уж тут романтика, Тимур? Можно спокойно взять на прилавке шампиньоны в упаковке или вешенки.
Теперь я морщусь.
— У лесных грибов другой вкус.
— Ну, все понятно, — закатывает Лера глаза. — Вкус страха, спрея от комаров и отсутствия комфорта. Не пойдем мы в лес.
Посмеиваюсь, чувствуя, как в груди наконец-то растекается долгожданное спокойствие. Не пойдем и по хрен.
Я дома.
Я — дома. И все мои сегодня дома. Что для счастья еще надо? Вот она настоящая свобода! Значит, можно успокоиться и хоть на секунду отпустить контроль. И чувство вины, что не успел, тоже в топку.
— Ого. Забор уже поставили? — подъезжая, с удивлением осматриваю ровный ряд металлоштакетника.
— Да, вчера еще. А прораб тебе не отчитывался?
— Нет, забыл, наверное. Хорошо получилось. Тебе нравится?
— Очень, — многократно кивает Лера. — Но можно было повременить, и так столько расходов, Тимур, — скромно договаривает.
— Зато ты теперь будешь спокойна. Можешь гулять и в дом заходить, если надо. Ворота закрыты, никто не зайдет.
— Да, это чудесно, конечно. Спасибо тебе.
Она сжимает мою ладонь, лежащую на руле.
Иногда даже странно, что во втором браке с меня абсолютно ничего не требуют и не просят. Будто я и так, сам по себе, еще ничего перец! Но удивительнее всего, что именно в этом положении хочется подпрыгнуть повыше. Сделать всё, что в силах сотрудника полиции.
Лера нажимает кнопку на пульте, и я паркую машину на площадке, обсыпанной мелкодисперсным щебнем. Глушу мотор. Оглянувшись, смотрю, как ворота автоматически закрываются. Дорого — пиздец, но как удобно.
Жена снова обнимает, словно не может поверить, что я вернулся.
Обхватываю узкие плечи и целую губы нетерпеливо, руками исследую каждый сантиметр тела через одежду, сдавливаю ягодицы. Лерка дышит трудно, трепыхается, но отклоняется первая.
На дом наш кивает.
— Пойдем, — загадочно шепчет.
В зеленых глазах загорается предвкушение и что-то вроде гордости.
Пока идем к крыльцу, бегло осматриваю территорию, заваленную остатками стройматериалов и мусора. Газон надо бы подстричь и подготовить на зиму. В общем, будет чем заняться в предстоящем отпуске.
— Сынок, — приветливо встречает мама при входе. — Ну наконец-то.
Обнимаю ее крепко. Тоже скучал. Бегло осматриваю морщинистое лицо. Улыбаюсь.
— Набегалась, антилопа? — выходит в коридор теща.
За одним сгребаю в объятия и ее. Агриппина машет рукой, украдкой смахивает слезы и отворачивается.
— С приездом, — сухо поздравляет и обращается теперь к дочери. — Спит. Уже два часа.
Скинув кроссовки, иду за женой наверх, параллельно отмечая все недочеты, которые допустила строительная бригада. Плитку на лестницу положили рисунком наоборот, над потолком стены косячно выровняли, а ламинат в коридоре ходит. Улику успеваю погладить.
Все левые мысли улетучиваются ровно в тот момент, как Лера осторожно открывает дверь спальни.
— Проснулся, — шепчет она, смотря в кроватку, увитую погремушками. — Проснулся, мой хороший? А у нас тут папа приехал… Представляешь?
Еще раз мазнув по мне взглядом, Лера освобождает для меня место у кроватки и шумно дышит. Пальцами бортик сжимает. Волнуется.
У меня у самого дыхалка сбивается.
Вглядываюсь в темные глазки-пуговки, пухлые щеки и нос кнопкой. Замерев, изучаю чуть рыжие, тонкие волосики и крошечные пальчики на руках.
Сердце рвется от нежности, которое испытывает.
— Протри, — Лера сует мне в ладонь влажную салфетку.
Быстро справившись, снова смотрю на сына.
Пиздец.
