Доктор Энджи, специалист по истории с кулаками! — Хотя в каком-то смысле это забавно. Спецназовцы отбираются за высокий интеллект, в дополнение к физическому мастерству, и, как правило, являются очень хорошо образованными людьми. А в наши дни? Единственный путь к продвижению — это образование. Ты не станешь старшиной без ученой степени, а чтобы стать старшим начальником или главным начальником, тебе лучше иметь степень магистра или докторскую степень.
— Может быть, я закончу с этим как раз вовремя, чтобы никогда больше не использовать.
— Да, да. Индиана Джонс, но без дурацкого хлыста. И серьезно, Шон. Ты в порядке? — Он смотрит прямо мне в глаза, высматривая расширение зрачков. — У тебя было достаточно свободного времени, чтобы подготовиться к этому?
— Достаточно? — Я пожимаю плечами. — Полагаю, это зависит от твоей точки зрения. Недостаточно по мнению медиков. Возможно, даже слишком много, в зависимости от того, что я найду на севере. И кстати, о поисках вещей?
— Да. Мне удалось временно освободить для тебя несколько вещей. Бесспорно. — Энджи останавливается, чтобы открыть заднюю дверцу грузовика. — И говоря об отрицании? Я не заинтересован в том, чтобы провести остаток своей жизни в Ливенворте, ясно? Так что я не пойду с тобой. Я здесь, чтобы убедиться, что это снаряжение вернется домой в целости и сохранности в ДЕВГРУ, куда оно вернется в свое невидимое убежище.
— Так точно. На самом деле я ждал, что кто-нибудь пойдет со мной в лагерь.
— Ты не слушаешь, головастик, — поправляет Энджи, открывая заднюю дверь своего грузовика.
— Головастик? — Я печально качаю головой. — Анджела, что я тебе такого сделал, чтобы ты меня так называл? Я водолаз-разведчик, а не какой-то гребаный головастик из свежего мяса.
— Водолазы умны, а выход на пенсию повлиял на твой мозг. — Голос Ангелеску приглушен, когда он копается в кабине. — Или, может, это просто травма головы. Ах! Вот так! — Он протягивает мне серый металлический футляр. — Ты не слушаешь, — повторяется он. — Головастик.
Кейс тяжелый, и я тысячу раз использовал его. Мне не нужно смотреть на табличку с данными, чтобы понять, что в нем содержится. Мое сердце бешено колотится, когда я открываю его и нахожу лучший прибор ночного видения, известный человеку: ПНВ-18, четырехлинзовый, смутно напоминающий насекомоподобный головной убор, который позволяет американским спецназовцам полностью, черт побери, править ночным полем боя.
— Я здесь для того, чтобы убедиться, что это снаряжение вернется на базу без того, чтобы никто не имел возможности взглянуть на серийные номера и спросить, как они оказались посреди леса в Восточном Бамфаке, штат Мэн. Если эти видеорегистраторы прикреплены к твоей голове, тогда все, что я сделаю, чтобы вернуть их, будет лишь незначительной и чисто случайной помощью тебе.
— Значит, наблюдать за происходящим? Иметь Око Саурона, смотрящего за мной сверху вниз, почти лучше, чем иметь ботинки на земле позади себя. Я могу пойти украдкой и рассмотреть всех, кроме Кортни, врагов.
— Ага. У меня есть бесшумный Марк Двенадцать. Я почешу тебе спину, если тебе это нужно, но, Господи Иисусе, пожалуйста, постарайся, чтоб тебе это не понадобилось, хорошо? Когда мы там закончим, я хочу засунуть все это дерьмо обратно в грузовик и раствориться в темноте, как будто меня там никогда и не было.
— Хорошо. Эй, Энджи? — обращаюсь я, открывая коробку и с обожанием провожу пальцем по очкам ночного видения в футляре с пенопластовой обивкой с таким же удовольствием и предвкушением, с каким я прикасался к телу Кортни. Черт возьми, да! — Я когда-нибудь говорил тебе, как сильно я тебя люблю?
— Эй, я же сказал тебе, мы не на боевом дежурстве. — Шеф смеется. — У меня есть броня, которую ты хотел. Тяжелое дерьмо. Это остановит выстрел из АК, но у этих ублюдков из захолустья, вероятно, есть охотничьи ружья. Если ты словишь пулю из них, она пройдет через переднюю пластину и выйдет через заднюю, и захватит с собой твои внутренности.
