сандалии. Платье тоже нужно было отправить в печку, заменив его блузкой со стоячим воротничком и юбкой ниже колен.
Собравшись с духом, Кейт без обиняков начала: — Лучше не скрывать от людей того, что произошло о вами во время войны, Анна. Тогда соседи быстро войдут в ваше положение, да и вам будет легче с ними общаться.
Радцынская долго молчала, раздумывая над ее словами. Кейт с тревогой ждала. Но реакция последовала совершенно неожиданная: вместо взрыва негодования на глазах у Анны выступили слезы. Кейт подошла к ней и обняла за плечи. Анна доверчиво положила ей голову на грудь и расплакалась, как ребенок.
— Все уладится, — успокоила ее Кейт. — Доверься мне! У тебя скоро будет много новых друзей, а эта площадь станет твоим новым домом.
Спустя час, уже в кабинете викария, она говорила:
— Мне плевать на рекомендации Красного Креста! Я считаю, что люди должны знать, что ей пришлось вытерпеть в концлагере. Тогда они поймут, почему она так выглядит и так себя ведет. И нужно оповестить всех об этом как можно скорее, чтобы первое впечатление не успело укорениться.
— Но в Красном Кресте полагают, что как раз этого-то и не следует делать! Такая ситуация может вызвать нездоровый интерес к больной… — робко возразил Боб Джайлс.
— Нет, — уверенно заявила Кейт. — На площади Магнолий этого не произойдет. Здесь живут только хорошие люди.
Боб с сомнением посмотрел на нее и медленно кивнул.
— Вы еще что-то хотите сказать? — спросил он. Идеи переполняли Кейт, и она с жаром продолжила:
— Нужно обращаться с Анной так, как будто ничего странного в ее облике нет. Ей следует обязательно поменять одежду. Лично у меня вещей ее размера нет, но они наверняка найдутся у Гарриетты: она ведь тоже крепкого телосложения. Я уверена, что она с радостью отдаст Анне часть своих блузок и юбок. Ноги у Анны крупные, и первое время она может носить мужские сандалии. Все лучше, чем эти жуткие ботинки. Затем нужно изменить прическу…
Боб мысленно поблагодарил небеса: с помощью Кейт его подопечная быстро преобразится.
— Керри неплохо стрижет и сумеет сделать ей перманентную завивку. Потребуются также чулки, самые простые, нитяные, какие носят Мириам и Хетти. И разумеется, нужно создать уют в ее квартире. Если все жители площади поищут на своих чердаках какие-нибудь ненужные вещи, мы наверняка приведем жилище Анны в божеский вид.
Боб почувствовал себя так, словно бы заново родился.
— Я пойду по левой стороне площади, а вы — по правой, — сказал он, вставая. — Будем стучаться в каждую дверь, и нам помогут. Ну, с Богом!
Когда они вышли из дома, викарий подумал, что поступит мудро, если посоветуется с Кейт и относительно Уилфреда. Эта отзывчивая женщина наверняка сумеет помочь отчаявшимся Дорис и Пруденции.
— Так что если у вас найдутся подходящие вещи, подарите их Анне, она в них нуждается, — закончила свой рассказ Кейт.
— У меня есть две широкие юбки на резинке, купленные в прошлом году в Истборне, несколько ненужных блузок с длинным рукавом, вязаная кофточка и большой плащ, — с готовностью отреагировала Гарриетта Годфри.
Через четверть часа Кейт вернулась домой с огромной кипой одежды в руках.
— Что это? Старье для благотворительной распродажи? — поинтересовалась Керри.
— Это вещи Гарриетты, вполне приличные и почти новые, одна из юбок даже сшита из шелка. — Кейт положила ношу на стул и перевела дух.
