— Тебе холодно? — ухмыльнулся Илья, облокотясь на тумбочку рядом с кроватью.
— Ты понимаешь, мы купались… Данька учил меня плавать, а потом я устала… Они пошли в кафешку перекусить, а я домой. Я спать хотела.
— Ты спишь на подоконнике?! — изумился он с притворным ужасом. — И поешь во сне?
Она смущенно потерла нос.
— Нет, не во сне. Я просто так.
Ни за что на свете она не признается, что поет, когда ей совсем уж плохо. Садится в Шушика, давит на педали и орет во всю глотку! Или забирается в кресло с ногами и, раскачиваясь, будто болванчик, мурлычет себе под нос.
Иногда это помогает.
Иногда становится еще тоскливее.
— Куда ты покрывало тянешь?
Она посмотрела на него недоуменно, а потом перевела взгляд на собственные ноги, уже наполовину скрытые под покрывалом. Вот дуреха!
Скромность девушку украшает, сказала бы мама.
Не прикидывайся овцой, сказала бы Ираида Матвеевна.
— Хватит дурить, — ласково сказал Илья. Или ей показалось, что ласково?!
Женька внезапно рассердилась изо всех сил. Что он себе вообразил, этот дурак в трехтысячной степени?!
Сначала он улепетывает со всех ног из ее постели, потом приходит и издевается! Песни ее ему не понравились, видите ли! Покрывала, видите ли, ему жалко!
— И вообще, почему ты вошел без стука?! — она свесила ноги и выпрямила спину, будто пай-девочка.
— Я стучал, — улыбнулся Илья.
— Нет, не стучал!
— Стучал, стучал.
— Это я тебя сейчас стукну! — разгневалась она пуще прежнего. — Проваливай отсюда. Я спать хочу. Я не выспалась!
Вот этого говорить не следовало. Тут же всплыла в памяти ночь — та самая, вчерашняя ночь, которая, по большому счету из памяти никуда и не девалась, — и щеки загорелись маками, и сердце забухало оглушительно.
— Прости, — виновато произнес Илья, а она даже не сразу сообразила, за что. А когда сообразила, стало совсем худо.
Женька отвернулась. Абсолютно излишне, если он заметит ее неуместное глупое смущение.
— Я думал, ты поспишь утром, — рассудительно произнес он, присаживаясь рядом, — тебя Данька разбудил, да? Он с утра всегда орет, как оглашенный.
— Я сама проснулась, — четко выговорила она. Сказать, что из-за него? Что проснулась, потому что поняла — его уже нет рядом! Пусть потешит самолюбие. Нет уж, не дождется, самовлюбленный баран!
— Ты сердишься на меня? — спросил он осторожно. Какая прозорливость!
Женя одарила его высокомерным взглядом.
— Мне надо было записку оставить, — покаянно пробормотал он, — я не догадался, извини.
Она взглянула на него с недоверием.
— Нечего оправдываться, — буркнула Женька, решив, что он попросту врет, чтобы сбить ее с толку, — мне твои записки на фиг не нужны.
— А я?
— Что?
— Я тебе нужен?
Вселенная, где можно жить без страха и одиночества. Где нет пустых вечеров в обнимку с тоской. Куда рвется сердце, словно намагниченное, завороженное, ослепленное блестящим таинственным сумраком и искрами веселого солнца.
Нужна ли ей эта вселенная?!
О боже, разве это дано узнать? Нужна или нет, она уже на дороге к той планете, и нет пути опасней и чудесней.
— Илья, давай не будем говорить, — прошептала Женька, старательно тараща глаза в сторону.
— В каком смысле? — опешил он.
— Я не могу об этом говорить.
Илья развернул ее, и несколько секунд они тихонько боролись. Наконец, ему удалось посмотреть ей в лицо.
— Чего ты ревешь?
— Я не реву.
— Жень, ты очень обиделась на меня, да? Что я ушел и ничего не сказал. Я же тебе объяснил…
— Я все утро думала, — всхлипнула она, — думала, думала. Я даже не знала, дома ты или нет. И за завтраком тебя не было!
— А я вообще не мог есть, — признался Илья со смешком, будто удивляясь самому себе. — Слушай, поедем куда-нибудь, а?
Она потерла глаза кулачками, как маленькая.
— Куда?
— Ну, не знаю. В город, погуляем. Или на речку, я быстрей, чем Данька, научу тебя плавать.
Упоминание о его сыне выудило Женьку из мечтательного раздумья.
— Куда мы поедем, Илюш?! — горестно вздохнула она. — Что твоя родня скажет?
— Какая разница?
— Есть разница, — убежденно возразила она, — я так не могу, я живу в твоем доме, и все… Ну неужели ты не понимаешь?
С отчаянием она взялась за его ладонь — плотную мужскую ладонь, которая этой ночью лежала на ее груди, словно так было уже миллион лет, а по-другому и быть не могло.
— Хорошо, и что ты предлагаешь? — угрюмо спросил он.
Женя молчала, обводя пальцем линии его жизни и судьбы.
— Женька, все это глупости! Поехали, а? Я с ума сейчас сойду. Скажем, что тебе нужно купить еще что-нибудь. Или вот, я придумал!
Он быстро притянул ее к себе и победительно чмокнул в макушку. Женька нетерпеливо завозилась.
— Что?
— Я как будто отвезу тебя к врачу. Ногу показать. Это вполне реальный вариант, а?
— Бэ, — высунула она язык.
— Не дерзи мне, девчонка! — изобразив жуткую гримасу, угрожающе прошипел он.
— А то что?
— А то!
Илья повалил ее на спину, а сам пристроился сбоку, образовав руками надежную преграду для малолетней нахалки. В изумрудных озерах плескалось его крошечное отражение, губы растянулись в смелой ухмылке, морщился от смеха конопатый нос.
Илья медленно переместил взгляд пониже. Под майкой, плотно облегающей все, что этой ночью принадлежало ему, колотилось сердце, и был виден каждый вздох. Вспомнилось, как вчера она примеряла эту майку, крутилась перед зеркалом, а потом, задвинув занавеску в примерочной, пищала, что это слишком вызывающе, и она лучше переоденется обратно в свое платье, а он хохотал и велел продавщицам принести монашескую рясу. Этого она стерпеть не могла и отважно засунула майку в пакет с покупками.
А теперь лежит в ней и прерывисто дышит.
Затылок у него взмок, словно он три дня шлялся по Сахаре с непокрытой головой.
— Тут замок есть? — прохрипел Илья, забыв, что находится в собственном доме, где известна каждая трещинка.
— Что? Зачем тебе замок? — встрепенулась Женька. — Илюшка, даже не думай! Не смотри на меня так.
— А как?
— Никак не смотри. Отвернись сейчас же. Что ты делаешь?
Он пытался справиться с ее шортами.
— Илья, нет! — взмолилась Женя, вибрируя всем телом.
— Да, хорошо, извини, — забормотал он, быстро отодвигаясь на другой конец кровати.
Кое-как отдышались.
— Если ты не поедешь со мной, мне придется тебя украсть, — сердито пробурчал он, не глядя на Женьку.
— Я поеду, — смущенно мяукнула она, сделавшись красной от шеи до лба.
Илья поднялся, посмотрел на нее очень внимательно и подхватил на руки.
— Не дергайся. Во дворе только дед с Маринкой, скажем, что у тебя после купания разболелась лодыжка, и я везу тебя в травмпункт.
