Она смотрит на меня выжидающе, словно от моего ответа зависит вся ее жизнь.
— К сожалению… — я развожу руками, не закончив фразу до конца.
Не то, чтобы я прикрываю Гордея, просто… несмотря на все недопонимания между нами, мне тяжело видеть маму в таком состоянии.
— Ах! — восклицает она громко, хватаясь за сердце и заходится в рыданиях.
Нет, мама, только не это! Ненавижу женские слезы. Они действуют на мужчин, как психологическое оружие — сразу теряешься, перестаешь мыслить здраво.
— Ну же, не плачь! — я притягиваю ее к себе и мягко обнимаю за плечи.
— Это моя вина… Ах, мой мальчик! Это только моя вина!
— Мама, пожалуйста, успокойся, — я рассеянно глажу ее по спине, не зная, как быть.
Проходит минуты две, прежде чем она затихает в моих руках.
— Что же теперь будет?.. — спрашивает она меня тихо.
— Гордей ответит за свои поступки, — говорю я осторожно, опасаясь очередного приступа рыданий.
— Его посадят в тюрьму?! — мама резко отстраняется от меня и смотрит с непередаваемым ужасом в глазах.
— Да, — отвечаю я коротко.
— Но… но… ему нельзя в тюрьму! Он… Как же его будущее! Нельзя, Кирилл, ему нельзя в тюрьму! — приговаривает она, ходя взад-вперед.
— Мама, Гордей заслуживает наказания за все, что он сделал, — мой голос против моей же воли становится жестким. — Он причинил много вреда брату Дианы…
Мама резко останавливается, точно споткнувшись о невидимую преграду, и поворачивается ко мне.
— Ты защищаешь какую-то незнакомую девушку, вместо того, чтобы защищать своего брата?!
— Я стараюсь быть справедливым, — отвечаю я уклончиво, не желая раскручивать и без того напряженный разговор с мамой до банального выяснения отношений.
— У тебя плохо получается! — мама обиженно поджимает нижнюю губу. — Все беды только из-за этой… этой…
— Мама, не стоит, — пресекаю я ее жестко, не желая слышать оскорбления в адрес своей любимой девочки.
Она обиженно умолкает, однако ее взгляд наполняется подозрением.
— Почему ты ее защищаешь? — интересуется она вновь, сузив глаза.
— Какая разница, почему? — отвечаю я устало, потерев переносицу.
Если честно, я очень устал от этого разговора. Оно не привело нас никуда, кроме ожидаемого недопонимания.
— Разница огромная… У тебя с ней что-то есть?.. Ах… — мама открывает рот, жадно хватая воздух.
— Вас это не касается.
— Как ты мог, Кирилл? Как ты мог променять семью на эту девчонку?
— Семью? — переспрашиваю я, усмехнувшись. — Ты сейчас серьёзно? У нас никогда не было семьи.
— Может быть, потому, что ты всегда ставил свои желания выше других ценностей! — заявляет мама, смотря мне прямо в глаза. — Ты никогда не думал обо мне.
В этот момент я чувствую себя так, точно она отвесила мне звонкую пощечину. Несправедливость ее слов ранит так же больно, как оскорбления в адрес Дианы.
— Ты ошибаешься, — в моем голосе нет ни единой эмоции, только дикая усталость. — Как и всегда. Тебе лучше уйти, мама. Нам больше не о чем разговаривать.
Мама смотрит на меня с полминуты, а затем, поправив ворот своей ярко-зеленой блузки, направляется к выходу.
Она останавливается уже в дверях, мнет в руках сумочку и поворачивается ко мне, одарив долгим взглядом.
— Кирилл? — зовет меня мама.
— Да? — я подхожу к двери.
— Ты же знаешь, что у тебя с Дианой ничего не получится. Рано или поздно ты должен жениться на Бэлле. Таковы условия соглашения…
Черт, напрочь вылетело из головы!
В этот момент чувствую себя полным идиотом, которого застали врасплох.
Глава 68. Диана
Идиотка! Просто глупая и доверчивая идиотка, вот кто я!
Конечно же, я все слышала. Можно даже сказать, что подслушала разговор Эдетты и Кириллы. Я не специально, так получилось. Кирилла долго не было, и я пошла проверить, все ли с ним в порядке. После моего похищения не прошло и суток, поэтому да, страх того, что все может повториться, еще никуда не ушел.
