— Кто вы?
— Обещаю вам, как только я получу от вас нужную мне информацию, вы и ваша нынешняя семья станет для меня неинтересной, а значит, обо мне вы больше не услышите, — мужчина не посчитал нужным, ответить на ее вопрос.
— Почему я должна вам верить?
— Потому что в этой области все происходит так, как говорю Я, — отчеканил он, кивнул охране и, Анну чуть ли не насильно вывели из этого огромного дворца.
— Анна Александровна, простите меня ради Бога! — умолял охранник, когда они возвращались обратно. — Это страшные люди, страшные! Но видите? Как они и обещали, вас не тронули! Не тронули! Слава тебе Господи! — тараторил он, заикаясь, и словно успокаивая самого себя. — Я сделаю, все что угодно, чтобы вы меня простили. Я уволюсь сегодня!
— Нет, не надо, — резко оборвала его Аня. — Просто… Ничего не говорите моему мужу.
— Но…
— Станислав Георгиевич ни о чем не должен знать! Это понятно? — вспылила Анна.
— Как скажете, Анна Александровна. Одно ваше слово — и я тут же увольняюсь к чертям собачьим! Господи, пронесло! Спасибо вам, Анна Александровна! За детей моих, спасибо!
— Молчите, Анатолий, просто молчите! — прошептала Анна, обхватив себя двумя руками. Она прикрыла глаза и уперлась лбом в стекло. Господи, что же ей делать?! Вынужденно предать мужа, который вложил миллионы долларов в войну против недругов ее отца? Стас настолько смелый, настолько напористый, он не побоялся вступиться за бедную сироту против огромного количества врагов! Разве она может так подло с ним поступить?! Разве посмеет?! А Стас… простит ли он ее?! Поймет ли?! Они же наверняка хотят украсть информацию, чтобы муж не выиграл предстоящий тендер. А как Анна посмеет предать память своего отца? Однажды она уже отказалась воевать за наследие Монастырских, как она это сделает во второй раз?!
Когда задумчивая Анна вернулась домой, в гостиной находилась целая толпа людей, включая ее мужа. Они обступили Стаса и говорили почти одновременно.
— Станислав Георгиевич, нужно подписать…
— Станислав Георгиевич, продаем или покупаем?…
— Станислав Георгиевич, цена на акции поднялась…
— Станислав Георгиевич, был принят новый закон. Что нам делать?
Возникало ощущение, что ее супруга раздирают на части. Стас мастерски справлялся со всеми текущими вопросами, терпеливо отдавая распоряжение всем по порядку. Анна даже забыла о гнетущих мыслях и на мгновение залюбовалась мужем. Какой же он у нее потрясающий! Умный, смелый, сильный…
Вдруг один из охранников прикатил несколько чемоданов.
— Ты уезжаешь? — тихо спросила Анна, пытаясь не выдать подступающую к горлу панику. Муж резко повернул голову, услышав ее сквозь этот жуткий гул, похожий на рой пчел.
— Меня не будет несколько дней, — ответил он и подмигнул. — Вернусь в понедельник.
Стас словно почувствовал ее беспомощную растерянность. Не обращая внимания на вопросы, продолжающие сыпаться от сотрудников, подошел к ней, завел прядь волос за ухо и приподнял пальцем подбородок.
— Будешь скучать?
— Стас я…
— Почему так шумно? — донесся ворчащий голос Миши со второго этажа. От раздражающего гула он закрыл уши, подошел ближе к перилам и громко спросил: — Вас мама не учила не шуметь, когда вы в гостях?! — удивительно, но все находящиеся взрослые люди в гостиной в секунду смолкли, услышав грозный голос шестилетнего ребенка. Они подняли головы и тупо уставились на недовольного мальчика. Губы Стаса растянулись в странной ухмылке, если бы Анну не раздирали внутренние противоречия, она бы заметила, что лицо мужа засияло гордостью.
— Миша, попрощайся с папой. Он уезжает, — сказала Аня, тяжело сглатывая подступивший комок к горлу.
— Когда ты вернешься? — бесстрастно спросил ребенок, даже не глядя на отца, а продолжая взглядом расстреливать присутствующих шумных гостей.
— В понедельник.
Лоб сына нахмурился, а глаза округлились.
— А мой монстр?! — возмутился Миша и даже топнул ногой. — Ты в воскресенье должен его убить! Ты что меня с ним одного оставишь?!
— Станислав Георгиевич, самолет готов к вылету, а машина уже подана, — доложил вошедший охранник.
