Лина медленно кивнула, оценивая информацию, выглядя скорее грустной, чем рассерженной.
Я почувствовал, что Аарон смотрит на меня. Его глаза были сужены, но не в неодобрительном смысле.
— Лукас был так добр ко мне, — пробормотала Рози, сделав пару шагов вперед. И когда она заговорила дальше, ее голос, казалось, набрал силу, стал более твердым. — Нет. Он был лучшим. На самом деле, я не знаю, почему ты так строга к нему. Потому что он добрый человек. И внимательный. И он сделал все, чтобы я чувствовала себя в безопасности. Так что никому здесь не надо давать по яйцам. Особенно его.
Услышав, как Рози говорит обо мне такие вещи, я пожалел, что стоял в полотенце перед своей любознательной кузиной и ее мужем. Потому что мне хотелось обхватить ее руками и прижать к своей груди. Прижать ее к себе в то время, которое, как я знал, было совершенно неуместным.
Потому что она вступилась за меня.
Даже я не подумал об этом. Я был готов принять побои.
Я сглотнул, подавляя свои чувства.
Рот Лины приоткрылся, ее тело обмякло в объятиях Аарона. А Аарон... улыбался? Если едва заметный изгиб его губ можно было считать таковым.
Тишину нарушила Лина, и ее голос снова стал нормальным, а тон нежным и приятным.
— Итак, вы точно не переспали?
Рози хмыкнула.
— Лина. Может, ты просто перестанешь задавать этот вопрос? У нас не было секса.
— И никакого флирта? — продолжала моя кузина. — Пронзительных взглядов? Чувственных прикосновений? Интимных ласк? Поцелуев? Неважно французские они был или нет, потому что то, и другое считается.
— Déjalo ya, Lina(исп. прекрати, Лина), — сказал я ей, хотя, возможно, она что-то и угадала. Мне не составляло труда признаться ей, что мы с Рози ходили на экспериментальные свидания, чтобы помочь ей с книгой, но я никогда бы не стал этого делать, не посоветовавшись сначала с Рози. Быть партнерами по исследованиям — это что-то значило. Мы были командой. — Рози и я — друзья.
И, прежде всего, мы были ими.
Моя кузина долго смотрела в глаза своей лучшей подруге, а когда наконец посмотрела на меня, сказала: — Ella es mi mejor amiga. Como una hermana para mí, — она моя лучшая подруга. Для меня она как сестра. — Es demasiado buena, — она слишком хороша.
Для меня.
Лина не говорила этого, но я знал, что это следует за этим утверждением.
И я не возражал.
Рози мне не по зубам. Такие женщины, как она, не встречались с мужчинами, которые столько потеряли, которым нечего было предложить. Мужчинами, которые даже не могут остаться в стране больше, чем на несколько недель.
Лина долго смотрела мне в глаза, а потом указала пальцем на Рози.
— Давай поговорим, пожалуйста, — она махнула пальцем в сторону коридора.
Аарон наконец отпустил жену, но не прежде, чем поцеловал ее в висок и прошептал: — Будь умницей.
Рози бросила на меня быстрый взгляд, и я подмигнул ей, наблюдая, как она последовала за своей лучшей подругой, оставив нас с Аароном одних.
— Итак... — сказал я со вздохом. — Думаешь, мои яйца уже не в опасности?
Его глаза перескочили на входную дверь, как будто он мог видеть ее насквозь, а затем снова на меня.
— Только если ты правильно разыграешь свои карты.
Я приподнял бровь.
— И под правильной игрой ты подразумеваешь...
Мужчина скрестил руки на груди и задумался над ответом.
— У Лины больше дыма, чем огня, — его взгляд снова метнулся в сторону жены, затем снова на меня. — Она любит тебя, Лукас. Она так хотела тебя увидеть, что мы приехали сюда прямо из аэропорта. Без предупреждения, — от этих слов у меня потеплело в груди. Я тоже любил Лину. Конечно, любил. — Но я не думаю, что смогу — или захочу — удержать ее, если ты обидишь Рози.
Я мог сказать, что он не обманывает меня. Он, вероятно, поможет, если я обижу Рози. И мне это нравилось, мне нравилось знать, что такие люди, как Аарон и Лина, оберегают Рози.
Именно поэтому я посмотрел ему прямо в глаза, когда сказал: — Я никогда не причиню ей вреда. Я никогда не смогу этого сделать.