И вот я стою возле двери, завернутая в одно лишь полотенце, с мокрыми волосами, и слышу эти жуткие слова.
«Рано или поздно ты должен жениться на Бэлле…».
В ушах звенит, словно мне вновь отвесили сильную пощечину.
Как такое может быть?! Но самое обидное то, что Кирилл об этом даже слова мне не сказал!
Какая же я дура! Думала, что так легко и просто смогу завоевать сердце этого человека? Выходит, со мной он просто развлекался и коротал холостяцкие деньки до свадьбы?
Тут же встревает голос разума.
«Тогда зачем ему помогать тебе и твоему брату, Диана?»
Но голос сердца, голос и без того раненного и измученного сердца, вновь оказывается громче и перекрикивает доводы рассудка.
«Все, что ему было нужно — секс».
Нет, нет, нет! Не могу в это поверить! Неужели я стала очередной игрушкой Кирилла Тигунова? А как же его признание? Оно тоже было частью игры?
Я зажимаю ладонями уши и яростно мотаю головой из стороны в сторону, словно пытаясь унять этот противный голос.
— Уходи, мама, — доносится до меня голос Кирилла.
Почему он даже не пытается отрицать то, что сказала Эдетта? Лишь просит ее уйти.
Я слышу, как закрывается входная дверь. Слышу шаги Кирилла.
— Диана? — зовет он меня.
Но, кажется, мой язык навсегда прилип к небу, или я разучилась разговаривать. Забыла все слова, забыла, кто я, где я и с кем.
— Вот ты где! — Кирилл находит меня там же, где я притаилась — на пороге меж двух комнат. — Ты все слышала… — добавляет он, не выглядя удивлённым.
Все написано на моем лице. Если полчаса назад я парила где-то на вершине облаков, то сейчас… меня просто втоптали в землю. Закопали еще живой, даже не спросив, каково мне.
— Почему ты ничего мне не рассказал? — спрашиваю я, облизнув пересохшие губы.
Вода все еще капает с моих мокрых волос, прокладывая прохладные дорожки вдоль спины и плеч.
— Потому что это — не имеет никакого значения, — говорит Кирилл, не сводя с меня взгляда. — И ничего не меняет.
Что-то внутри меня щелкает после его слов. Наверное, чека предохранителя срывается, выпуская наружу все, что накопилось внутри меня за эти дни. Лавина эмоций и негодования, вызванная тем, с каким спокойствием Кирилл говорит мне то, что должен был сообщить еще давно.
— Ты обязан жениться на другой! Как это может не иметь значения?! Как, Кирилл?! — мой голос звенит от напряжения, а тело пробирает мелкая дрожь. — Это все меняет! Ты должен был мне все рассказать!
— Диана, послушай… — он пытается успокоить меня и взять за руку, но я вырываю свою кисть из его хватки.
— Что послушать, Кирилл? Я уже услышала достаточно! Я была для тебя временным развлечением, не так ли? Игрушкой, с которой ты хотел как следует оторваться перед тем, как женишься на Бэлле?!
— Ты никогда не была для меня игрушкой! — Кирилл все-таки заключает меня в плен своих рук.
— Отпусти! — я брыкаюсь и пытаюсь вырваться, не в силах больше находиться рядом с ним. — Не хочу тебя видеть после такого!
— Диана, успокойся, пожалуйста, и выслушай меня для начала! — говорит он твердым голосом, и я затихаю против воли. — Так-то лучше, — кивает Кирилл, заметив, что я больше не сопротивляюсь.
— У тебя есть две минуты на объяснение! — прожигаю его взглядом насквозь.
— Я уложусь в одну, — усмехается он, чем только сильнее меня злит — издевается?
— Между мной и Бэллой, действительно, есть соглашение. Краснов заставил меня его подписать, после того, как застукал нас в своем кабинете, — поясняет Кирилл, все еще держа меня мертвой хваткой.
Я чувствую, как мне становится больно от его слов. Даже представлять не хочу, что они могли делать с Бэллой в кабинете отчима.
— Ты же знаешь, что Красновы заморочены на соблюдении каких-то устаревших традиций, поэтому отчим, увидев, что его дражайшая племянница далеко не невинна, как все считали, решил пойти на принцип. Скрипя зубами, но он заставил нас подписать это соглашение. Я был обязан жениться на Бэлле и еще соблюсти пунктов тридцать в пользу семьи Красновых.
