Ознакомительная версия.
– Да я сам могу выдавить, Полин, – сказал Георгий. – Ничего я не ослабленный. Смотри, рот открываю, жую, глотаю. Вкусное какое варенье, – заметил он. – Прозрачное…
– Это тоже мама варит, я такого ничего не умею, – сообщила Полина. – Называется «яблочный рай».
– Ух ты! – восхитился Георгий.
– Кстати, твой кот однажды слопал целую вазочку, – сказала она.
– Какой еще мой кот? – удивился он.
– Как какой? – возмутилась Полина. – Которого ты мне на месяц оставлял. Егор который, его же в честь тебя назвали, ты сам сказал.
– Кот?.. – Георгий недоуменно пожал плечами и вдруг вспомнил: – А, кот! Точно, оставлял. Только его не Егор зовут, а Гошка. Это я, знаешь, потом однажды вспомнил, но тебе уже не мог сообщить… Времени пустого было много, лезла в голову всякая ерунда, вот и вспомнил, как кота зовут. Он вообще-то не мой, мне его у одной девочки пришлось забрать, потому что ее мамаша сказала, что в окно его выбросит. Только он Гошка, а не Егор, – повторил Георгий.
– Все равно он теперь на Егора откликается, – махнула рукой Полина. – Так что обратно переназывать не будем.
– Конечно, не надо. Я тоже на все варианты откликаюсь. А как это он, кстати, варенье съел? – спросил Георгий. – Я думал, коты не едят варенье.
– Мы тоже думали, – кивнула Полина. – Но он, когда к нам попал, все подряд лопал. Его, видно, эта твоя девочка, или мамаша ее, вообще не кормила. Я даже в ветеринарную клинику звонила, они сказали, ничего съедобного на виду не оставлять, а то он может до смерти объесться. Ну, мы и не оставляли – мясо там, сметану. Но про варенье никто не подумал, конечно, а он влез на стол и съел.
– Я смотрю, от меня тебе одни беспокойства, – заметил Георгий. – То кота наглого подкинул, то замок сломал, теперь вообще…
– Ну, замок, положим, я сама сломала, – напомнила Полина. – Ты, наоборот, починил. И кот совсем не наглый, а умный, как корабельная крыса. Нюшка его скоро читать научит. Это племянник мой, Юркин сын, – пояснила она.
– Представляю, что тебе брат сказал, когда меня увидел… – пробормотал он.
– Ничего он особенного не сказал, – ответила Полина. – Думаешь, в обморок от ужаса грохнулся? Юрка вообще адекватный, а тем более в своих всяких Чечнях еще и не такого навидался, я думаю.
– Он военный? – спросил Георгий несколько напряженным тоном.
– Нет, – засмеялась Полина. – Он врач. Ему сто раз предлагали погоны надеть. И в МЧС, и на флоте даже, он у них на каком-то там линкоре или на чем-то еще плавучем однажды оперировал. Но Юрка говорит, что он человек сугубо штатский. Просто он со спасателями из Красного Креста по разным землетрясениям ездит. Да пообщаешься еще, он вечером придет.
– Зачем?
– Укол тебе делать.
– Может, уже не надо? – спросил Георгий.
Он произнес это таким тоном, что Полина снова засмеялась.
– Ты уколов боишься? – спросила она.
– Да не в этом дело, – ответил Георгий, и Полина догадалась, что он боится не уколов, а Юру, или, скорее всего, просто не хочет с ним объясняться.
Но делать укол пришел не Юра, а девица неземной красоты – медсестра из Склифа. Если бы она сама об этом не сказала, Полина ни за что не поверила бы, что бывают такие медсестры. По ее представлениям, такие длиннющие ноги, русалочьи глаза и роскошные темные волосы могли принадлежать только фотомодели.
Георгий, как она заметила, просто офонарел, увидав такого ангела милосердия. У него даже рот слегка приоткрылся и вид стал такой идиотский, что Полина хмыкнула, подумав: «Какие же они все-таки незамысловатые!»
– Юрия Валентиновича сразу после дежурства у спасателей вызвали на операцию, – одарив больного чарующей улыбкой, сообщила медсестра. – Поэтому укольчик сегодня я сделаю, а перевязку завтра – он сам. Или опять я приду, если… – Она выдержала эффектную паузу и, сверкнув глазами, закончила: – Если Юрий Валентинович опять будет занят.
Полина хотела сказать, что в течение суток Юрий Валентинович, видимо, все-таки освободится, но не сказала, а вышла из комнаты. Просто ей не нравились чересчур самоуверенные красавицы. Впрочем, других ведь красавиц и не бывает…
На прощанье девица небесным голосом заявила пациенту, что с удовольствием зайдет его уколоть и завтра, и послезавтра, ей совсем нетрудно, потому что она живет в двух кварталах отсюда, а вот, кстати, ее телефончик.
– Полина! – позвал Георгий, когда входная дверь за медсестрой захлопнулась.
– Ну? – спросила она, останавливаясь на пороге комнаты. – Плохо укол тебе сделали, теперь надо компресс на задницу ставить?
– Укол в вену делали, – сказал он, – так что компресса не понадобится. Она до того на одну девушку похожа, что я глазам своим не поверил…
– Красавицы все похожи, – хмыкнула Полина. – Вернее, на мужчин воздействуют схожим образом. Сугубо эстетическим, до слюноотделения, – ехидно добавила она. – Так что, может, это вообще та самая красавица и была, про которую ты подумал.
– Не может. – Георгий улыбнулся, но улыбка вышла невеселая. – С той мы в чертановской квартире жили. Но ее уже нету.
– Почему нету? – удивилась Полина. – Стоит себе, как стояла, ты же даже вещи оттуда не перевез.
– Красавицы нету. Нины.
– А куда она девалась? – осторожно спросила Полина.
Что-то в его голосе больше не располагало ни к шуткам, ни к ехидству.
– Нету, – повторил Георгий.
Похоже, об этом он тоже не хотел сейчас говорить.
«Ну и не надо! – решила Полина. – Подумаешь, человек-загадка!»
– Полина, – вдруг спросил он, – по-моему, у тебя где-то здесь рисунки твои были. К «Мэри Поппинс». Я, помню, видел, когда мы квартирами менялись. Есть они сейчас?
– Ну, есть, – кивнула она. – А зачем тебе?
– Я бы посмотрел. Можно?
– Да можно, – пожала плечами Полина. – Только я их не закончила. Издатели разорились, и вообще…
«Вообще» – это было ее возвращение к Игорю, но об этом Полина вспоминать сейчас не хотела.
Она вышла в коридор, разворошила несколько банановых коробок, в которых хранились ее рисунки; она ведь так и не успела унести их из гарсоньерки. Иллюстрации к «Мэри Поппинс» нашлись в самой нижней коробке, они были вложены прямо в книгу, и Полина вместе с книгой принесла их Георгию.
– Наслаждайся высоким искусством, – сказала она, кладя книгу с торчащими из нее листами перед ним на одеяло. – А то лучше поспал бы.
– Слушай, я себя все-таки неудобно чувствую, – сказал он.
– Неудобно на потолке спать, – ответила Полина. – А тебе чего неудобно?
– Что ты на кухне спишь.
– А где мне спать? – пожала плечами Полина. – У тебя под крылышком? Это, между прочим, твоя квартира, забыл? А в той, чертановской… Ну, не могу я там жить, – сердито сказала она, сразу вспомнив надпись на зеркале.
Ознакомительная версия.
