Лизе не совсем было понятно то, что хотел сказать Павел. Может быть, он был прав. Но она вспоминала измотанных жизнью женщин в Новополоцке, свою учительницу немецкого, бегущую после уроков торговать картошкой на рынке… При чем здесь умение или неумение принимать то, что дает жизнь?
Наверное, и остальные чувствовали неизбежную недоговоренность, неокончательность всего, что каждый из них решил для себя. Даже Рита замолчала, прикурив новую сигарету, даже говорливый Гриша Кричинский.
– Хорошо с вами, ребята, да я устал как проклятый, – первым произнес Никита. – Неделя была безумная, а следующая еще похлеще ожидается. Только здесь и отоспишься. Так что до завтра, и предупреждаю: я не жаворонок!
Вместе с ним поднялись Юрген и Томас. Они весь день почти не принимали участия в разговорах, только бросали иногда короткие реплики, но их присутствие никому не казалось обременительным.
Остальные тоже задвигали стульями.
– Спокойной ночи, Лиза. – Павел склонился к ее руке, щекотнул усами. – Приятных сновидений!
Он на мгновение ласково и как будто ободряюще сжал ее плечо своей огромной рукой и пошел в дом пружинистой, немного вразвалку, походкой.
Лиза медлила, не уходила. Ей почему-то показалось, что Виктор ждет, когда все уйдут, чтобы остаться с ней наедине…
– Спасибо, Вить, прекрасный вечер, – сказала наконец и Рита. – Впрочем, у тебя других и не бывает. Счастливо оставаться, молодые люди! – с усмешкой помахала она рукой.
В первые минуты, оставаясь наедине с Виктором, Лиза всегда ощущала легкую неловкость. Как начать разговор, и что будет потом? Начинал всегда он, и неловкость проходила сама собой.
– Вам хорошо было сегодня, Лиза? – тихо спросил Виктор.
– Да, очень. У вас такие милые друзья, – согласилась она. – А скажите, Виктор, вы все действительно чем-то ужасно похожи, или мне показалось?
– Мы похожи? – удивился Виктор. – А, понял… Ну, о себе говорить не буду, а остальные действительно похожи, это вы правильно заметили.
– И чем же?
– Как вам это объяснить… Понимаете, все мои друзья – такие, как они есть, они это знают, и чувствуют в этом свое достоинство, и не стараются вывернуться наизнанку, чтобы продемонстрировать свою незаурядность.
– Это потому, что они многого добились в жизни, да?
– Не знаю я, Лизонька, что это значит – добиться в жизни. Вот Паша, например – он добился?
– А кем работает Паша? – тут же поинтересовалась Лиза.
– Он был оператором на Мосфильме, и неплохим, наверное. Во всяком случае, ему эта работа нравилась. А потом там завертелось, как всюду, и в конце концов обошлись без него – обычная история. Он теперь снимает детей на видео – в детских садах, в школах. У него ведь внешность очень располагающая, дети его любят, держатся при нем свободно. Не думаю, чтобы это значило – добиться в жизни, но Пашу я люблю. Он никогда не ныл, не бил себя кулаком в грудь, не говорил, что жизнь не удалась, или, наоборот, что все работы хороши. Но и покорности тупой в нем тоже нет, ведь это сразу видно, где покорность, а где достоинство.
Лиза внимательно слушала Виктора. Он умел выразить ясными словами то, что она лишь смутно улавливала.
– А Рита? – вдруг вспомнила она. – Почему я ей так не понравилась?
Улыбка скользнула по лицу Виктора.
– Зря вы на нее обиделись, Лизонька, ей-богу! – Виктор взял Лизину руку в свою. – Ритуля просто ревностная у нас, комсоргом школы даже была. Справедливости жаждет, вот и бесцеремонничает. Ну, и светская это бесцеремонность. Конечно, не слишком приятная. Вы же человек не ее круга, вот она и позволяет себе… А вообще-то, Лиза, чему вы удивляетесь? – Виктор погладил пальцем Лизино запястье. – Учтите, вы никогда не будете нравиться умным и эффектным женщинам. Во-первых, вы вызываете у них ревность – почему на вас обращают внимание, а не на них? А во-вторых, им кажется, что вы непременно должны быть глупой при вашей потрясающей внешности. И они сердятся на вас же за то, что вы не отвечаете их представлениям.
Эту длинную фразу Лиза слушала вполуха. Она чувствовала, как вздрагивает рука Виктора, то сжимая, то поглаживая ее руку, и понимала, что вот она подступает – эта ночь… Он поднялся, отодвигая кресло, и Лиза поднялась вместе с ним. Виктор привлек ее к себе, она почувствовала его губы на своих губах – мягкие, властные. Его поблескивающие глаза оказались вплотную к ее лицу. От него едва уловимо пахло дорогим одеколоном, трубочным душистым табаком. У Лизы голова закружилась то ли от этих запахов, то ли от его короткого поцелуя, и она закрыла глаза. Виктор тут же отстранился от нее, словно не желая длить эти неожиданные мгновения.
– Ох, Лиза, ведь и я устал не меньше, чем Никита! – весело сказал он, точно и не было никакого поцелуя. – Спать пора, дорогая именинница!
На второй этаж Лиза поднялась одна – с легким чувством недоумения. Виктор исчез так быстро, что она даже не успела пожелать ему спокойной ночи.
Она включила торшер-лилию, и вся комната озарилась мягким, обволакивающим светом. Только теперь Лиза почувствовала, что тоже устала. Она даже душ не стала принимать, только умылась, надела длинную кружевную сорочку и тут же нырнула под одеяло, с удовольствием растянувшись на прохладной простыне.
«Сейчас он придет», – подумала Лиза и уснула.
Лиза проснулась с тем же чувством недоуменного ожидания: вот-вот придет Виктор. Она даже не сразу поняла, что уже утро и не ночник освещает ее спальню, а солнце пробивается сквозь матово-белые неплотные шторы.
«Но почему он не пришел? – думала Лиза, потягиваясь под голубым атласным одеялом. – Ведь я уверена была, что он придет, и я боялась этого, и Коля говорил о завтраках… Он никогда не делает того, чего от него ожидаешь. Но почему? Какой странный, загадочный человек, и зачем я ему? Любит он меня, что ли? Тогда откуда эта холодность – всегда вдруг, ни с того ни с сего?»
Лиза больше не спрашивала себя, любит ли Виктора. Она уже знала, что не может ответить на этот вопрос.
Но она была молода, красива, вчера ей исполнилось двадцать лет, и в эту утреннюю минуту ее разбирало простое любопытство: каково-то будет выкупаться в роскошной ванне? Она сбросила ночную сорочку и, не надевая ни халат, ни тапочки, на цыпочках пробежала в ванную. Утром было прохладно в этом блестящем великолепии, и Лиза сразу включила горячую воду. Отверстие закрылось как-то само собой, и ванна начала наполняться. Лиза влезла в нее и, уже лежа в прозрачном тепле, заметила, что вода приобретает какой-то удивительный оттенок – зеленовато-голубой – и светится сама собою. Потом со дна начали подниматься прозрачные пузырьки, и Лиза почувствовала, как тугие струи ударяют ее из глубины ванны. Она никогда не видела ванны с гидромассажем, и это открытие обрадовало ее, как любознательного ребенка. Просто удивительно, как каждая мелочь была продумана здесь для того, чтобы ни одно мгновение жизни не оказалось досадным!
