дверь, откуда он только что вышел.
— Я должна посмотреть. Я помню все шрамы Клима, его родинки. Я сразу пойму!
Я вела себя, как сумасшедшая. Слезы текли по моему лицу, но я даже не замечала этого. Я сыпала бессвязными словами и до последнего верила, что в той комнате лежит не Клим...
Андрея тяжело поднялся на ноги и, схватив меня за плечи, сильно встряхнул.
— Саша, очнись, какие шрамы? Там даже кожи не осталось! Ты всё равно ничего не поймешь! Но если зайдешь туда, это будет преследовать тебя всю оставшуюся жизнь! Это как побывать в аду при жизни...
Последние слова он прошептал, судорожно сглатывая подступающую тошноту.
Но я не сдавалась.
— А одежда? Я помню, в чем он был, когда его забрали! И крестик...
Я сходила с ума. Неизвестность убивала. И я боялась даже представить, насколько обезображено тело, если в нем нельзя опознать человека.
— Одежда сгорела. Цепочку с крестиком мне показали. Я узнал их. Это его...
Андрей с Антоном так и не пустили меня в ту комнату, где лежал неопознанный обожженный труп. Медик поддержал парней и мягко, но решительно выпроводил меня на выход.
Я чувствовала себя рыбой, выброшенной на берег. Я не могла ни дышать, ни думать, ни бороться. Из меня будто высосали все силы и энергию. Я так устала...
Единственное, что хоть как-то удерживало меня по эту сторону реальности — это надежда, что там, на железном столе, лежит тело другого человека, которому специально подложили вещи Клима. Я отказывалась даже думать о том, что обгоревшее тело без кожи принадлежит моему мужчине…
Мы вернулись в квартиру Андрея. По дороге он позвонил в больницу, где лежал Роберт Алексеевич, и поговорил с медсестрами. Профессор всё еще лежал в реанимации, и к нему никого не пускали.
Везде тупик.
— Что нам теперь делать? — тихо спросила я, медленно опустившись на диван и зарывшись лицом в ладони.
Не было уже ни слез, ни страха, ни криков. Только жуткая беспросветная усталость.
Я должна была сделать хоть что-то, но не могла взять себя в руки. Ужас, боль, отчаяние выжгли меня дотла. Казалось, что я уже умерла, и всё глубже погружаюсь в свои воспоминания, когда Клим еще был рядом.
Резкий голос Андрея заставил меня вынырнуть на поверхность. Он подошел к рабочему столу и, взяв какие-то бумаги, повернулся к сидящему в кресле Антону.
— Какую именно информацию ты сливал Климу, и что он с ней делал?
Я успела рассказать Андрею о сговоре Клима с Антоном. И теперь он решил прояснить этот вопрос. Я подобралась и судорожно переплела пальцы.
Не слишком ли рано я сдалась?
Антон какое-то время молчал, потом медленно поднял голову и пристально посмотрел на Андрея. Они не доверяли друг другу и явно не прониклись симпатий, но поход в морг что-то изменил. Мы трое, хотели того или нет, оказались связаны одной жуткой тайной. И это сближало и исключало любую фальшь.
— У Клима были знакомые журналисты и какой-то известный видеоблогер. Он хотел поднять шумиху и выложить компромат по незаконным денежным операциям, взяткам, превышениям должностных обязанностей. Клим рассчитывал засадить отца в тюрьму.
Антон говорил размеренно и продуманно. Даже не верилось, что речь шла о родном для него человеке.
— И ты готов был уничтожить своего отца? Лишить его власти и денег?
Недоверие в голосе Андрея было очевидно. В его представлении Антон был избалованным мажором, жившим за чужой счет. И с трудом верилось, что этот парень решил прервать льющийся на него золотой поток.
Опустив голову, Антон усмехнулся. И до ужаса напомнил мне Клима — свободного, саркастичного, плюющего на чужое мнение.
— Ты не поверишь, но уже несколько лет я зарабатываю себе на жизнь программированием. И не беру у отца ни копейки. Я жил на съемной квартире, но после похищения отец хотел, чтобы я был рядом, и я на какое-то время вернулся домой.
Антон помолчал, глядя куда-то в окно.
— Я вижу, как в отце постепенно отмирает всё человеческое. И я хочу остановить его, пока он окончательно не превратился в животное.
Взгляд Антона, брошенный на Андрея, был острее и опаснее охотничьего ножа. Этот парень дошел до своей точки. И не нам его судить. Мы даже не знаем, в каком аду он жил и что пережил. Возможно, за фасадом беззаботного мажора с шикарной тачкой скрывалась беспросветная тьма, порожденная собственным отцом.
— Ты знаешь имена этих журналистов?
Андрей не верил эмоциям. Он верил только подтвержденным фактам.
Антон медленно покачал головой.
— Клим не называл имен.
Андрей задумчиво потер подбородок.
— Как много ты успел слить информации? И когда Клим планировал «бомбануть»?
Антон уперся локтями в колени и зарылся пальцами в волосы. Мне показалось, что он действительно пытается выудить из памяти любую зацепку. Или этот парень чертовски хороший актер.
— Тех документов, которые я отдал Климу, хватило бы на громкий суд и гарантированный срок. Я связывался с ним пару дней назад, и Клим намекал, что все документы у проверенных людей, и подготовка идет полным ходом.
— Что, блять, за проверенные люди?! — не сдержался Андрей.
Он искренне не понимал, почему Клим не обратился за помощью к нему. Почему не рассказал обо всем и не сделал доверенным лицом. Андрей с его педантичностью и скрупулезностью подошел бы на эту роль идеально. Но Клим дорожил своим другом и не хотел подвергать опасности. Это было очевидно.
Антон пожал плечами и, бросив на меня взгляд, встал с кресла и присел рядом.
— Ты как? — тихо спросил он, пока Андрей, что-то шепча себе под нос, рылся в бумагах.
Откинув голову на спинку дивана, я уставилась в потолок.
— Не знаю, — честно ответила я.
Так оно и было. Я оказалась в каком-то тупике.
Я не знала, жив ли Клим. У нас не было никаких зацепок, где его искать. Я думала о завтрашнем дне и меня буквально выворачивало от мысли, что я должна вернуться в свою съемную квартиру и зажить прежней жизнью. Работа в кафе, общение с девочками и бесконечное выедающее изнутри одиночество.
После Клима всё казалось таким серым и пустым.
— Ты можешь пожить у нас. Катя будет рада. Ты ей понравилась.
Антон поглаживающим движением взял мою руку и переплел наши пальцы.
Я осторожно высвободила руку и покачала головой.
