ушла. Вещи собрала и укатила из страны, ― обреченно ответил Баринов. ― А может, так оно и лучше. Пока здесь нездоровая канитель, пусть на своем Бали тусуется. Мне спокойней будет, ― заметил он.
— Все? Развод? ― предположил Феликс.
— А х*й ей. Здесь все устаканится, поеду, заберу обратно, ― заявил Руслан, прихлопывая залпом свою рюмку. Налил себе еще одну. ― Так, ладно, давай, новоявленный папаша! За святое хряпнем! ― предложил Руслан, протягивая Феликсу бокал с водкой. ― За дите! Чтоб он был здоровым и не вырос такой же гнидой и конченой сволочью, как мы с тобой!
Феликс хмыкнул. Чокнулся с ним и выпил. Потому как искренне, с кровожадным остервенением желал своему не родившемуся ребенку совсем другую жизнь. И пусть его в адском костре поджарят, если у его сына ее не будет.
— А теперь, за моего… не чокаясь, ― сказал Баринов, разливая по третьему кругу. Феликс помнил, что пять лет назад Божий одуванчик потеряла ребенка. И вот они практически так же бухали. Руслана потеря не рожденного ребенка сильно подкосила. Он никогда не обсуждал этот вопрос. Но Феликс видел застывшую немую боль в его глазах. Ох уж эти дети…
Он никогда не мечтал стать отцом. Даже особо и не задумывался над этим. А сейчас, глядя на спивающегося Руслана, понял, что навык спасения сына у него отточен почти до уровня профессионализма, ведь родителем Феликс стал уже давно, двадцать пять лет назад, когда впервые взглянул в наглые глаза спесивого лысого щенка. Одного защитил, и другого сможет! Даже ценой собственной жизни, но эти двое будут жить, и лысый упырь, и неокрепший зародыш в животе у Лики.
Феликс зашел в спальню. По его усталому виду Лика догадалась, что он сильно выдохся. Морщины вокруг глаз собрались в мелкую паутину и стали отчетливее, и казалось, что беспощадно добавились новые седые волосы к его шевелюре.
— Я тебе ванну приготовила, ― сказала она.
Феликс подошел к стоящей у окна Лике, с грустью улыбнулся и неожиданно опустился на колени. Обхватил ее за округлые бедра и с неописуемой нежностью поцеловал в выступающий живот. Ликина слеза невольно упала ему на макушку. Лика зарылась ладонями в его сильно отросшие волосы и стала перебирать их нежными пальцами.
— Я прошу тебя только об одном. Заклинаю тебя, выживи, ― прошептала Лика. Феликс поднялся с колен, прижал ее к себе и спросил:
— Ты поела? ― Лика утвердительно закивала, смахивая слезы. ― Умница. Пойдем, ванна стынет.
Феликс залез в душистую пену. От пара и горячей воды его щеки раскраснелись. Он расслабленно лежал, прикрыв тяжелые веки, и оставался неподвижным. Лика намочила жесткую мочалку и бережно стала намыливать его стальную грудь, широкие плечи и жилистые руки. Ее движения были плавными и медленными. Лике захотелось запомнить каждый изгиб его тела, каждый шрам. Когда он отодвинулся от края ванны, чтобы облегчить ее рукам доступ к крепкой спине, она провела пальцами по уродливым шрамам. Затем припала теплыми губами к горячей коже и покрывала легкими поцелуями каждое из многочисленных увечий его тела. Потом она стала массировать его широкие плечи, плавно поднимаясь к его шее и к голове. В этот тихий прохладный вечер Феликс позволял ей заботиться о себе, дарить ему женскую ласку и тепло, взамен получая непривычное, но сильно желанное расслабление.
Когда Лика мылила его волосы, она безудержно шептала:
— Все будет хорошо, Феликс. Ты поедешь на эту чертову сходку. А потом ты вернешься. Ко мне. По-другому быть не может. Ты ко мне вернешься. Обязательно. Ты обещал. Ты мне слово дал. Ты всегда будешь рядом. Все будет хорошо, любимый.
Феликс молчал, блаженно закрыв глаза, и наслаждался чувственными прикосновениями горячо любящей божественной женщины…
Они лежали в кровати в обнимку. Феликс заснул быстро, сказалась сильная усталость и выпитый алкоголь на пару с Бариновым. Лика гладила этого сильного молчаливого мужчину, безвозмездно подарившего ей то, в чем она так отчаянно нуждалась. Обычное человеческое тепло и неожиданную, быстро вспыхнувшую любовь.
Лика не боялась за себя. Ей давно на себя было плевать. Также не опасалась за ребенка. Потому как была твердо убеждена, что Феликс о них позаботится. Он не позволит ничему дурному случиться ни с ней, ни с малышом.
И пусть его осудят. Пусть некоторые посчитают его монстром за чрезвычайную жестокость и криминальный образ жизни. Для Лики этот неоднозначный суровый мужчина стал истинным светом, внезапно озарившим ее убогую жалкую жизнь. Никто не имеет права его судить. Феликс помог ее старенькому больному отцу. Феликс защитил ее. Не только от рук поганого Минаева. Он спас Лику от тотального саморазрушения, от душевного разложения, когда у нее не осталось никаких сил. Она была заперта собственными внутренними демонами в темнице и даже не собиралась выбираться. Не видела смысла.
Феликс не дал ей скатиться ниже, на темное мрачное днище. Не позволил глубоко увязнуть в зловонном бесконечном болоте пожирающих ее ужасов. Он бескорыстно протянул руку помощи законченной проститутке, наплевав на все мыслимые законы и известные стереотипы. Он подарил ей самое драгоценное, что могло случиться в ее жизни: ребенка. Она и мечтать не смела вновь стать матерью. Феликс вернул Лике саму себя. Настоящую. Шаг за шагом, двигаясь бережно, но твердо и уверенно, он возродил ее из мертвого пепла. Теперь Лика знала, ради чего и ради кого жить.
Лика никогда за себя не молилась. Ни пока находилась в заграничном борделе, ни когда ее жестоко избивали. Только за Марусю. Только за свою принцессу. Но тогда ее отчаянные мольбы так и не были услышаны. Даже не надеясь, что ее жалостным просьбам внимут теперь, простят за содеянные грехи, Лика беззвучно, одними губами, шептала молитву, услышанную когда-то от матери:
— Пресвятая Дева Мария, помощь и защита моя, возношу молитву свою, да уповаю на тебя в час мук сердечных, направляю к тебе мольбу свою, прошу благости твоей и прощения. Прости его за все, пресвятая Богородица. Прости его и сохрани ему жизнь. Пожалуйста. Сохрани его для меня…
Глава 14
Утро выдалось слишком прохладным. Лика поежилась, подумав о том,
