Я тоже, — встрял Валера, заглядывая мне преданно в лицо.
На меня смотрели пять пар глаз и ждали. Повисла неловкая пауза, и я как-то нервно хихикнула.
— Хорошо, — мои слова потонули в выдохе облегчения. — Вы чего радуетесь? Если мне не изменяет память, то в ЗАГСе очереди, и там по правилам через месяц или два расписывают только.
— Решим это как-нибудь. Главное, ты согласна. Никита накинулся на меня с объятьями, а я смущенно отвела взгляд. Валера увел Алису с кухни, чтобы не смущать меня.
-Тогда, готовим праздничный ужин в квадрате, — Александр Матвеевич будто ожил и засуетился. Он вообще не выглядел на свой возраст. Очень энергичный мужчина. Он задавал нам сто тысяч вопросов и разговорил нас, что к моменту, когда мы сели дружною компанией за стол, я ощущала себя так уютно и хорошо, как когда-то рядом со своими родителями.
Он живо интересовался Валерой и по-доброму отнесся к Даше. За столом он рассказал, что когда-то давно его сын Матвей привел в дом девушку и уверенно заявил, что она станет его женой. Тогда-то Александр Матвеевич сказал, что такому не бывать и чтобы эта девушка ехала к себе на юг и не пудрила мозги его сыну. Матвей обиделся на отца и очень долго не общался, отказался от протекции и помощи отца. Он встал на ноги не сразу, и это заняло больше времени, чем если бы ему помогал Александр Матвеевич, но все равно это случилось, и только лишь после смерти матери Никиты и Алисы дед понял, что совершил тогда роковую ошибку. Он попытался наладить отношения с сыном, но та пропасть, что возникла тогда между ними, не могла так сразу исчезнуть, а Матвей не шел на сближение. Александр Матвеевич извинился перед сыном, но что это могло изменить? Правильно, ничего. Да и дед Саша — не божий одуванчик, любил вставить шпильку, когда сын совершал глупости. Мне искреннее стало жаль его, но я понимала: такие люди не позволят себя жалеть.
Вечер в кругу семьи, а это именно семья, для меня закончился ужасно неожиданно. Уезжать не хотелось, но уже был поздний вечер, и мы попрощались с Александром Матвеевичем. Он, конечно, уговаривал нас остаться с ночевкой, но мы дружно отказались. До дома мы тоже добрались без приключений.
— Завтра съезжу к отцу и заберу вещи, — Никита обнимал меня, а я откинулась на его плечо.
— Конечно. Может, и с отцом поговоришь? Ты же не хочешь повторить судьбу своего отца и деда? — я старалась мягко натолкнуть его на нужные мысли и действия. Как бы мне ни были обидны слова Матвея, но Александр Матвеевич прав: отцу и сыну нужно объясниться, и сделать это надо без свидетелей.
— Вы сговорились с дедом? — Никита прижал меня к себе крепче, а его руки начали путешествие по моему телу.
— Нет, но я его во многом поддерживаю, — мысли начали путаться, и получалось только следить за руками парня. А после того, как его пальцы прикоснулись к влажным складкам, и следить не получалось, потому как все мои силы уходили лишь на то, чтобы не срываться на крик от наслаждения.
— Я тоже, особенно когда он сказал, что ты красотка и надо поскорее тебя окольцевать, пока никто не увел, — Никита терзал мое тело и дарил наслаждение, я плавилась в его руках и оживала снова, чтобы опять рассыпаться на миллион осколков.
Никита
Решение ехать к отцу далось не просто. Умом я понимал, что дед прав и поговорить нам надо. А вот в сердце бурлила обида.
Я не стал звонить отцу, уточнять, дома ли он, а позвонил домработнице. Она подтвердила, что отец с утра в кабинете, там же и завтракал, и она не знает, выходил ли он оттуда с позавчерашнего дня. Пообещала, что не скажет о моем звонке. Я попросил ее собрать мои вещи, чтобы не тратить время на случай, если разговор пройдет не в мирной форме.
Добрался быстро и вошел в дом. Во дворе стояла машина отца и еще одна, но без номеров. Странно. Не стал отвлекаться от своей цели и быстро направился в свою комнату. Мои вещи были упакованы в две спортивные сумки. Заглянул в шкаф и снял с вешалки зимнюю куртку, сунул ее в сумку. Домработница не знала, что упаковывать, и потому убрала в сумки лишь осенние вещи. Забрал свою любимую книгу, проверил, на месте ли моя заначка, которую я откладывал на «всякий случай». Вот он, этот случай, и наступил. Кто ж знал, что этим случаем окажется моя собственная свадьба.
Отнес сумки в прихожую, к двери и, выдохнув, решительно направился в кабинет отца. Хотел постучать, но в последнюю минуту отдернул руку и просто толкнул дверь.
Отец сидел за столом со стаканом коньяка в руках и смотрел на альбом с фотографиями. Я знал этот альбом. Там на всех фото была мама. В день ее смерти он всегда доставал этот альбом и смотрел его. Это было своего рода ритуалом и подтверждением того, что он ее не забыл.
— Здравствуй, сын, а я все думал: зайдешь или нет? — отец горько улыбнулся и поднес стакан к губам.
— Я зашел, — как я и предполагал, отец решил приглушить горечь обиды в горечи конька.
— Зачем приехал? — стакан с глухим звуком встречается со столешницей, и часть напитка выплескивается на стол.
— Поговорить и вещи кое-какие забрать, — ощущение, что я попал в какую-то мелодраму, и это одна из сцен. Так все пошло и глупо выглядит.
— И какой из этих двух поводов настоящий? — и снова горькая улыбка.
— Я хотел поговорить.
— Говори, — глаза прищуренные и злые.
— Мы с Катей решили расписаться, — решил начать с главного.
— Она беременна? — на лице отца непонятное выражение: то ли горечь, то ли обида.
— Нет, не беременна. Я хотел тебя пригласить, только дату не знаем еще, — коробят слова отца о беременности. Он снова пытается все вывернуть и преподнести так, будто это все коварный план Кати по охмурению моей персоны. — Отец, я ее люблю и с твоим одобрением или без него, но я буду с ней. Я не хочу ставить условий, но и навязывать свое общение тоже не хочу.
— Ты мой
