— Называйте меня Клифф, — попросил он, когда им подали равиоли с мидиями. — Все меня так зовут. А некоторые даже говорят мне «Ферги», но я этого не поощряю. Пусть уж это прозвище останется за герцогиней Йоркской. — Он улыбнулся с хитрецой. — Я все удивляюсь, почему ваше присутствие не нагоняет на меня страх?
Габриеллу рассмешил этот вопрос.
— По-моему, я вообще не способна нагонять страх.
— Еще как способны! Видели бы вы, какими глазами на вас глядели вчера на приеме! У нас, американцев, нет привычки общаться с особами королевской крови: одни начинают перед ними пресмыкаться, другие шарахаются.
— К какой же группе вы относите себя?
Фергюсон негромко посмеялся, а потом ответил:
— Я — где-то посрединке. Но меня околдовало ваше лицо, Габриелла. У вас прекрасные глаза, как у газели, вы излучаете мягкость и доверчивость. Честное слово… вы — сама чистота и женственность.
Габриелла опустила глаза. У нее застучало сердце. Mon Dieu… Этот человек увидел в ней женщину. Он тоже привлекал ее своей теплотой, открытостью и добродушием. Но она не могла дать волю своим чувствам: он живет за океаном, он являет собой воплощенный образ техасца. Даже сегодня у него под костюмом вместо галстука был шейный платок, а ногах — ковбойские сапоги, но уже другая пара. Видимо, он сделал такой стиль своей униформой, подумала Габи; помимо всего прочего, у него тринадцатилетняя дочь и он явно не католик.
— Где находится ваше ранчо — недалеко от Далласа? — спросила она, чтобы разрядить обстановку.
— От Далласа будет добрых сто миль. Но у нас в Техасе это считается «недалеко». Места потрясающие. Мой прадед основал там ферму; сейчас у нас десять тысяч голов скота и пятьдесят тысяч акров земли. Прадедушка в молодости был парень не промах: он наскреб денег всего на сорок акров, но зато выбрал самый лучший участок в Южном Техасе, неподалеку от мексиканской границы. Наверно, он стал первым в истории еврейским ковбоем. — Фергюсон задумчиво улыбнулся. — Его фамилия была Фейерштейн, но мой дед Давид счел, что дела удобнее вести под именем Дэвид Фергюсон. В свободный час я и сам сажусь в седло. Еще не разучился брать препятствия и бросать лассо. Но в последние годы становится все труднее выкроить время. Универмаги «Фергюсон» требуют неусыпного внимания. Недавно мы открыли филиалы в Лондоне, Токио и Париже; ведем также переговоры в Москве и других городах.
Они еще некоторое время разговаривали о бизнесе. Габи поразило такое сочетание: техасский еврей, он же ковбой, он же владелец дорогих универмагов, славящихся во всем мире. Она увлеклась… даже слишком. Однако все было не так просто: Фергюсон, скорее всего, и слышать не захочет о том, чтобы переселиться в Коста-дель-Мар, а она не приживется в Техасе.
Господи, что за мысли?
Официант принес телефонный аппарат на серебряном подносе, и Фергюсон, извинившись, снял трубку.
— Прошу меня простить, срочное дело, — еще раз извинился он, закончив разговор. — Мне очень не хочется прерывать этот вечер, но, к сожалению, придется лететь в Нью-Йорк. Вы не рассердитесь, если мы вернемся раньше срока? Хотел сегодня показать вам вечерний Сан-Франциско, но уже не успеваю.
Габриелла кивнула, сожалея, что этот день так быстро подошел к концу.
Сидя в просторной гостиной, Тедди услышала за окном скрип гравия под колесами автомобиля.
— Это Огги! — воскликнула она. — Минута в минуту!
Хьюстон Уорнер, читавший «Уолл-Стрит джорнэл», не разделял ее энтузиазма.
— Медвежонок-Тедди, не строй напрасных иллюзий. Он занятой человек. К тому же среди теннисистов, как тебе известно, бытует специфическое отношение к тем, кто получил травму. Считается, что общаться с травмированным — плохая примета. Спортсмены вообще суеверный народ.
Но Тедди его не слушала. То припадая на одну ногу, то подпрыгивая, она уже спешила к дверям. Она остановилась перед антикварным зеркалом в массивной золоченой раме, которое принадлежало ее матери.
— Как я выгляжу, папа? Эта прическа…
Тедди недавно сделала химическую завивку, и теперь ее золотистые волосы кудрями рассыпались по плечам. Лицо стало меньше, а голубые глаза казались огромными. Она решила, что перед игрой будет стягивать на затылке пучок или заплетать косу, но сейчас ей хотелось выглядеть как можно привлекательнее.
— Ему понравится, дочка, — отозвался Уорнер. — Пусть только попробует критиковать — мы его спустим с крыльца. А можно и не дожидаться…
— Папа, прекрати!
Тедди распахнула дверь.
— Огги! — в восторге закричала она.
Его выгоревшие до белизны волосы были коротко подстрижены по последней моде. Он показался ей совершенно неотразимым.
— Бэби, бэби, бэби, — приговаривал Огги, протягивая к ней руки.
Тедди положила голову ему на грудь.
— Огги, — шептала она.
У нее защипало глаза. Она смеялась и плакала.
— Эй, пригласит меня кто-нибудь войти или нет?
— Ох, я забыла обо всем на свете. Заходи, пожалуйста. Отец нас сегодня повезет ужинать в таверну «Три медведя» — это чудесное старинное местечко, а завтра поедем кататься на машине. Здесь осенью все полыхает, ты увидишь…
— Трещотка! — Огги приложил ей к губам указательный палец. — Не все сразу. Сначала иди сюда. Я должен тебя как следует поцеловать.
Он, бесспорно, знал, как это делается. Тедди прильнула к нему всем телом. Три недели, что они не виделись, показались ей вечностью.
— Тедди! — раздался с верхней площадки голос Хьюстона. — Кто там — Огги?
Ее насмешила неловкая попытка отца изобразить деликатность.
— Ну конечно, папа, кто же еще! Сейчас мы поднимемся. Он приехал на целых пять дней!
Таверна «Три медведя» стояла в лесу полтора века. Это действительно была настоящая таверна, какие строились в Новой Англии — с низкими потолками и открытым камином, в котором потрескивали яблоневые поленья. Все столики были заняты состоятельными жителями близлежащих городков — Уилтона, Дэриена и Уэстпорта.
— Обожаю это место, — вздохнула Тедди. — Когда мама была жива, мы сюда частенько наведывались. И название такое уютное, как сказка.
Огги и Хьюстон обсудили биржевые новости. Огги сообщил, что сам контролирует свои капиталовложения и собирается приобрести в собственность многоквартирный дом в Уэстпорте. Это было одной из причин его приезда в Коннектикут.
— Так что завтра мне надо будет кое с кем встретиться, — извиняющимся тоном сказал он Тедди. — Сама понимаешь… Может быть, вы оба составите мне компанию? Посоветуете что-нибудь дельное.
