женщина была любовницей его отца, сейчас — моего. Мыльная опера какая-то.
— Ты из-за этого напилась и хотела уехать от меня, но перед этим порвать танцпол?
Обнимаю, прижимаясь к нему сама. С ним так спокойно и надежно, а еще я люблю его и ревную ужасно.
— Ага.
— Надо бы похмелиться.
— Нет, нет, больше никогда, — качаю головой.
— Если нет, то завтракай и поехали. Я омлет приготовит.
— Нет, Тимофея позвал. Конечно, сам.
— Молодец какой, но в меня сейчас ничего не влезет.
На самом деле не хочу никуда ехать, предчувствие какое-то нехорошее. Или это просто похмелье?
— Да, моя милая алкашка.
— Ну, я не такая.
— Конечно, не такая.
— Ты говорил, что любишь меня.
— Тебе показалось.
Смотрю в его карие глаза, а у самой наворачиваюсь слезы. Так больно и обидно становится.
— Не показалось, конечно, люблю, Орешкина.
А вот теперь боль сменяется невероятным счастьем, тянусь к его губам, но меня останавливают.
— Прости, Орешкина, но от тебя так несет перегаром. Как от Ржевского после ночи попойки.
Этот гад смеется.
— Противный.
— А вчера говорила, что любишь. Давай шевели булочками, так и быть, вечером похмелю тебя. Но только один бокал вина, больше не проси. Нам еще детей рожать.
Детей? Я прямо сейчас точно не могу рожать.
Глава 36
Орешкина
Целый день была как на иголках. Голова трещала по швам, в желудке ничего кроме кофе. Как назло, работники компании активизировались и решили сделать все дела именно в пятницу. Завалили письмами и отчетами, а суровый руководитель почти весь день не вылезал от юристов и не обращал на меня внимание.
Оно и к лучшему, потому что мозг у меня кипел. А еще я именно сегодня ждала визита людей по поводу предложения о возможности покупки компании Вершинина. Ну не приедет же сам папа? Или приедет? Если да, то это будет мое полное фиаско.
Так, хорошо, думай, Даша, думай. Но думать не дали.
— Даха, как дела? — сестрица была слишком бодрая, чем меня и бесила.
— Не очень.
— А что так?
— Долго рассказывать. Ты узнала, что у папы за новая пассия? Почему вообще Анжелика так плохо старается и не держит его около своих сисек?
— Ты ведь не особо ее любишь, откуда возникло теплое чувство?
— Пусть уж Анжелика будет рядом с ним, я к ней привыкла, а не абы кто. Ну, так ты узнала?
— У кого бы я узнала? У экономки спросить? Кстати, Прохоров вернулся. Странно, и чего ему не каталось по волнам в Майами?
— Как вернулся?
— Ногами.
— А ты что?
— А что я? Твой жених, ты и разгребай с ним его дерьмо цвета радуги.
— Маша, ты такая язва.
— Папа любит.
— Что Прохоров?
— Звонил, спрашивал, где ты?
— А ты что?
— А что я? Даже я не знаю, где ты. Ничего не рассказываешь, встречаешься с мужчиной, работаешь у него секретаршей. Зачем рассказывать родной сестре о своей, такой увлекательной жизни?
Машка права, совсем в последнее время мало общаемся.
Посмотрела на часы: всего три пополудни, а такое чувство, что я пашу уже сутки. Вздрогнула, когда зазвонил рабочий телефон. Смотрю на него, как на что-то инородное, и не хочу отвечать.
— Даха? Ты там? Что за звон?
— Телефон.
— А, точно, ты же секретарша теперь у нас. Как твой шеф? Молодой и сексуальный, я надеюсь? Представляю, как папа будет зол.
— Да, — отвечаю по инерции, гипнотизирую аппарат, но он все не замолкает.
— Я перезвоню.
Отключаюсь, рабочий телефон замолкает тоже, а у меня ладони мокрые, а пальцы холодные.
— Даша, зайди, пожалуйста.
Рома так резко врывается в приемную, не закрывая дверь в свой кабинет, широкими шагами проходит к столу, начинает искать какие-то бумаги. Иду следом, сама не понимая, что со мной происходит, наверное, похмелье.
— Надо найти документы за последние три года, там должны быть папки в шкафу с датами на корешках. Найди, пожалуйста, акты вот по этому списку.
Рома протягивает листок бумаги, а я слышу шум из приемной и краем глаза замечаю в ней движения людей. А еще голос отца, короткие фразы и приказной тон.
Ну все, мне капец.
Спина покрывается холодным потом, желудок крутит. Я не представляю, как он отреагирует, увидев здесь свою старшую дочь. Понимаю, что у меня есть всего несколько секунд, сжимаю лист со списком, что дал Рома, в кулаке, начинаю метаться, осматривая кабинет.
— Что случилось? Даша?
Ничего не придумав лучше, лезу под стол, сердце колотится как бешеное, в голове пульсирует, у меня, кажется, давление, а еще инфаркт.
— Даша?
— Добрый день, Роман Александрович. Я Сафронов Павел Георгиевич, группа компаний «Монолит», а это главный акционер Дымов Владимир Сергеевич.
Все, мне не капец. Мне пиздец.
— Мы звонили, но в приемной никто не ответил. Там и сейчас никого нет. Можем поговорить?
Не могу видеть участников беседы, но представляю отца, как он собран и внушает своим видом оторопь. Вершинин молчит и не садится за стол, чувствую его взгляд, а мне даже страшно смотреть на него.
— Не скажу, что рад вас видеть, господа.
— Отчего же?
— Потому что я вас не приглашал и в продаже своей компании не заинтересован.
— Роман Александрович, вы просто не знаете всех условий и не улавливаете своей выгоды.
— Будем торговаться как на базаре?
Сафронов говорит витиевато, Рома отвечает агрессивно и однозначно, папа молчит, а это плохо, очень плохо.
— Зря вы так.
