Андрей, облокотившись о капот своей машины, стоял лицом ко мне, засунув руки в карманы тёмных джинсов. Посмотрев на меня, он приветливо улыбнулся. Я несмело улыбнулась в ответ, все ещё прокручивая слова бабушки в голове. Они меня сбили в с толка.
— Едем? — подходя к молодому человеку, как можно бодрее спросила я.
— Да, — пожал он плечами и, повернувшись, достал букет роз, завернутых в крафтовую бумагу. Они были пепельно-розовыми и выглядели так свежо и нежно, будто их только что срезали с клумбы. — Держи, это тебе.
Я взяла букет, с восторгом разглядывая цветы.
— Спасибо большое!
— Розовые розы — символ симпатии, очарования.
— Ты много знаешь про цветы, — заметила я, с интересом взглянув на Андрея.
— Я вообще много знаю, — хмыкнул он и, вдруг приблизившись, поцеловал меня в щеку, обдав ароматом горьковатого парфюма.
Я вздрогнула и тут же напряглась. И дело не в том, что мне было неприятно, просто я не ожидала этого. Андрей быстро отстранился, открыл мне дверь и, к счастью, не заметил моей реакции. Стараясь выглядеть непринуждённо, я села в машину. Мне не хотелось, чтобы это повторилось. Я не хотела, чтобы он меня целовал. Именно этот момент для меня все прояснил. Я окончательно поняла, что нам не по пути. Я не должна больше обманывать себя и его — ничего не выйдет. И какими бы хорошими качествами не обладал Андрей,
я не могу заставить себя что-то к нему чувствовать.
Слова бабушки снова пронеслись в моей голове, и я вдруг вспомнила: Розовые розы символизируют не только симпатию, но ещё и обреченную любовь.
Глава 31. Сладкая жизнь
Прошлое...
Лето плавно близилось к концу. Лиза и не заметила, как наступило первое сентября. Она переходила в девятый класс. Правда, идти в школу, да и вообще выходить из дома, у неё не было никакого желания. Она все ещё была раздавлена, с трудом скрывая от бабушки свое состояние. Лиза с трудом заставляла себя есть и подниматься с кровати. Как только девушка открывала глаза — их хотелось сразу же закрыть и никогда не просыпаться. А ещё хотелось забыть все, что связано с Максимом, забыть тот день, как она себе и обещала. Но получалось плохо. Ей все ещё было больно. Под сердцем будто образовался камень, который своей тяжестью сдавливал грудную клетку. Не давал вдохнуть полной грудью и каждую минуту напоминал о себе.
Тоска по Субботину смешалась с ненавистью к нему же. Перед глазами то и дело появлялось его лицо, его широкая улыбка. А иногда, когда Лиза все же выходила на улицу, ей казалось, что она слышит его смех. Но потом все хорошее сменялось плохим. Вместо лучезарной улыбки появлялся холодный взгляд. И тогда девушка с трудом сдерживалась, чтобы не разреветься. Она не понимала, что произошло, не понимала, в чем её вина. И от этого становилось совсем плохо. Максим поступил несправедливо по отношению к ней. Но она продолжала скучать по нему, не до конца осознавая, что все кончено.
Первое сентября, как обычно, прошло шумно. С толпами школьников, выстроившихся кучками на школьном дворе, с хорошо поставленной речью директора, со смехом и громкими разговорами. Лиза стояла в стороне от одноклассников, не слыша ни школьного гимна, ни звона колокольчика в руках первоклашки. Она будто находилась в своей реальности, где вечно темно и уныло.
Девушка не сразу заметила, что одноклассники смотрят в её сторону совсем не дружелюбно. Даже школьная подруга — Даша Васильева, которая жила на другом конце города, не подошла к ней поздороваться. Она стояла в стороне, периодически кидая на Лизу недоуменные взгляды. Она будто знала какую -то тайну, но не решалась спросить. Раньше Черешневу это насторожило бы, но сейчас ей было откровенно плевать. Она даже радовалась этому — разговаривать не хотелось. Ни с кем.
Однако, когда перед классным часом девятый «А» собрался в школьном кабинете, на Лизу все же обратили внимание. Наташа зашла последней в кабинет, громко цокая каблуками лакированных туфель. Она была одета в белую блузку, расстегнутую на пару верхних пуговиц и расклешенную черную юбку, из-под которой виднелась кружевная резинка чулков, позаимствованных у старшей сестры.
