— Да! Связывали!
— Даша, вы поедете со мной в больницу? Полетите в Новосибирск? Матвей всё ещё там, мы его не перевозили. Так что? Вы согласны? Полетите? — в голосе Рустама звучало сомнение. Он напряжённо всматривался в моё лицо чёрными глазами.
Как будто я могла отказаться! Да я готова мчаться куда угодно, хоть на край света, только бы снова увидеть моего любимого!
Горечь и радость сплетались в сердце и рвали его на части. Хотелось рыдать и смеяться одновременно. Значит, Матвей от меня не отказался, он меня не бросил! Все мои мысли были ошибочными, я просто не знала, что происходит на самом деле. А между нами всё по-прежнему! Наша нежность, чувства, страсть — ничего не исчезло!
Матвей обязательно поправится, и мы снова будем вместе.
— Конечно, Рустам! — воскликнула я. — Как вы можете сомневаться! Я еду с вами!
— Уф, отлично, — облегчённо выдохнул гигант. — Я же не знаю наверняка, что вас связывало с Матвеем Николаевичем. Ориентируюсь на слова ребёнка. Цепляюсь за вас, как за соломинку. Ближайший рейс через два часа. Заедем к вам домой, вы быстро соберёте какие-нибудь вещи.
— Да, Рустам, да, да, поехали скорее!
МАТВЕЙ
Сколько он уже бродит по этому чёрному лабиринту? Наверное, целую вечность… Везде тьма, чернильный мрак, который впитывается в его мозг.
Но он продолжает искать выход. Продвигается вперёд, заворачивает за угол и снова утыкается лбом в чёрную стену. Опять тупик… Куда же идти… Ужасно устал, сколько можно бродить, эти бесполезные движения отбирают последние силы, выматывают, каждый шаг отзывается жгучей пульсирую6щей болью во всём теле. Хочется всё бросить и успокоиться. Остановиться, а потом упасть назад, в бездну, которая давно раскрылась за спиной и ласково затягивает в свои вкрадчивые объятия.
Но Матвей продолжал упрямо двигаться дальше. Он должен найти выход из этого чёрного лабиринта, потому что точно знает — ещё что-то не сделал, что-то не завершил… Значит, не имеет права отдаться ласковой бездне, которая обещает блаженный покой.
Кто он, что он? Хотя бы имя своё вспомнить! Уцепился бы, как за путеводную ниточку, и выбрался бы из чёрного лабиринта.
Но он ничего не помнит.
В какой-то момент где-то далеко в сумраке вспыхнул неясный огонёк… Замерцал, позвал к себе… Матвей устремился в его сторону, но с размаху налетел грудью на очередное препятствие… Задохнулся от боли, захрипел… Огонёк угасал и вспыхивал снова, Матвей постоянно терял его из виду, но продолжал продвигаться к нему.
Силы заканчивались, накрывало отчаяньем, а потом подкрадывалось равнодушие. Да, он привык бороться до конца, но сейчас у него совсем не осталось сил… Наверное, он уже двадцать лет скитается по заколдованному лабиринту.
Если бы этот огонёк светил поярче… Но он так далеко…
И вдруг, словно отозвавшись на его беззвучную мольбу, маленький огонёк вспыхнул и стал приближаться, разгораясь всё сильнее. И вот он уже превратился в огромное солнце, сияющее над головой. Чёрные стены лабиринта рушились, падали, превращаясь в пыль, и исчезали. Ещё несколько мгновений — и мир вокруг наполнился светом, звуками и запахами.
Матвей открыл глаза и с хрипом втянул в себя воздух.
Глава 23
ДАША
— Даш, иди в гостиницу, отдохни. Ты уже вторые сутки тут сидишь. Знал бы, что ты такая… ещё бы подумал, везти тебя сюда или нет!
— Какая — такая? — испуганно посмотрела я на Рустама.
— Самоотверженная! И непослушная! Вот Матвей Николаевич очнётся и по башке мне настучит, что я о тебе не позаботился!
Было очень приятно думать о том, что Матвей вот-вот очнётся и даже сможет настучать по голове гиганту-тяжеловесу. Но тут же подступала горечь: когда это произойдёт, сколько нам ещё ждать?
Я отцепилась от Матвея — постоянно держала его за руку — сползла с кресла, в котором сидела с ногами, взглянула на монитор у изголовья кровати и направилась в туалет. В зеркале увидела растрёпу с воспалёнными глазами и блуждающим взглядом.