Губы Аарона приподнялись в неожиданно яркой улыбке.
— Я знаю.
16. Рози
Лина покачала головой.
— Что? — прошептала я. — К чему этот возмущенный взгляд?
Мы были в нашем любимом кафе на Манхэттене, спустя несколько часов после того, как Лина появилась в своей квартире, узнала о нашей с Лукасом договоренности и потребовала, чтобы мы встретились за ужином и поговорили.
И не просто поговорили. А обсудили всё. Вдали от мужчин.
— Не чтокай мне, — ответила Лина, с силой выдыхая в сотый раз. — Ты знаешь в чём дело. Я уехала в медовый месяц на несколько недель, а когда вернулась, то нашла тебя... в интимной и домашней атмосфере с моим кузеном.
— Ты права, — сказала я ей, потому что так оно и было. — Мы должны были сказать тебе об этом с самого первого дня. Я чувствую себя ужасно, Лина. Ужасно, что я заняла твою квартиру вот так, без твоего ведома.
Лина застонала.
— Я не из-за этого расстроена, Рози.
У меня возник импульс встать на защиту Лукаса, но я приказала себе подавить его. Я официально знала этого человека почти три недели, так что, думаю, это было не мое дело. Я уже достаточно наговорила сегодня утром.
— В чем же дело? Что тебя так беспокоит в том, что мы с Лукасом друзья?
— Я люблю его, ясно? — она подняла обе руки вверх. — Из всех моих кузенов, Лукас самый близкий мне человек. Поэтому, когда я говорю, что люблю его, я не имею в виду, что «я терплю его, потому что мы одной крови». Он как старший брат, которого у меня никогда не было. И это... Я не знаю. Может быть, это часть проблемы. Мысль о том, что он может встать между нами и причинить тебе боль, заставляет меня хотеть отрезать его...
— Хорошо, — я остановила ее, прежде чем она снова начала бросаться угрозами. — Прежде всего, никто не встанет между нами, ясно? Я серьезно.
Она кивнула.
— Теперь, — продолжила я. — Почему ты считаешь, что он собирается причинить мне боль? Это связано с теми лукасовскими чарами, о которых ты говорила сегодня утром?
Лина пожала плечами.
— Возможно.
— Ты можешь мне нормально объяснить? Сказать мне, почему?
Руки Лины обхватили кружку с кофе, поднеся ее к губам.
— Хорошо, — она сделала глоток, прежде чем продолжить: — Люди любили Лукаса — это была его суперспособность, и каким бы раздражающим он ни был, когда мы были детьми, его легко любить. Иногда. И поверь мне, я знаю, что у него улыбка до ушей, и что он хорош собой в этом... простом смысле. И я также знаю, что он может быть забавным, хорошо?
— Хорошо, — пробормотала я. Потому что он таким и был. Вдобавок ко многим, многим другим вещам, из-за которых он мне так нравился.
Лина постучала ногтями по своей кружке.
— Он весь такой, и все же он никогда не приводил девушку на семейные встречи. У него никогда не было серьезных отношений. Со времен... не знаю, средней школы?
— Лорена Наварро, — сказала я, прежде чем поняла, что делаю.
— Как, черт возьми...
— Мы разговаривали, — быстро сказала я. — И он упомянул ее имя.
Я смотрела мимо неё, делая вид, что рассматриваю прекрасные цветы, украшающие окно, потому что, Боже, я становилась такой хорошей в этой игре «ложь через упущение», в которую я играла. И это умение не было приятным. Я ненавидела себя за это. Но как я могла сказать Лине, что ее страх на самом деле был катастрофой, ожидающей своего часа? Что чары Лукаса сработали, и сработали так хорошо, что его магия действительно помогла мне с моей книгой? Что сегодня, после ухода Лины и Аарона, я наконец-то начала писать? Что включилась форсунка, и поток эмоций, идей и вдохновения начал изливаться наружу?
Лина нахмурилась, но, похоже, купилась на мое объяснение.
— Он никогда не задерживался в каком-то месте достаточно долго, чтобы отношения продолжались. А со всеми этими турнирами по всему миру, он проводит шесть месяцев вдали, а потом возвращается домой еще на шесть. Или только на три. Кто знает. Так что, наверное, логично, что он так и не остепениться?
