‒ Думаешь, твои извинения могут повернуть время вспять? Думаешь, что они могут вернуть мне те драгоценные минуты, когда решалась моя судьба? ‒ Ева смотрела мне прямо в глаза, но я не мог разглядеть ничего. ‒ Уезжай, Чернов, в свою столицу. Я не хочу играть с тобой в игры, где главная роль досталась твоему отцу. Да, я понимаю, что тебе тяжело, но я устала каждый раз терпеть боль и прощать.
Ева опустила голову и замолчала.
‒ Ты обещал. Я сделала всё от себя зависящее, выполнила свою часть уговора. Теперь пришло твое время сдержать свое слово, ‒ и она посмотрела на меня в упор. ‒ Уезжай. Ты мне не нужен. Прошлые чувства остались там, в старой квартире твоей бабушки. Ты все равно не сможешь достать мне звезду с неба. А без него, увы, ты мне без надобности…
Антон
Я гнал машину в тот город, где осталось мое сердце, на предельно допустимой скорости, сжимая руль до боли в пальцах. Мне надо к ней, иначе нельзя. Мое сердце тянулось к ней, что ничего не помогало, чтобы успокоить его.
Утром я проснулся от ощущения полного счастья. На моей груди спала та самая, которую я не смог забыть за столько лет. Поцеловал ее в волосы, от чего она заворочалась и обняла меня еще сильнее. Я лежал, не шевелясь и боясь спугнуть свое счастье. Столько лет я любовался на одну лишь фотографию, восстанавливая в памяти ее образ. Мог ли я знать, представить, что она поменяется? Станет совсем другой, новой Евой? Нет, и в мыслях не было. Я видел ее прежней, с острыми колючками и с длинными до пояса с волосами. Правда, короткая стрижка шла ей больше, делая её ещё красивее и желаннее.
Я наслаждался ее близостью, когда завибрировал мой телефон. Лесми просила приехать, она снова меня потеряла. Аккуратно вылез из объятий Евы и в трубке услышал голос дочери, полный печали. Нет, нет, да и расплачется скоро. Разрывался между ними двумя, не зная, что мне предпринять. Написал записку своей любимой, надеясь на то, что она меня поймет, и помчался к дочери.
Состояние Лесми улучшалось с каждым днем. День или два, и ее выпишут. С одной стороны, это радовало. С другой… Мне придется забрать ее в столицу и начать решать вопрос о переезде. Ева ни в какую не согласится бросить свой город и больницу, куда она вкладывает свою душу. Да и надо решить вопрос с близнецами.
‒ Пап, а мы заберем ее с собой? ‒ первый вопрос, который задала мне моя рыжеволосая бестия. ‒ Почему Ева Александровна не с тобой? Она обиделась на дедушку?
Не смотря на некоторые разногласия в семье, я рад, что моя дочь приняла Еву. Дома она тянулась только к домработнице, которая заменяла ей и мать, и бабушку, и подруг в одном лице. Теперь у нее все наладится, я уверен в этом, и она сможет завести себе сколько угодно подруг.
Я все время поглядывал на часы, чтобы вовремя доехать до детского дома. Но и не хотелось оставлять дочь одну. Объяснил ей всю ситуацию и увидел огонек в ее глазах, когда упоминаю о близнецах. Кто в детстве не хотел братика или сестренку? Тут сразу двое. Лесми без слов отпустила меня. Попрощался с ней, обещая навестить сразу, как только смогу, и вышел из палаты. Я обещал той, что любил всем сердцем, что буду около детского дома в указанное время и помогу ей решить все вопросы.
При выходе из больницы меня отвлек телефонный звонок с незнакомого номера.
‒ Да! ‒ почти прорычал я в трубку, недовольный тем, что меня задерживали. ‒ Слушаю!
Голос на другом конце принадлежал одному из людей Олега Дмитриевича, начальника моей службы безопасности.
‒ Антон Григорьевич, ваш отец попал в больницу. Инсульт, ‒ его слова прозвучали для меня как посмертный приговор. — Шансов мало…
‒ Адрес! ‒ почти проорал я в трубку и услышал торопливый ответ совсем молодого еще охранника моего отца, которого отбирал и одобрял лично я сам.
