— Отлично, — выпалила я и, наткнувшись на две пары недоверчивых глаз, добавила. — Только голова болит.
Келли сделала пару пометок карандашом и придала лицу еще более сочувствующее выражение.
— Милая, этот человек… — она запнулась, облизывая губы, и быстро закончила. — Этот человек изнасиловал тебя?
Инстинктивно я вся сжалась, не ожидая подобного вопроса. Мой взгляд метнулся к напряженно застывшей мужской фигуре. Остин не смотрел на меня, делая вид, что не слушает.
— Нет, — отозвалась я и холодно спросила. — Надеюсь, на этом вопросы закончились?
— Да, — доктор Келли встала, убирая папку с записями подмышку. — Я настоятельно рекомендую вам пройти обследование.
— Спасибо, но я с большим удовольствием приму душ, — я попыталась встать с кровати, когда ко мне подошел Остин и поставил передо мной больничные тапочки, а на кровать положил свернутые хлопковые штаны.
— Я купил их в магазине на первом этаже, — объяснил он.
Избегая любых прикосновений, он протянул мне свой пиджак, который я накинула на плечи, закутываясь. Сжав челюсти, чтобы не застонать от боли, сковывавшей мои движения, я натянула штаны и обулась. Вместе мы вышли из-за шторы и прошли через приемную, выходя на улицу. Остин подвел меня к своему автомобилю и раскрыл дверь. Я забралась на пассажирское сиденье, подбирая под себя ноги и сильнее закутываясь в пиджак. Конорс занял место за рулем и повернулся ко мне.
— Джейн, клянусь, я не трону тебя, — пообещал он, придвигаясь ближе. — Я просто хочу застегнуть ремень безопасности. Ты позволишь?
Внезапно мне стало тяжело дышать, но я кивнула, вжимаясь в кресло. Он наклонился, вытягивая ремень безопасности, и быстро защелкнул его. Я так сильно прикусила нижнюю губу, что почувствовала привкус крови.
Остин завел мотор, выезжая с больничной стоянки. Мы мчались по шоссе, когда я решилась заговорить.
— Я не хочу домой.
Дом. Разве место, где тебя ненавидят, можно назвать этим словом?
Конорс бросил на меня вопросительный взгляд.
— Тогда куда мы едем?
В голове я перебрала всевозможные варианты. Дом матери не подходил — я не хотела мучить ее лишними переживаниями. Перспектива волновать зазря Логана меня тоже не особо прельщала.
— Ты сказал кому-нибудь о случившемся? — я повернулась к Остину, который уставился на дорогу.
— Нет, я был занят спасением твоей жизни, — после небольшой паузы ответил он.
— Прости, что заляпала твою рубашку, — я ощутила новый приступ тошноты при виде пятен крови. — Только не говори, что она была твоей любимой.
Уголок губ Остина приподнялся, но он не позволил себе улыбнуться.
— Остин, — позвала я и, когда он хмыкнул, прошептала: — Отвези меня к себе.
Он посмотрел на меня, повернув голову так резко, что его шейные позвонки громко хрустнули.
— Я не хочу никого видеть, — пояснила я, не давая ему и слова сказать. — И прошу тебя никому не говорить о том, что произошло. Дай мне пару дней.
Мне нужно было время, чтобы подумать. А если Логан или мама что-то узнают, разборок не оберешься. Остин с видимой неохотой согласился молчать. Остаток пути мы преодолели в полной тишине.
Квартира Остина оказалась довольно просторной. Он провел меня в ванную комнату и включил воду, угадав мое первостепенное желание. Мне безумно хотелось смыть с себя воспоминания этого дня.
Моя левая рука практически не двигалась, так что мне понадобилась помощь, чтобы избавиться от пиджака. Остин добавил в воду какую-то жидкость, от которой стали появляться огромные пузыри, и повернулся ко мне.
— Я оставлю дверь открытой, хорошо?— осторожно спросил он, и я неохотно кивнула.
Честно говоря, единственное, что мне хотелось — забиться в какой-нибудь укромный уголок, чтобы никто не мог меня найти.
— Пойду, принесу еще полотенец, — сообщил Остин и вышел, оставляя меня в одиночестве.
Превозмогая боль во всем теле, я спустила штаны и не без труда залезла в горячую ванную. Вода доходила до уровня колен. Она ощущалась столь восхитительно, что мне тут же захотелось окунуться в нее с головой.
Одежда. На мне все еще была одежда.
Удостоверившись, что белая занавеска надежно укрывает меня от посторонних глаз, я привычным движением потянулась к пуговицам, намереваясь расстегнуть рубашку, и застонала от пронзившей меня боли.
Послышались быстрые шаги.
— Джейн? — голос Остина был пронизан беспокойством. — Что случилось?
— Все в порядке,— процедила я, прижимаясь виском к холодному кафелю, пытаясь успокоиться.
Высокая фигура приблизилась к ванной, но остановилась у самой занавески. Меня не было видно, но я, затаив дыхание, ждала, что будет дальше.
— Полотенца на стуле, — просто сказал Остин и немного наклонился, видимо, сооружая небольшую горку.
Сквозь занавеску я видела, как его силуэт развернулся, и что он направился к двери. Мне понадобилась всего пара мгновений, чтобы принять решение.
— Остин, — позвала я, не отрывая взгляда от его тени, которая застыла, как только мой голос нарушил царившую тишину.
— Да?
Моя уверенность рассыпалась по кусочкам, но я, дрожа всем телом, пролепетала:
— Ты не мог бы мне... помочь?
Боже, это самый странный разговор в моей жизни, но я не могла заставить себя раскрыть занавеску и взглянуть ему в глаза.
— Что я могу сделать, Джейн? — он вернулся на несколько шагов и теперь стоял совсем близко. Моя рука тряслась, когда я схватилась пальцами за край занавески, оттопыривая ее в сторону, пока между нами не осталось преграды.
— Я не могу снять... — прохрипела я и замолчала, вздыхая. — Ты не мог бы закрыть глаза и...
— Хорошо, — перебил меня Остин, изучающе глядя на мое лицо. — Ты можешь доверять мне, Джейн. Я не трону тебя.
Я доверяла. Видит Бог, этот мужчина — один из немногих, кто заслужил мое доверие.
Еще полминуты мы просто смотрели друг на друга, пока я не кивнула.
— Закрой глаза, — приказала я.
На его губах мелькнула мимолетная улыбка, когда он послушно зажмурился.
Ладно. Мне просто надо перебороть себя.
Решиться на это оказалось сложнее.
Я сделала крошечный шажок вперед, расплескивая воду. Комната наполнилась тихим всплеском и моим прерывистым дыханием.
— Готова?
Невольно вздрогнув от звука низкого голоса, я помахала перед носом парня. Он никак не отреагировал, и я прошептала:
— Да.
Очень медленно он поднял руки и взялся за воротник моей рубашки. Резко втянув в себя воздух сквозь крепко сжатые зубы, я приложила максимум усилий, чтобы не отшатнуться. Воспоминания осколками впились в мой разум, когда ловкие пальцы расправились с уцелевшими пуговицами, и полы рубашки разошлись в разные стороны. Моя левая рука была абсолютно не дееспособной, поэтому я не шевелилась, пока Остин стягивал с меня рубашку, которая с глухим стуком шмякнулась на пол.
