особенно подчеркнул, что следует рассказать если не всё, то многое и очень убедительно, а не как в прошлый раз.
Я старалась быть невозмутимой. Правда старалась. Но минуты текли и с каждой упущенной всё отчётливее понимала, что провалюсь. Хреновая из меня актриса.
- Знаешь, что я думаю? - сказал этот душегуб, не прерывая зрительного контакта. - Ты виновна в этих убийствах в равной степени со своим чокнутым дружком и оба водите нас за нос. Твоя проблема в том, что я твёрже характером, чем мой коллега. Меня не сбить с толку испуганными глазами.
- Я ни в чём не виновата.
Следователь подался вперёд, задевая углом стола пуговицы на форменной рубашке.
- Хочешь немного основ допроса? Ты же любишь психологию, правда? Каждый раз, когда речь заходит о жертвах, ты испытываешь вину, но упорно скрываешь причину, покрываешь своего соучастника и утаиваешь важную следственную информацию. Ах, да, письмо. Уничтожение улик добавляем в уже не малый список грехов. Так что тебя мучает, Ася? Почему винишь себя в смерти девушек?
Я стараюсь сдержать его холодный взгляд, говорить размеренно и уверенно, но, Боже ты мой, как же это сложно.
- Хотите психологии? Мне не нужен диплом об окончании университета, чтобы понять: ваши слова - пустой звук. Я не убивала тех девушек и вообще не знала об их существовании до самого похищения.
На стол легли три снимка улыбающейся меня. Я помню каждый из них. Наши первые счастливые дни вместе. Я много улыбалась своему злодею, флиртовала и ни о чём лишнем не думала.
- На фотографиях ты не выглядела замученной жертвой психопата. Вполне прилично и убедительно улыбалась на камеру. Что было в письме, Ася?
Какой я выгляжу в глазах обывателей? Скорее всего ветреной особой, пускающую в свою постель кого попало. Эдакий истеричный тип вздорных девиц, раздувающих проблемы на пустом месте. Закрутила с двумя и теперь не знает, что делать.
Так вот, всё намного серьёзнее.
Наверное, лучше было убедительно соврать, но Егор просил говорить правду и я верила своему мужчине.
- Признание в любви.
Из груди вырвался тяжёлый вздох. Как бы мне ещё убедить Тень, что иногда чувства умирают безвозвратно?
- Заверение, что это не последняя роза. Предложение начать всё сначала.
Следователь издевательски кивает на мои пояснения:
- Неплохой и вполне законный способ изъяснения. Почему же ты решила сжечь письмо?
- Признания в любви слишком личные.
Неожиданный грохот по столу заставляет вздрогнуть. За пару дней спокойной жизни успела подзадыть, какой этот мужчина вспыльчивый.
- У тебя нет и не может быть ничего личного. С тех пор, как стала свидетельницей, для полиции всё должно быть чётко и прозрачно.
Впрочем, собеседник довольно быстро успокаивается и продолжает как ни в чём не бывало:
- Не переживай. Остатки письма мы отправили в лабораторию. Твои слова легко подтвердит анализ криминалистов. Ты же ничего не утаила?
- Нет.
- Если есть что-то, о чём мне нужно знать, лучше сказать сейчас, - он как будто давал мне какой-то последний шанс на исправление. Глупо. Я действительно не убивала тех девушек.
- Вот и выясните вру я или говорю правду.
- Ася-Ася. И давно ты знаешь о смерти девушек? Помнится, ещё пару дней назад, сидя на этом стуле, ты так натурально изображала удивление от фотографий с места преступления.
- О чём вы?
- Давай вспоминать вместе. Указала чётко на места, где подозреваемый бывал с жертвами, испугалась упоминания о браслетах, жила месяц с преступником и была с ним счастлива. Ты знала, что он делал с девушками. Знала, что Игорь - убийца. Если признаться сейчас, срок выйдет меньшим.
- Да вы с ума сошли! - вскипела я от негодования. - Тень меня похитил! Слышите? Похитил! И спасли меня не вы, а змея с маячком! Где вы были, когда я была там с ним наедине? Где была ваша следственная группа, когда мне было страшно идти по незнакомому лесу в никуда? Что вы предприняли, чтобы оградить меня от преследования? Ни-че-го.
Во время секундного затишья я поняла, что сама себе сделала только хуже. Обвинениями и угрозами моё бедственное положение точно не поправить.
- Святая Тереза вернулась. А как же те девушки, которые пали на алтаре вашей с Игорем "великой любви"?
- Я не просила об этом! И уж тем более не участвовала! А вот вы! Вы! Упустили преступника! Не надо на меня вешать ваши неудачи!
- Ты будешь сидеть, милочка. Уж это я тебе организую.
Мой судья и палач вышел из допросной, грохнув на последок дверью. Это очень символично, потому что вместе с громким звуком в дребезги разбилась и моя надежда выпутаться.
Ненавижу полицейских!
Егор
Когда Петрович позвал к себе на беседу, я понял, что дела совсем плохи. Сухое "зайди ко мне в кабинет", сказало больше, чем его ор на персональном совещании для нашей группы до этого. Это конец.
Он сидел за столом и испытывающе смотрел на меня.
- Табельное на стол, заявление сегодняшним числом.
- Шеф?
До последнего не верил, что всё закончится моей отставкой, но Петрович тот ещё перестраховщик. Наверняка Матвей успел доложить и про улики, и про Асино умалчивание некоторых деталей, и про моё покрывательство, и про свои подозрения.
- Это приказ. Мне тут крысы не нужны.
- Вы совершаете ошибку.
Я многое хочу сказать, но почему-то молчу и стою в дверях истуканом. Петровичу моё промедление не нравится. Он кивает на отодвинутый стул и пододвигает пустой лист ближе к краю.
- Жизнь одной девушки не может быть важнее прочих. Ты должен был держать член в штанах и думать о тех, кого нужно ограждать от ублюдков.
- Если мы будем бездействовать, она умрёт.
Начальник краснеет от злости на глазах.
- А как насчёт других девушек? Плевать? Сколько