— Станислав Георгиевич, а как же контракт с итальянцами?
— Станислав Георгиевич, вы еще не подписали…
— Станислав Георгиевич, надо обсудить поставку…
Стас несколько растерянно обвел глазами вновь загудевшую толпу, тяжело вздохнул, затем перевел взгляд на задумчивого сына. Миша в секунду стал холодным и отстраненным, словно его тут же перестало интересовать все на свете. Он всегда так делал, когда обижался или грустил.
— Пойдем сначала убьем твоего монстра, — обратился Стас к сыну. — Думаю, ничего страшного не случится, если я его убью слегка пораньше?
Миша, все еще прикрывая руками уши, засиял, затем задумался и ответил:
— Но когда ты прилетишь обратно, вернемся к старому расписанию.
— Конечно! — тихо бурчал Стас себе под нос, поднимаясь по ступенькам к сыну. — Монстры в шкафу оживают по расписанию и умирают тоже по четкому графику.
— Я люблю расписание! — сын не понял язвительного тона отца, а сарказм всегда воспринимал буквально. — Четкое расписание меня успокаивает!
— Я знаю.
— Почему эти люди разговаривают так громко?! Они думают, что ты глухой? — спросил ребенок, ожидая отца возле своей детской. Анна не слышала, что ответил Стас. Муж вошел в комнату, а Миша терпеливо стал ждать его у дверей. Когда же Стас вышел, мальчик сказал:
— Спасибо, папа, — затем полез в карман, вытащил затычки для ушей, натянул рукав кофты на пальцы, чтобы не дотрагиваться, и брезгливо вложил их в ладонь Стаса. — Держи папа, люди очень шумные. А самолет громко гудит, — отчеканил Миша и тут же закрыл дверь перед носом отца. Даже с первого этажа, глядя сверху вниз на эту картину, глаза Анны наполнились слезами от трогательности момента. Стас еще пару секунд молча стоял под дверью сына, топчась на месте. Анна заметила, что, несмотря на невозмутимое лицо, его серые глаза заблестели от удовольствия, а уголки губ поползли вверх, выдавая что-то наподобие смущенной улыбки.
— Все, самое главное сделал: монстра убил. Могу спокойно ехать, — хмыкнул Волков, спустившись вниз.
— Станислав Георгиевич, а как же…
— Станислав Георгиевич, мы не успеваем и рискуем нарушить условие контракта! — снова начали дергать мужа. Он недовольно закатил глаза и зашипел:
— Миша прав: вы жутко раздражаете. Я не глухой. А вы орете. Перестаньте немедленно! И выйдите все. Я хочу поговорить с женой. И впредь ко мне толпой в дом не вваливаться! А если приходите, разговаривайте тихо. У меня чувствительный ребенок.
Когда все, извинившись, послушно удалились, муж, подошел к ней близко-близко и дотронулся губами до ее лба.
— Ты не ответила, скучать будешь? — спросил он, улыбаясь, как довольный мартовский кот. Затем по очереди стал покрывать поцелуями ее глаза, щеки, нос, подбородок.
— Я люблю тебя, Стас. Всегда помни об этом, — с придыханием прошептала Анна, ощущая и впитывая до последней капли необыкновенную щемящую нежность, которую муж вкладывал в каждый свой поцелуй. Когда же он хотел впиться в ее рот и подарить ей ласку, мало напоминающую невинную, его вновь прервали.
— Станислав Георгиевич. Вас все ждут! — в очередной раз поторопил его вошедший охранник.
— Да что ж такое-то! — возмутился Стас, виновато скривился, глядя на жену, легко коснулся ее губ и сказал. — Все, Анечка, мне правда пора! Когда вернусь, продолжим с того места, где нас прервали.
Анна стояла и смотрела в спину удаляющемуся мужу, который сейчас в сопровождении целой толпы народа покидал их дом, наполненный пусть странной, но искренней любовью, душевным теплом и семейным уютом. Она подняла руку и перекрестила Стаса в воздухе три раза. Как учила ее бабушка. Чтобы ничего плохо с мужем в дороге не случилось.
Она смахнула покатившуюся по щеке слезу, направилась в комнату к сыну и легонько постучала.
— Мама Анечка, я сейчас занят! — послышалось родное ворчание из-за двери. — Я делаю новый опыт. Приходи через час! И стучи тише, пожалуйста! И попроси Армине не топать! Она громко ходит, когда спускается с лестницы!