— Кроме шуток? — Мой голос настолько серьезен. Определенно, никакого намека на сарказм. — Все эти годы в командах, как я мог не узнать об этом?
— Да, да. Как скажешь. Просто хочу убедиться, что ты помнишь. Ты умственно отсталый, извини, сейчас ты на пенсии. — Энджи протягивает мне мясистую руку.
— Дай мне «Беретту», я поменяю ствол, заменю на глушитель, пока ты будешь одеваться.
Как только я оденусь и буду готов, мы загрузим координаты в GPS Анджелы.
— Место встречи здесь, — указываю я ему.
— Мы будем держать дистанцию между машинами по пути наверх. И Боже. Держи ногу подальше от газа. Пять приемов, не больше.
— Ага, — соглашается Энджи. — Пожалуй, не хочу, чтобы меня остановили
— Я слышал, у Ливенворта хорошая волейбольная команда.
Форт Ливенворт, штат Канзас, является домом для командного и генерального штаба армии США, но та часть, о которой мы беспокоимся, — это другая половина базы. Ливенворт также является домом для единственной тюрьмы строгого режима Министерства обороны. Если нас остановят с этим грузом незаконного оружия и тщательно подготовленными самодельными взрывными устройствами, мы оба проведем там много времени.
— Да, хорошо, оставь волейбол пилотам истребителей, — отвечает Энджи, его голос сочится презрением. Это символ веры в "морских котиков", что остальной флот состоит из чопорных слабаков, которые не смогли сломать его в школе воздушно-десантной подготовки. Пилоты истребителей? Они худшие из худших. Тщеславные создания, неспособные сформировать глубокие и значимые отношения ни с чем, кроме зеркала.
— Ты готов к броску, убийца?
— Давай начнём.
Внедрение всегда было для меня худшей частью любой миссии. Бесконечное ожидание. В кузове К-130, ожидая, когда опустится трап и командир роты отдаст приказ. В кузове грузовика или бронетранспортера, толкаясь по сплошным колдобинам или по невероятно неровной бездорожью, ожидая куда-нибудь добраться.
Время не проходит быстрее, независимо от того, как часто вы смотрите на часы, или как часто вы смотрите на метку на движущемся экране карты, показывающем ваш маршрут.
Ожидание.
Музыка — важная часть подготовки к миссии. Должна быть правильная установка. Мне нужна моя ненависть, моя ярость. Мне нужна любовь вместе с этим. Это само по себе оружие. Я нуждаюсь во всем этом, в накаленном и заточенном лезвии, закаленном, отшлифованном и отточенным до остроты бритвы, и сейчас самое время для этой подготовки. На заднем сиденье К-130 я бы слушал телефон в наушниках, едва слышный из-за шума в самолете. Акустическая система в моем грузовике? Намного лучше, чем дешевые наушники.
«Истребительница и Дефтоны», «Веры больше нет» и «Сибирская язва» доводят эмоции до белого каления, к полной боевой готовности; четкие ритмы «Металики» и молниеносный гитарный риффинг — это паровой молот, приводящий меня в нужную форму. «Тип О-отрицания», «Девятидюймовые гвозди» и «Роб Зомби» превращают необработанную ковку в лезвие. Это долгая поездка, но мне это нужно: к тому времени, когда я подъеду к месту, в моей душе вспыхнут искры, когда «Симфония разрушения» «Магадета» доточит мое лезвие.
Я готов.
Мы разделяемся на месте, после того как Энджи вытаскивает еще одно чудо со своего заднего сиденья.
— Подумал, что это может тебе пригодиться, — поясняет он, протягивая мне. Мои глаза расширяются, когда я узнаю, что это: MP5-СД. Девятимиллиметровый пистолет-пулемет немецкого производства, давно устаревший и заменен много лет назад более новым MP7, который идеально подходит для сегодняшней миссии. Легкий и удобный в переноске, он оснащен встроенным глушителем, настолько эффективным, что механический щелчок спускового крючка слышен во время выстрела. Гораздо лучше для моих целей, чем полноразмерная и прежде всего шумная винтовка, и хорошее дополнение к моему пистолету с глушителем.
