пару дней.
Мне, наконец — то спустя неделю разрешили вставать и ходить, а то надоело валяться в кровати в ожидании Евы или мамы. Теперь хоть побродить могу по коридору.
Я кстати, уговорил Еву перебраться ко мне, так как Шанс один, а за ним нужен уход пока я в больнице. Ева согласилась, предупредив, что после моей выписки вернется домой к маме, но кто ж ей позволит?
Единственной неприятной новостью было то, что полиция не может найти Кристину. Эта су*ка где — то прячется, но ее найдут рано или поздно. Так что все получат по заслугам.
Мы с Евой собирались прогуляться на улицу, на первом этаже есть лавочки, где можно посидеть и подышать свежим воздухом, когда в палату заходят парни и выглядят они очень серьезными. Значит, что-то случилось, и это что-то сейчас вывалят на меня. Морально готовлюсь услышать, о том, что Крис слиняла в закат и ее не поймают, или что отец учудил какую — то дичь, но все оказалось намного хуже.
— До последнего не хотел тебе говорить, думал смогу решить все, но нет. — Произносит Миша. — Олли собираются отключить от аппарата. Родители настроены решительно, врач им сказал, что нет больше смысла держать его здесь, что это пустая трата времени.
— Когда? — Мой голос от волнения охрип, и я не могу совладать со своими эмоциями. Олли один из моих лучших друзей, я смирился с тем, что он в коме, но если его не станет, я не знаю, как смогу справиться с этим.
— Через пятнадцать минут. Мы с парнями решили, что ты должен знать и … попрощаться.
— Пойдем. — Крепко держу руку Евы в своей, боясь отпускать. — Я не позволю им это сделать.
Решительно выхожу из палаты, и мы все на лифте спускаемся на этаж ниже, где лежит мой друг. Я часто захожу к нему, когда часы посещения заканчиваются, и никто не может мне помешать рассказывать ему как обстоят дела. Медперсонал не возражает, так как я все равно лежу в этой же больнице.
— Брат, бесполезно. Мы пытались поговорить с Алексеем Игоревичем и Аллой Георгиевной, но они непреклонны. — Говорит Егор.
— Это мы еще посмотрим.
Родители Олега стоят в коридоре у его палаты, и Алла Георгиевна плачет, прислонившись головой к груди мужа, а он нежно гладит ее спину, утешая. Я понимаю, как им сложно приходить сюда в надежде, что их сын проснется, и терять эту надежду каждый день глядя на бездвижное тело Олли, но как можно отпустить еще живого человека? Пусть и в таком состоянии. Для меня это сродни убийства.
— Алла Георгиевна, Алексей Игоревич! Прошу вас не делайте этого! Он хотел жить, он любил эту жизнь. Так не лишайте его возможности бороться. Дайте ему шанс. Ведь он еще здесь с нами! Я разговариваю с ним каждый вечер, и не могу принять тот факт, что он уже не с нами. Прошу вас! — Произношу на одном дыхании.
— Дима, успокойся! Я понимаю, что тебе тяжело это принять, как и всем нам. Но, мы мучаем его! Понимаешь? Мучаем! — Плачет несчастная мать, а меня разбирает злость и безысходность.
— Нет! Вы убьете его! Если разрешите им отключить этот аппарат, то вы просто убьете его! Своими руками, потом будете жалеть! Пожалуйста, не надо! — Слезы застилают глаза, и я не замечаю, как перехожу на крик.
— Успокойся мальчик! Это не тебе решать! И не смей мне говорить, что я убийца. Я просто не могу видеть сына таким, и мы доверяем врачам! Прошел год, а динамика не поменялась, это ведь о чем — то говорит! — Повышает на меня голос отец Олли.
Ева отпускает мою руку, и куда — то отходит, но я мало соображаю, и не пытаюсь ее вернуть занятый перепалкой с родителями друга, и не сразу слышу, как моя девушка зовет на помощь.
В один момент в коридоре воцаряется полная тишина, потому что Ева выбежала из палаты Олли.
— Он очнулся! Врача, скорее. Он пытается, что — то говорить, но ему мешает трубка.
Мы все рванули в палату, и не веря смотрим на то как Олег, пытается вытащить из горла трубку, и смотрит на нас. Его взгляд плавает, как будто он никак не может сфокусировать взгляд, но он в сознании и это просто чудо.
Я знал! Знал, что он придет в себя! Я его не бросил!
В палату забегают врачи и медсестры, и нас выставляют за дверь, обещая, что теперь все будет хорошо, и он больше не отключится.
Дима
— Кто эта милая девушка? — Спрашивает Олли.
Прошло уже пару дней, с того момента как друг очнулся, а я до сих пор не могу поверить в это чудо, боюсь, что мне опять снится сон, а когда открою глаза все будет иначе. Первые дни кроме родителей никого не пускали, врачи проводили всевозможные тесты, брали анализы и все в этом роде. И вот, наконец — то нам разрешили его навестить, я этому безумно рад.
— С удовольствием, рад представить тебе, мою девушку — Еву. Ева, а это Олег, еще один мой лучший друг.
— Приятно познакомиться, Олег! — Произносит Ева, и обворожительно улыбается Олежке.
— Взаимно, и называй меня Олли, так привычней. Для друзей я всегда Олли. — Произносит друг, и переводит на меня взгляд. — Должен признаться, я удивлен. Дима, которого я знал, кричал о том, что серьезные отношения не для него. Как тебе удалось, переманить его на светлую сторону?
— Любовью. Мне и стараться не пришлось, он все сам.
— Детка, не прибедняйся. Как только я тебя увидел, понял что пропал. А ты, — обращаюсь к Олли — проспал самых классных девчонок.
— Не списывай меня со счетов. Оклемаюсь, и ты не успеешь оглянуться, как прекрасная Ева, будет со мной.
— Три раза «Ха»! Не выйдет! Даже не старайся, она уже считай, окольцована, так что тебе тут не светит. — Произношу вроде бы в шутку, но смотрю серьезно. Не потому, что ревную к нему Еву, а просто хочу, чтобы друг был в курсе моих планов.
Олли всегда у нас был голос разума, я — заводила, Егор — мозг, а Миха у нас шут, всегда готов к любому исходу,
