— Когда это случилось?! — обезумев, я набросилась на парня, который так же страдал, как и я…
Вместо ответа, Джош отчаянно обнял меня, зарываясь лицом в мою шею, срываясь на рыдание. Я же считала его предателем! Мои руки били его по спине, а он все обнимал меня, послушно принимая каждый удар…
— Это не честно! — закричала я, — почему он?! Почему это не ты, или не Эм или еще кто-либо в этом проклятом мире?! — слова срывались сами, делая больно и мне и Джошу. — Почему?
Надломленным голосом, парень ответил:
— Это не важно, важно лишь то, что он будет с нами, это ведь Дэвис…
Расцепив свою хватку, он стер слезы с лица, а затем смахнул их с моих щек.
— Мы нужны ему сильными, ты нужна ему. Иди. — Парень кивнул на дверь палаты. — Ты должна.
— Я буду сильной.
На Земле семь миллиардов душ и иногда мне кажется, что из всех них страдают только две — наши. И я не понимаю, почему именно мы. Почему это не кто-то с соседней улицы, или палаты или даже другого города. Ведь так много плохих, злых, мелочных людей и у них нет ничего кроме собственной любви к себе, а хорошие… ищут себя и других, делают добро, борются и все равно несчастны. И сейчас, когда мы так нуждаемся друг в друге, мы не можем быть вместе…
Мне нужна лишь одна душа — его.
Говорят, люди всегда покидают друг друга, это не правда, иногда они возвращаются.
Я снова смахнула слезинку со щеки, пролилось столько слез, что, наверное, у меня было бы обезвоживание, если бы не Джош, исправно спасающий меня кофе и минеральной водой.
Была поздняя ночь, мне же казалось, что ночь это все, что окружает нас, не видно никакого просвета, ничего не видно…
Рука сжала ладонь Дона.
— Вернись ко мне, — сдавленная просьба слетела с губ и слезы взяли свое, беспорядочно стекая по опухшему лицу.
Врачи говорили, что он уже приходил в себя. Один раз. Он назвал мое имя, и теперь он снова не со мной, не с нами. И я всем сердцем надеюсь, что Дэвис выбивает душу из смерти, чтобы вернуться к нам. Этот парень не сдастся без боя. Как и мы.
Самое страшное это не смерть человека, страшнее потерять его в себе, забывая.
Я снова, мать вашу вернулся, в эту подвешенную реальность. Сижу на постели рядом с этим бездвижным мешком в проводах и с ней. Мне наверное должно быть плохо, но я не чувствую этого, неужели это конец? Вот так просто умереть и все. Ничего не оставив после себя, кроме ее разбитого, мной и горем сердца, не считая пары альбомов и кошки. Кошка. Моя Макс теперь сиротой останется. Рука сама треснула меня по лбу. Мне не нравится собственный настрой, ну а что делать? Если песня заканчивается, это не означает, что музыка перестает существовать вовсе. Появится кто-то другой, напишет стихи и мелодию, так начнется новая жизнь, песни снова заиграют…
Я хотел, чтобы Джо говорила. Не хочу забывать ее голос, вдруг там тоже есть память, но девушка лишь плакала, Джош, когда был рядом, тоже плакал, хорошо что врачи не плакали, иначе бы меня преждевременно утопили. Черт, даже полумертвый, я веду себя как осел. Окажись кто-нибудь из них на моем месте я бы не выдержал.
— Дон, слышишь меня?
Я повернулся к Джордан.
— Возвращайся. Ты нужен здесь.
— Я уже слышал, — без особого энтузиазма и, злясь, ответил я. — Но, кажется, у меня не получится сделать это.
— Пожалуйста…
Мне стало не по себе слушать ее мольбы, слушать и ничего не делать, жалеть себя в этом случае непозволительная роскошь.
Лучше умереть.
Постойте.
Кажется я уже.
Что-то не так. Не успела мысль проскочить в голове, как писк аппаратов оглушил всю палату. Я посмотрела на Дона.
Нет. Нет. Нет.
Я попятилась назад, не потому что хотела оставить его. Меня оттолкнули. Врачи, сестры. Стена из белых, голубых халатов образовалась передо мной.
— Что с ним?! — еще не понимая спрашивала я. Но они не отвечали, для них я была живой, а значит, не представляла интереса. — Дон? — я закрыла рот рукой, чтобы не закричать. Где-то внутри себя я готовилась. Готовилась, но не могла принять мысль о том, чего больше никогда не будет. Не будет нас. Многие бы решили, что мы сумасшедшие и по праву находимся в больнице, загнав сами себя. И странно, почему сейчас я думаю, не о том, что он возможно, умер. Я думаю лишь о том, что будет потом. Но того самого "потом" я тоже не вижу. Все умрет вместе с ним. Теперь я поняла. — Лэнни, не нужно. — Я даже не могла разглядеть его за спинами. Но я была благодарна им, они пытались вернуть его.
А затем меня выгнали, грубо схватив под локоть, вытолкнув из палаты.
Вытолкнув в объятия.
Джош.
Все возвращается к тому, с чего начались "мы".
Я знаю.
Мой друг умирает.
Знаю, что он не простит меня никогда, если сейчас я буду слабым. Не простит, даже если он будет в другом измерении, в другом, ином мире и все равно он останется тем самым Доном Дэвисом.
Я Джош, грань дружбы-любви. Дружбы с Доном, любви к ним обоим. Я люблю его как брата, как друга, как парня, с которым всегда можно было напиться. Я люблю ее, как девушку. Самой настоящей любовью. Правда, я не знаю, что теперь настоящая любовь? Ведь эти двое доказали что любовь это нечто абстрактное, балансирующее между ненавистью, страстью, ревностью, а самое главное, между жизнью и смертью. Без страха перед… всем. И теперь не знаю, имею ли я, после всего этого любить ее?
Она как проклятье, кто обретает ее, гибнет. Дон телесно, я духовно. Сейчас она плачет у меня на груди. Так близко. Горько, слезы Джо как кислота оставят шрамы, но большие шрамы останутся, если он уйдет.
И если бы мне сказали выбрать, то я выбираю друга.
Сжав челюсти, так сильно, что в висках заломило, я моргнул, не давая слезе скатиться.
— Джо, он вернется.
— Он бы уже это сделал. — Тихо сказала она, уткнувшись носом в мою шею. — Он не вернется.
— Ты не должна говорить так. — Мои руки еще сильнее обняли ее. — Прояви терпение, ты же знаешь он упрямый.
— Нет. Я должна отпустить его.
— Он сам не отпустит тебя.
— Я не хочу больше этой боли.
Я промолчал.
Знаю.
Дон сказал бы, что она того стоила.
Джо была его жизнью, а значит, он не умрет, пока она будет жить.
Если бы меня спросили, чего я хочу больше, я бы ответил, что не хочу умирать, но это была бы ложь. Я хочу умереть. Здесь я разбил больше сердец, чем осколков в моем собственном. И теперь нужно заплатить. Моя история закончена в этом месте, в этом мире, с этими людьми. Закончена навсегда.