Мозг взрывается.
Сын. У меня сын…
Вроде и на родах с Лерой был дистанционно, всего на месяц не успел, чтобы лично поприсутствовать. С природой ведь тягаться бесполезно, она сама решает, когда лучший момент.
А ещё всю беременность старался отслеживать в приложении на мобильном, но все равно осознание, что у нас действительно родился ребенок, только сейчас приходит.
— Головку придерживай, — обеспокоенно произносит Лера и яростно закусывает губу, разглядывая нас. Расплакаться боится.
Вытягиваю руки прямо перед собой, аккуратно придерживая маленькое тельце в голубом комбинезоне.
— Ну, привет, Иван Тимурыч. Давай знакомиться?
Сын смотрит на меня во все глаза, сжимает толстенькие кулачки и вытягивает рот буквой «О».
— Какой он маленький, Лер, — делюсь впечатлениями. — На фотографиях кажется гораздо крупнее.
— Мы не маленькие, папочка, — пропевает жена, ласково касаясь пальчиками Ваниной макушки и моего плеча. — Целых триста грамм наели за месяц.
Триста грамм, усмехаюсь про себя. Пачка масла сливочного, блин.
Придерживая ладонью мягкую головку, укладываю Ваню себе на левую руку. Усаживаюсь на кровать и любуюсь.
Человек родился. Чудо такое.
Из плоти и крови человек.
Снова на Лерку смотрю. Она улыбается, неловко убирает салфетки из рук, падает рядом и приобнимает нас справа.
Теперь все любуемся.
Мы — Ваней, а он — нами.
Малехонькие, розовые губки разъезжаются в подобие улыбки.
— Вау. Он улыбнулся. Ты видел? — шепчет восторженно Лера. — Видел?
— Видел, Лер. Ага. Улыбнулся.
У меня губы растягиваются сами собой. Душа поет.
— В первый раз. Боже, — смеется жена заливисто, придвигаясь. — Ванюша, ты папу ждал, да? А я думаю, почему не улыбаешься. А ты папу нашего ждал?
Потом замолкает и снова на нас смотрит неверяще.
Медленно целует мою щеку и вздыхает:
— Тебе так идет, Бойцов. Я все думала, как ты смотреться будешь?
— Ты тоже отлично смотришься, — округляю глаза, сканируя набухшую грудь, полирующую мое предплечье.
— Блин, вот пошляк, — смеется жена. — Как всегда.
— Я почти девственником стал. Сто двадцать два дня без секса. А она ко мне охрененными тройками прислоняется…
— Уже и размер высчитал, Казанова? — опасно сверкает глазами.
Статус мой на сайте знакомств вспоминает.
Мы никогда не обсуждали того факта, что более полугода общались онлайн. Я — от своего лица, Лера — прячась за фотографиями подруги.
Возможно, Бойцова Валерия Агриппиновна когда-нибудь и станет неплохим опером, но факты, что Маргарита собственной персоной красуется в рамке на стене в прихожей у Агриппины, а я — очень наблюдательный, она пропустила.
Начиналось это все как шутка, думал, проучу девчонок, но со временем этот канал связи стал единственным. Иногда, чтобы узнать человека, необязательно видеть его глаза в глаза. Расстояние действует вроде анестезии. Какими-то личными вещами делиться совершенно не больно.
Еще раз смотрю на округлые полушария, предвкушая, как хорошенько помассирую их перед сном. Секс пока противопоказан, но трогать-то не запрещено?
— Ты в курсе, что такое «лактация», Бойцов? — с вызовом задает вопрос жена, забирая у меня Ваню и расстегивая пуговку на кофточке.
Сглатываю слюну и с жадностью впитываю в себя картину, как мой сын, причмокивая, приступает к еде.
— Звучит не очень аппетитно, а выглядит оху… — натыкаюсь на строгий взгляд. — Выше всяких похвал, — заканчиваю.
Лера удовлетворенно кивает.
— Когда ты меня полюбил? — ночью спрашивает сонно. Ваня уснул в кроватке, а я наконец-то удовлетворил все свои низменные