Наташа деловито оглядела одноклассников и отыскала взглядом Лизу. Она, поставив свою сумку на парту, что-то доставала из неё. Хмыкнув, девушка откинула вьющиеся волосы на спину и уверенно направилась в сторону одноклассницы. Одним лёгким движением Наташа скинула её сумку с парты и прошла мимо, с победным видом остановившись возле своих подружек. По кабинету пронёсся одобрительный гул.
Черешнева невозмутимо подняла свою сумку, достала из нее телефон, посмотрела на время и, выпрямив спину, уставилась на темно-зелёную доску с белой надписью «Классный час». Лизе не было никакого дела до выходок Наташи, но что-то ей подсказывало, что это только начало. И она оказалась права.
Весь классный час в Черешневу летели колпачки от ручек и скомканные тетрадные листы, за спиной слышались тихие смешки и перешептывания. Классный руководитель делала замечания подросткам, но лишь ради приличия. Её не особо волновало то, что происходило в классе.
А за несколько минут до звонка на Лизину парту приземлилась записка. Помедлив, девушка развернула её и быстро прочитала.
«Мы отомстим тебе за Макса. Г отовься к сладкой жизни, сучка»
Щеки Черешневой вспыхнули. Скомкав записку, она откинула её подальше, будто это был не тетрадный лист, а ядовитая змея. Впрочем, волнение быстро испарилось. Лизе снова стало плевать. Пусть делают, что хотят.
И они делали. Сдерживая свое обещание о «сладкой жизни», одноклассники не отказывали себе в удовольствии выкрикнуть Лизе что-нибудь едкое. Иногда её толкали, бывало, что выхватывали сумку и высыпали все содержимое на пол. Кто-то снимал на телефон, не забывая остроумно комментировать, кто-то смеялся.
Реакция Лизы всегда была одна и та же — каменное лицо и никаких эмоций. Она делала вид, что одноклассников не существует. А они снова и снова пытались сломать её скорлупу. Ужалить. Вывести из себя. Только у них не получалось. Девушка позволяла себе рыдать только дома, заперевшись перед этим в своей комнате. Школьные дни стали невыносимыми. И защитить её было теперь некому. Тот, кто когда -то спасал её от нападок, стал чужим всего за пару минут. И, кажется, если бы он был сейчас где -то рядом — с удовольствием присоединился бы к травле.
Так продолжалось целый год. Иногда Лизе приходилось закрывать синяки, пряча их под плотными колготками и длинными рукавами, иногда врать, что упала, и именно поэтому её новая куртка разодрана сразу в нескольких местах. Каждый новый день начинался с испытаний. Но они закаляли. Научили быть сильной, когда это было нужно. Научили скрывать эмоции, оставаться спокойной, хладнокровной в любой ситуации. Не поддаваться на провокации, не прогибаться. Терпеть. Одноклассники забыли, за что издевались над ней. Для них это все превратилось в забавную игру.
А потом все закончилось. Лиза ушла из школы после девятого класса, хотя планировала когда-то доучиться до одиннадцатого. И уже в колледже ей стало легче. Она постепенно начала приходить в себя, в колледже она подружилась с одногруппниками, у нее появилась лучшая подруга. Наконец, началась спокойная жизнь. Но ночью Лизе все же иногда снились кошмары, от которых она просыпалась в холодном поту. Со временем, правда, они сошли на нет. Только глаза Максима никак не могли исчезнуть из памяти. Она все ещё вздрагивала, когда слышала смех, похожий на его.
Глава 32. Ромашки
На улицу плавно опускался вечер, когда Максим решил пройтись перед сном. Обычно, он не любил гулять один, ему вечно нужно было внимание и возможность с кем-нибудь поболтать, посмеяться. Но сегодня видеть никого не хотелось.
Несколько дней подряд молодой человек ломал голову над поведением Лизы, но так и не нашёл ответа на свои вопросы. Он искренне не понимал, почему она строит из себя святую и не хочет забывать прошлое. Макс был готов забыть все плохое ради того, чтобы быть с ней. Он даже готов был остаться жить в этом небольшом городе с огромными ямами на асфальте. Но Лиза бы не оценила. Не захотела бы. По мнению Субботина, все, чего она хотела - это отталкивать его и вечно защищать Г ениальность. И парня это не на шутку бесило. Ещё никогда в жизни ему не было так сложно с девушками, но в то же время, ни к кому из них его так не тянуло, как к Лизе. Одно он знал точно: ему надо выдохнуть. Иначе наговорит ей лишнего и окончательно все испортит.