Всю дорогу до столицы я думал о Еве. Как мне объяснить ей, почему мне пришлось уехать? Поверит ли она моим словам или снова отгородиться от меня? Если бы мне позвонил отец, то я вряд ли бы поверил его словам о состоянии здоровья. Звонил человек, который был в моем доверии. И тут даже думать не пришлось. Надеюсь, что она меня поймет. Как врач… В любом другом случае я выбрал бы Еву, не раздумывая, но тут…
И телефон разрядился так некстати. Швырнул его на соседнее сиденье и выругался. Пару раз ударил по рулю и заметил недовольный взгляд водителя из машины, что поравнялась со мной. Хотелось его послать куда подальше, нагрубить, но он-то тут ни при чем, совершено чужой человек, скорее всего, волнующийся обо мне из-за моего же поведения.
Больница, названная мне охранником, находился в центре, куда я доехал злой, пробираясь сквозь многочисленные пробки. Она же одна из лучших, папа там лечился не единожды.
В регистратуре узнал номер палаты, где был мой отец, и имя врача, который слышал и до этого. Николай Алексеевич встречал меня у входа в палату к отцу, уже успели предупредить. Охранник находился здесь же. Разговор с ним отложил на потом.
‒ Как он? ‒ поздоровался с врачом, разглядывая неподвижную фигуру отца.
‒ Антон Григорьевич, давайте начистоту. Инсульт — очень непредсказуемая вещь, что все зависит от организма, который должен бороться с ним. Мы ввели его в искусственную кому, чтобы избежать разрушения головного мозга. О последствиях говорить пока рано. Надо будет подождать результаты анализов и снимков. Пока рано что-либо говорить, понаблюдаем. Там уже и видно будет. Но хочу предупредить сразу, чтобы готовились к самому худшему. Его организм итак был слаб, что последствия могут быть самыми худшими. Шансов с каждым разом всё меньше и меньше.
Еще некоторое время я слушал указания и наставления врача. Охранник подошёл ко мне сам, когда Николай Алексеевич оставил меня.
‒ Рассказывай, ‒ и молодой парень начал рассказывать подробности того, как все это случилось.
После ухода Евы я выказал отцу все, что о нем думал. Благо удержал себя от непристойных слов, ведь мы находились в палате у Лесми. Она проснулась от наших жарких споров. Выгнал отца, потому что дочь боялась даже его присутствия рядом, и вкратце объяснил дочери о случившемся. И ничего не стал скрывать, особенно подробностей, касаемо Евы. Дочь улыбнулась, одобряя мой выбор, и кинулась мне в объятия.
Отец ждал меня недалеко от палаты дочери. Мне не хотелось выяснять отношений здесь, в больнице, но он мне выбора не оставил. Отец, по сути, недоволен всем, что я делал. В жесткой форме, как когда-то он вёл себя со мной, сообщил ему о своем выборе и ушёл догонять Еву, даже не попрощавшись с ним…
Теперь вот сидел возле его кровати и жалел. Жалел о том, что поддавался всем его словам, только чтобы не расстраивать отца. Надо было еще раньше оторваться от него. Ведь я и без его бизнеса твердо стоял на ногах, развивая и свою сеть. Да только было жалко оставлять его после аварии. Ходить он не мог, потихоньку превращаясь в ворчливого и вечно хмурого человека. Кроме меня у него никого не было. Всё-таки, какой никакой, но отец.
Провёл ночь возле его кровати и с утра узнал о его состоянии и о неутешительных прогнозах. Подписав необходимые документы на лечение, после обеда сорвался обратно к дочери и Еве. Лесми была рада меня видеть, но сильно огорчилась из-за дедушки, которого она считала родным, несмотря на его паршивое поведение по отношению к ней. Успокоил дочь и прокладывал дорогу туда, где даже не отвечали на мои звонки.
По дороге к Еве звонил ей, но она сбрасывала все мои звонки. Написал сообщение и ждал, когда она выйдет ко мне. Поднял голову и посмотрел в окно, где в прошлый раз зажегся свет. Мне казалось, что она стояла там и наблюдала за мной.
Нетерпеливо ходил из стороны в сторону и ждал, когда Ева выйдет ко мне поговорить. Но разговора у нас не получилось. Она не дала мне объясниться, перебив сразу.
‒ Нет! Нет, Чернов! Ничего не хочу слышать. Не в этот раз! Никаких отговорок, какими бы вескими они не были. Я тебе дала шанс, ты обещал, но снова пропал. С этой самой минуты меня для тебя больше не существует. Забудь обо мне. И не смей больше появляться в моей жизни. Прощай, навсегда… ‒ Ева высказала последние слова, делая паузы, словно сама не верила в то, что говорила. Затем развернулась и торопливо зашагала к дому, даже не посмотрев мне в глаза…
