Ознакомительная версия.
Иван пожал плечами, быстро вышел из приемного покоя. Хорошо, что документы не стали спрашивать. Лосев, если б узнал о таком безобразии (что Иван, вместо того чтобы вызвать «Скорую», сам повез тетку в больницу), по головке не погладил бы.
Все равно умерла.
И что на Ивана нашло?..
Бессмысленное, ненужное, глупое милосердие.
Не иначе, влюбившись, совсем потерял голову. Вот вам еще один минус у любви!
…Тем временем женщины (которые торговали на обочине новогодними украшениями) бурно обсуждали произошедшее.
– Это Надька, уборщица из гастронома…
– Которую задавили сейчас?
– Да не задавили, она сама упала… Вечно лезет, куда не надо, все ей неймется… На автобус, поди, спешила.
– А, Надька, из гастронома! Вспомнила! Ой, суетная баба, и не говори… За копейку удавится!
– Куда ее повез, мужик-то тот?
– Куда… В больницу, поди. Добренький. Они все добренькие, которым делать нечего… Слышь, у Надьки родные есть? Надо бы их оповестить.
– У Надьки? Родные? Скажешь тоже! Да с ней сам черт не ужился бы… Я с ней прошлым летом разговорилась как-то, она мне на жизнь жаловалась – платят копейки, начальник сволочь, соседи упыри, никто не помогает ей…
– Что, и детей нет?
– Нет. Обмолвилась, что был у ей мальчик, да помер. Давно, младенчиком еще. Как родился, так и помер.
– О-ой, бедная…
– Прям! Сама и уморила небось. С Надьки станется!…
– О-ой, страсти-то какие… Зачем морить? Лучше б в детдом сдала, что ли…
* * *
Марта собиралась еще вздремнуть, но Стася за стеной врубила на полную мощность телевизор. Соседка с упоением слушала рекламу какого-то йогурта, счастливо хохотала. Пришлось вставать.
Марта достала из холодильника йогурт (надо же, тот самый, что рекламировали…), позавтракала им. Так, ничего особенного… Уже больше месяца Марта очень спокойно относилась к еде. У нее поменялась система ценностей, и еда сместилась с первого места на второе… нет, на третье. Или на четвертое?..
Марта умылась, стала собираться. Надо было ехать к Диане Генриховне, еще кое-какие бумаги заполнить. Впрочем, было еще полно времени.
Внезапно в калитку позвонили.
– Стася, открой! Стася!!! Это Светлана Евгеньевна, наверное…
В коридоре загрохотало. Марта тем временем аккуратно чернила ресницы. Еще через минуту постучали уже в дверь Марты.
– Да, открыто…
– Марта!
Марта так и замерла, с прищуренным глазом, с занесенной кисточкой в руке. Потом опомнилась:
– Ян, боже мой…
В дверях стоял Ян Горский собственной персоной. В расстегнутом темно-сером кашемировом пальто, под которым – костюм индивидуального пошива, в лаковых, без единой пылинки, башмаках… Мягкое кашне (шелк, цвет – серый с проблесками розового), приятный галстук, хрустальный блеск очков, аккуратно-небрежная прическа, кожаная папка в руках – слегка потертая, но невероятно стильная (а кожаная папка и должна быть потертой, сразу ясно, что человек делом занимается, а не для понтов ее с собой таскает!)… Ян Горский распространял запах хорошего мужского одеколона – чуткие ноздри Марты мгновенно уловили благородный, ненавязчивый аромат.
Марта потому сразу все это подметила (и оттенки, и фактуру тканей, и запахи, и все прочее), что Ян был абсолютно чужеродным элементом в этой коммуналке барачного типа. Ян, любитель хороших вещей, дико смотрелся на фоне обшарпанных стен, потрескавшегося потолка и сбитых косяков. И Стаси, пыхтящей позади, в коридоре… Стася была приятно поражена гостем.
– Мужчина, здравствуйте! Мужчина, а вы давно ездили с экскурсией в Кремль? Мужчина, а вы не хотели бы посмотреть на Царь-пушку?..
– Марта… – Ян рванулся, шагнул вперед, закрыл за собой дверь. Мотнул назад головой, спросил шепотом, с ужасом: – Это кто?
– Это Стася, моя соседка. Дитя природы.
– Господи… – Ян передернул плечами.
– Вот так я и живу, Ян, – усмехнулась Марта, ликуя, что Иван ушел раньше. Что было бы, если б эти двое встретились?! Еще никогда Штирлиц не был так близко к провалу…
– Боже, боже… – Ян подошел ближе, скинул пальто, аккуратно повесил его на спинку свободного стула, на сиденье положил папку. Затем наклонился, мягкими губами поцеловал Марту в затылок. – Бедное дитя! Бедная Марта…
– Ты шокирован? – усмехнулась она, разглядывая свои ногти. – Вот сюда загнал меня бывший муж, полюбуйся. Откуда ты адрес узнал?
– В отделе кадров… Марта, но я не знал, что все так плохо! Эти Грязищи… Одно название чего стоит! Отвратительное место. А дом! Нет, это даже домом назвать трудно! У соседнего подъезда – жуткая рожа, стоит, курит, посмотрел на меня так… словно зарезать хотел!
– Там Мазурины живут. Ты, наверное, видел Гоблина, сожителя их дочери.
– Мазурины… Гоблин! – шепотом, завороженно повторил Ян. – Бр-р… Это чудовищно. Марта, ты должна немедленно переехать ко мне. Ты не можешь здесь оставаться.
На миг сердце у Марты дрогнуло – все-таки очень благородно было со стороны Яна предложить ей переехать…
– Нет. Не хочу тебя стеснять. И потом, на днях суд, прогноз самый благоприятный… Олегу придется вернуть мне квартиру.
– Да, да… Это прекрасно! Такая женщина, как ты, должна жить во дворце. – Ян отбросил папку, сел на стул напротив Марты. – Но ничего. Скоро мы вообще уедем отсюда.
– Домик на берегу моря? – улыбнулась она.
– Да. Вот, я уже выбрал… Посмотри, – Ян достал из кармана распечатку – на пол, под стол, упала флэшка. Ян, кряхтя, полез под стол, схватил флэшку, торопливо засунул ее обратно в карман. – Руки-крюки… Вот, это небольшой городок, побережье Франции.
Марта придвинула листок к себе. Дом, увитый диким виноградом, вдали – полоска моря. Чайки, солнце.
– Красиво… – прошептала она. Но в этот раз сердце ее осталось бесстрастным. «Ты из-за этого домика людей убил. Продался не пойми кому… Иуда! И не боишься, что за все придется платить? Не деньгами, а душой своей бессмертной расплачиваться».
Ян Горский был вполне симпатичным мужчиной – ну, может быть, чуть полнее, чем надо. Очень ухоженный. Мягкий, точно шелковый на ощупь, лоснящийся. Чтобы убедиться в этом, Марта протянула руку и провела по его щеке. Да, ощущения именно такие – мягкости, теплоты. Щеки гладкие, хорошо выбритые…
Ян отозвался моментально – бросился к Марте, встал на колени (вот ведь как любил, даже брюк не пожалел!), обнял ее. Он слегка дрожал.
– Марта… Марта, ты меня любишь? – очень взволнованно, очень серьезно спросил он.
Марта перевела взгляд на его папку, переброшенную на кровать. «Что у него там? А вдруг – документы, которые доказывают его связь с Люсиным?»
– Люблю, – тихо сказала Марта. Обняла его. Некоторое время они, замерев, прижимались друг к другу.
Ознакомительная версия.
