Вздрогнув, Трейс пробудился ото сна.
Он вовсе не собирался спать. Бросив взгляд на часы, стоявшие на каминной полке, он посмотрел на женщину, покоившуюся в его объятиях, прижавшуюся к нему, словно она была его неотъемлемой частью. Ничего ему так не хотелось, как разбудить ее и продолжить танец страсти, который и так уже вымотал их обоих до изнеможения.
Но на это не было времени.
— Шайлер. — Он легонько потряс ее.
— Трейс, — прошептала она в полудреме.
— Пора просыпаться.
— Нет.
— Да. Уже почти четыре часа утра. Тебе надо вернуться в свою спальню.
Шайлер разомкнула веки и посмотрела ему в глаза. На мгновение ему показалось, что он тонет в золотом море.
— Который час? — с трудом проговорила она.
Трейс повторил:
— Четыре утра.
Она резко села в постели.
— Не может быть!
— Может.
Казалось, ее вдруг смутило сознание того, что она обнажена, а вокруг ее талии обернуто покрывало. Грудь ее не была ничем прикрыта. Трейс глаз не мог отвести от нее. Его пенис, словно он жил своей собственной жизнью — а Трейс был уверен, что так оно и есть, — стал затвердевать.
— О нет, только не это! — воскликнула Шайлер, но при этом она улыбалась, а щеки ее порозовели. — Похоже, ты снова готов? Это подождет до следующего раза.
Трейсу хотелось спросить: а будет ли этот другой раз? Но сейчас был не самый подходящий момент обсуждать их будущее.
— Надо найти мою сорочку и тапочки, — сказала она, спрыгнув с кровати и опустившись около нее на колени.
Трейс с тоской смотрел на эту соблазнительную картину. Затем встрепенулся.
— Я провожу тебя до твоей комнаты.
— Нет, — твердо ответила она.
— Да, — настаивал он.
— Моя комната прямо по коридору. Если я пойду одна, то, встретив вдруг кого-нибудь, всегда смогу притвориться, что выходила на позднюю ночную или раннюю утреннюю прогулку.
— Это в таком-то виде? — рассмеялся Трейс.
— Я известна своей эксцентричностью, — заявила она. — Прислуга, по-моему, думает, что я немного не в себе.
— Нет, — продолжал настаивать Трейс, потянувшись за джинсами, которые прошлой ночью бросил на стул — вернее, этой ночью. — Хочу видеть собственными глазами, что ты в целости и сохранности дошла до своей двери.
— Ты жуткий упрямец, — заявила Шайлер, натягивая найденную рубашку через голову.
— Мне больше по душе называть это силой воли, — сказал он ей, засовывая руки в рукава своей рубашки.
— Можешь называть как угодно, но все равно это упрямство.
Когда он натягивал джинсы, его лицо исказила гримаса — Шайлер, конечно же, не могла не заметить предательскую выпуклость на его штанах. Вспыхнув, она улыбнулась:
— Ты просто ненасытен.
— Как и ты, — игриво напомнил он ей.
Она затянула пояс халата на талии и посмотрела на дверь.
Его рука покоилась на дверной ручке.
— Ты готова? Шайлер кивнула.
Они покинули спальню и пошли по коридору, бесшумно, как призраки в ночи.
Насколько понял Трейс, прислуга еще спала, но, видимо, очень скоро все изменится. Появятся женщины, занимающиеся уборкой, работающие на кухне и выполняющие множество других обязанностей, женщины, трудами которых большое поместье содержится в полном порядке.
Они достигли спальни Шайлер и вошли внутрь, когда что-то привлекло внимание Трейса. Он прижал Шайлер рукой к стене. Поднес указательный палец к губам и прошептал:
— Ш-ш.
Шайлер повиновалась. Она стояла не шевелясь, не говоря ни слова, не производя ни малейшего шума.
У Трейса было орлиное зрение и отличный слух. Его ощущения, включая и шестое чувство — чувство опасности, всегда помогали ему на улицах Питсбурга. И сейчас они дали ему преимущество. Он настороженно выжидал.
Вот, опять…
Трейс подошел к окну и выглянул наружу. Хотя их с Шайлер комнаты были расположены в одном коридоре и находились не так далеко друг от друга, Трейс отметил, что из ее окна открывался несколько другой вид. Послышался звук, похожий на скрип. Затем он увидел легкую вспышку света в отдалении.
Все длилось лишь несколько мгновений, но Трейс был уверен, что это ему не почудилось.
— Говори тихо и не выходи на свет, — прошептал он.
Шайлер кивнула.
Он приблизил губы к ее уху:
— Помнишь ту ночь, когда я пришел вслед за тобой в беседку?
— Конечно.
— Так вот, сейчас я могу сказать тебе более точно, что ты видела и слышала и что побудило тебя заняться расследованием.
Меж ее бровей залегла складка.
— Что, Трейс?
Он попытался освободить ее от этого груза.
— Ничего.
— Ничего? — В ее голосе прозвучало недоверие. — А мне казалось, что там все-таки что-то было, — мягко упрекнула она его. — В конце концов, мы занимаемся этим делом вместе уже несколько недель, и сейчас не время заводить тайны друг от друга.
Но Трейсу не хотелось делиться своими соображениями с Шайлер. И не хотелось, чтобы она прочла его мысли. Как можно более беззаботно он положил руку ей на плечо и потянул подальше, в глубь комнаты.
Выглянул в окно.
— Ты же все-таки что-то видел, да?
Трейс кивнул.
— Свет, — наконец решился сказать он. — Он вспыхнул лишь на пару мгновений, но я твердо уверен, что мне это не почудилось.
Трейс поменял позу — до этого он стоял, опершись на письменный стол XVIII века, покрытый китайским лаком и украшенный изображением экзотических пейзажей. Он внезапно, находясь в той же комнате, в том же доме, почувствовал себя тигром, запертым в клетке, и, понизив голос, твердо сказал:
— Ты не пойдешь со мной.
Шайлер нахмурилась:
— Но ты же сказал, что что-то видел.
— Да, видел, — подтвердил он.
— Ты слышал какие-нибудь звуки?
Лгать ей было невозможно.
— Какой-то скрип.
Она явно уже приняла решение — это чувствовалось по ее тону.
— В таком случае я иду с тобой, — заявила она, натягивая слаксы и потянувшись за своим темным свитером.
Трейс покрутил пальцем у виска.
— Я похож на сумасшедшего? — Он усмехнулся. — Можешь не отвечать на этот вопрос.
Шайлер сунула ноги в туфли без каблуков.
— Я иду. Точка. Что бы ты ни говорил и ни делал, я не изменю своего решения.
Надо было как-то заставить Шайлер осознать возможную опасность.
— Послушай, милая, я в буквальном смысле слова вырос на улице, в одном из самых диких районов Питсбурга. Мне пришлось научиться защищать себя с самого юного возраста, раз уж я хотел выжить. Не обижайся, но ты слишком хрупкая.
— Зато ты крепкий, — возразила Шайлер, отметив двойственный смысл своего ответа. Она быстро завязала волосы в «конский хвост». — Думаю, именно поэтому говорят, что крайности сходятся.