Рустам прав. Надо пойти в гостиницу и привести себя в порядок. Вдруг Матвей сейчас придёт в сознание. А я сижу рядом — страшная, лохматая… Нет, не уйду! Не покидает ощущение, что едва я отлучусь, мой милый сразу откроет глаза.
Я расчесала волосы и туго заплела их в косу, пригладила по бокам мокрыми руками. Умылась холодной водой и снова уставилась в зеркало. Вот, уже гораздо лучше.
…В среду, когда мы прилетели в город, из аэропорта сразу поехали в больницу. Войдя в палату, я увидела картину, от которой из глаз тут же брызнули слёзы. На специальной кровати с приподнятым изголовьем совершенно неподвижно лежал Матвей. А рядом пристроился Вася. Ребёнок катал по папиной руке машинку-модель — от запястья к плечу и обратно.
Увидев меня, Вася «припарковал» «Феррари» у папиного локтя, спрыгнул с кровати, подбежал ко мне, обхватил за талию руками и прижался лицом к животу. Точно так же, как он это сделал тогда, на улице.
— Ты приехала, ты приехала! Теперь папа вылечится! Рустик, молодец, что привёз Дашу!
— Привет, мой милый. Конечно, папа поправится, — всхлипнула я, вытирая слёзы. Наклонилась и прижимаясь губами к темноволосой макушке, обняла Васю за плечи. — Ни капли в этом не сомневаюсь!
— Правда не сомневаешься, Даш?
— Нет!
Я не могла оторвать взгляд от Матвея. Он выглядел так, будто просто спал. На виске и скуле разлился огромный синяк, на торсе тоже виднелись следы грандиозного побоища. Но за одиннадцать дней гематомы почти рассосались, выцвели.
Почему-то я думала, что дальше будет как в кино. Едва подойду к кровати, обниму Матвея, поцелую его — он сразу очнётся.
Вовсе нет. Увы.
Уже две ночи я провела в больнице. Разговаривала, шептала нежности, целовала плотно сжатые губы, разглаживала пальцами складку меж бровей, умоляла открыть глаза…
Ничего не происходило. Ничего не помогало.
Днём в просторную палату приходили посетители. Двое друзей Матвея разговаривали с врачом и Рустамом, рассматривали снимки, советовались друг с другом.
Приезжал боец Джибаров. Я сразу его узнала, так как видела на ютубе запись первого боя, в котором победил Матвей. Тогда Джибаров отправился в нокаут. А теперь наоборот. Молодой кавказец так врезал противнику, что теперь неизвестно, вернётся ли к Матвею когда-нибудь сознание.
Нельзя терять надежду. Только не это!
Джибаров, такой же огромный и черноволосый, как и Рустам, понуро сидел с другой стороны кровати. Он так искренне переживал, что я подавила в себе желание отдубасить его, а лучше убить. Очень хотела отомстить за Матвея. Но Джибаров тихо говорил что-то на своём языке, просил, убеждал… Пару раз осторожно стукнул Матвея по плечу кулаком — давай, мужик, что же ты, хватит тут валяться!
Это тоже не помогло…
Я познакомилась с Васиной няней — милой и доброй женщиной. Уж не знаю, что всем рассказал Вася и говорил ли обо мне что-то Матвей, но никто не оспаривал моего права день и ночь находиться в палате и держать мужчину за руку. Наоборот, на меня смотрели с надеждой, как на волшебницу, видимо, ждали чуда.
Зоя Андреевна днём привела Васю, мы вместе сделали уроки, разложив прописи прямо на широкой кровати Матвея. Потом няня и грустный малыш отправились в гостиницу, расположенную в двух шагах от больницы. Рустам снял три номера на одном этаже, но в «своём» я даже ещё не побывала.
Марине и маме объяснила по телефону, что меня отправили в срочную командировку. Жанне Юрьевне сказала, что заболела. Совсем завралась. Но что делать? Рустам сказал, что лучше пока не говорить о травме и состоянии Матвея, а то журналисты ринутся выдумывать небылицы.
В первую же ночь медсестра показала, где в отделении можно принять душ. Дорожная сумка, собранная дома за пять минут, была со мной. Я быстро помылась, переоделась в домашний трикотажный комплект и вернулась в палату. Ночь провела в кресле, вздрагивая от каждого шороха и тут же кидаясь к Матвею. Но милый не двигался.
