Ознакомительная версия.
– Да я сама...
– Ты – другое дело! – веско произнесла Рая. – А Лилька – змея. Я с ней тоже решила больше не общаться.
– А тебе-то она чего сделала?
Рая нахмурилась, провела задумчиво короткими пухлыми пальчиками по своей малиновой шевелюре.
– Она меня ненавидит.
– Здрасте!
– Нет, я серьезно. Она давно меня ненавидит – я это лет десять, нет – пятнадцать назад поняла. Я ведь тогда гораздо симпатичнее ее была. Не такая кадушка, как сейчас, а на морду лица – вообще красавица. Она до сих пор пытается уязвить меня. «Ах, Раечка, не хочешь ли сесть на диету? Ах, Раечка, да как же можно терпеть такого мужа возле себя? Ах, почему ты не борешься с целлюлитом? Да что же за безвкусицу ты на себя нацепила – не с китайского ли рынка...»
Надя невольно засмеялась.
– Смейся, смейся... Досмеялась уже – мужа твоего она у тебя из-под носа увела.
– Рая, но что же делать – Егор говорит...
– Надька, и не вздумай! Не слушай его. Один раз он тебя предал, значит, предаст и еще. Ты что, всю жизнь страдать хочешь? – угрожающе спросила Рая.
– Нет... Но, может быть, так я быстрее забуду... Ну, неважно.
– А, ты про Леона! – моментально догадалась Рая.
– Райка, я просто оговорилась!
Рая взглянула ей прямо в лицо. «Глаза, точно две бездны... – опять в который раз подумала Надя. – Ничего по ним не угадаешь!»
– Ты любишь Леона, очень любишь. Я тебя понимаю.
– Что ты понимаешь? Сама же его ругала! Что он чучело, хоть и композитор, говорила.
– Я его ругала только для виду, – таинственно произнесла Рая. – А на самом деле вы с этим Леоном словно созданы друг для друга. Такие оба... возвышенные! А Алька... Нет, она хорошая, слов нет, но она – не для него. Нет в ней полету. Для него муза нужна.
– Что? – поразилась Надя. – Кто ему нужен?
– Муза! Вдохновение ему откуда-то надо черпать. Ведь так про всяких там поэтов и художников говорят?.. А Алька только про стиральный порошок может говорить да про то, как лучше ремонт сделать... Мне ее сначала жалко было, а теперь вижу – отступиться она должна. Отпустить Леонтия своего... Отпустить к тебе.
* * *
В дверь настойчиво и раздраженно позвонили.
В прошлый раз именно так звонили соседи снизу, которые всегда требовали соблюдения абсолютной тишины. Особенно им не нравились стальные набойки на каблучках Лили Лосевой, которые громко цокали по паркету.
«А сейчас-то что этим соседям надо? – с тоской подумала Надя и поглядела на часы – была половина десятого утра. Она спала сном младенца и никоим образом не могла нарушить священную тишину над головой жильцов с нижнего этажа. – Может, в ванной что-то протекло?»
Она заглянула в ванную – ни луж на полу, ни капающего крана.
Кое-как завязав пояс на халате, Надя подошла к двери.
– Кто там?
Посмотрела в глазок – там, с другой стороны, плавали разноцветные пятна, что-то гремело, звенело, переливалось. Как будто явился к Наде с визитом целый цыганский табор.
– О господи... – Она потерла глаза и еще раз посмотрела в стеклянную призму. – Кто там? Послушайте, я сейчас милицию вызову...
– Надь, ты что, совсем плохая? – произнес изумленный хриплый голос. – Это я, открывай...
Зина Трубецкая! Вот так сюрприз...
Она ни разу не была у Нади, и поэтому ее появление было гораздо более загадочным, чем визит цыганского табора.
Надя открыла дверь.
– Ты что, дрыхнешь до сих пор? – неприязненно спросила Зина, увидев Надин растерзанный вид.
– Да, а что? – Надя пригладила взлохмаченные волосы, которые не успела причесать. – У меня труд надомный, когда хочу, тогда и сплю. Я вчера до трех ночи переводила.
– Понятно...
На Зине был пестрый африканский бурнус до пола, поверх – нечто вроде боливийского разноцветного пончо с каким-то невероятным мехом вокруг горловины, зелено-желтый тюрбан из кашемира, натянутый до бровей, золотые сережки размером с чайные блюдца и множество цепочек и браслетов – это именно они так гремели и звенели.
– Можно, я сапоги снимать не буду? – проскрипела Зина. – У меня радикулит, мне нагибаться трудно...
– Конечно, конечно! – испугалась милосердная Надя. Зина, держась за стену, вытерла подошвы о половичок в прихожей.
– Ну, куда идти?
– Туда, пожалуйста...
Надя терялась в догадках – что же такое произошло в мире, отчего к ней в половине десятого утра явилась Зина Трубецкая. «Радикулит, а каблуки сантиметров пятнадцать, не меньше!» Хватаясь за все выступающие предметы в Надиной квартире, Зина проковыляла в комнату.
– Ой, пардон... – Она оторвала ручку у знаменитого Надиного шкафа. – Вещи-то какие хлипкие стали делать...
– Ничего-ничего! – Надя сунула отломанную ручку себе в карман.
– Холод собачий... – с отвращением произнесла Зина и, гремя цепями, как-то боком повалилась на диван. Скинула свое боливийское пончо, не вставая. – Ненавижу осень!
– Сейчас кофе сварю.
– Какой кофе... Мне бы чего покрепче.
Надя не сразу поняла.
– Водки, что ли? – с ужасом спросила она.
– Ну, типа да, как выражается нынешняя молодежь...
– У меня нет, – быстро сказала Надя, и это было чистой правдой.
– Вот беда... – Зина зашарила по карманам и прорезям своего бурнуса и достала завернутую в пестрый платок бутылку. – Это я, чтобы не разбилась... Ведь как чувствовала, что у тебя, Надежда, полный бардак дома. Ну что ты за хозяйка такая! Иди неси посуду – не из горлышка же пить.
– Я пить не буду! – воинственно заявила Надя. – Раннее утро, я еще даже не завтракала, а ты мне водку пить предлагаешь! Мне пятнадцать авторских листов, между прочим, к концу декабря надо перевести... Если я каждый день пить буду, то до весны с ними не разберусь!
– Как – не будешь? – обиделась Зина, пропустив весь Надин монолог мимо ушей.
– А вот так – не буду!
– Я тоже ночь не спала, – неожиданно мягко произнесла Зина, свинчивая пробку у бутылки. С журнального столика она взяла стакан, в котором плавали остатки вчерашнего чая, и, подозрительно принюхавшись, залпом допила его. Потом с просветленным лицом налила себе водки в пустой стакан. Наде стало не по себе.
– Почему?
– Что – почему? – Зина так же быстро выпила и водку.
– Почему ты ночь не спала?
– Депрессия... Мысли, мысли все какие-то в голову лезут... – Зина сморщилась. – Такая поганая жизнь – прямо хоть волком вой.
– Я сейчас бутербродов сделаю...
– Не стоит. Нет у меня никакого аппетита, – отмахнулась Зина. – Я вот что к тебе пришла... Ты, Надя, должна простить Лильку. Очень она убивается.
– От чего она убивается? – фыркнула Надя.
– От того, что тоскует без тебя, – мрачно произнесла Зина и налила себе еще водки. – Да выпей ты со мной, не будь врединой...
Ознакомительная версия.
