говорить то, что наверняка причинит ему душевную боль. Я как будто собственноручно окунула себя в грязь и показала самую мерзкую свою сторону.
Груз вины превращает ноги в тяжелые гири. Муки совести так сильны, что мне хочется рыдать от собственной бесчеловечности, которой я никогда прежде не отличалась. Повесив на плечо чехол с платьем, я хватаю сумку и распахиваю дверь, дабы поскорее сбежать отсюда. Но вдруг мои ноги замирают, а чехол небрежно падает на пол.
– Останься, – просит меня Ян голосом, которому невозможно не поддаться. Он вибрирует, как мурлыкающий кот, касается моего сердца и тут же прячется. – Пожалуйста.
Как же Ян невообразимо привлекателен сейчас. В суровом взгляде трепещет мягкость, подобно небесному фонарику, вздымающемуся в темное небо. Я теряюсь ещё больше, когда его веки плавно опускаются, будто он проиграл в казино всё, что у него есть. О чем его мысли? Что он чувствует? Что им движет, в конце концов?
– Я не понимаю тебя, Ян, – отвечаю я полушепотом, испытывая досадное чувство, будто я тоже что-то проигрываю сейчас. – И не собираюсь отношения выяснять, потому что их нет. Даже тех деловых, о которых мы договаривались. Но они могли бы быть, окажись ты сговорчивее. Тебе ведь ничего не мешало сказать мне, что я – хреновая домохозяйка или как это называется? – нервно хмыкаю я. – Меня бы это даже не задело, ведь по большому счету – это правда!
– Это всё ложь, Тая, – говорит он, повернув голову в сторону. Ян часто так делает, когда ему совестно. Наверное, совестно. – И на то есть объяснение, но я не думаю, что мы оба в нем нуждаемся. Точно не сейчас. Но я очень хочу и прошу тебя остаться.
– А если я всё-таки нуждаюсь? И не завтра, не послезавтра, не через неделю и месяц, а сейчас. Ты объяснишь мне причину этой «лжи»?
Вымученная кривая улыбка исчезает так же быстро, как и появляется. Ян снова прячет руки в карманах брюк. Снова отворачивает голову, будто там в коридоре найдется что-то, способное отвлечь меня. Но не выйдет.
– Подробности можешь оставить для других дней. А сейчас – самую малость, – говорю я, не сводя с него глаз.
– Игорь никогда не сделает того, что я советую, прошу или требую, – после продолжительного молчания отвечает, наконец, Ян. – Он почему-то ненавидит меня и считает, что если сделает иначе, чем я предлагаю или хочу, то непременно усложнит мою жизнь. – На несколько секунд Ян задумывается, будто пытается правильно подобрать слова. Серые глаза устремляются то вправо, то влево, и, в конченом итоге, просто останавливаются на моем лице, словно Ян так и не смог найти обходные пути, чтобы красивыми словами объяснить свой некрасивый поступок. – Пробежка. Прогулка. Кино. Ужин. Завтрак. Это ревность, Тая.
Я снова не дышу. В который раз за этот длинный и бесконечный день?
Ревность?
Ян приревновал меня к Игорю? Потому что я собиралась с ним на пробежку?
– Подробности ведь для других дней, верно? – напоминает Ян мои же слова. Он не смотрит на меня, будто опасается увидеть другой от желаемого ответ в моих глазах.
– Верно, – шепчу я, медленно опустив на пол сумку. – Спокойной ночи, Ян.
Его взгляд мгновенно пронзает меня. Когда моя рука опускается на дверную ручку, его лицо заметно расслабляется.
– Спокойной ночи, Тая.
Я осторожно закрываю дверь и упираюсь о нее лбом. Жизнедеятельность моего организма будто останавливается.
Ян ревнует меня и он в этом только что признался. А я же… Просто считаю, что та девица в золотом платье была смешна и нелепа, как поделка из пластилина, которую слепила обезьяна.
Просто считаю.
Я просыпаюсь в половину шестого утра, чувствуя непреодолимый голод. На званном ужине я почти ничего не съела, а после стольких событий вчерашней ночи о еде как-то и мысли не возникало. Набросив рубашку поверх майки и трусиков, я тихонько спускаюсь на кухню, чтобы собрать небольшой бутерброд и вернуться обратно в спальню. Включаю подсветку под верхними ящиками и достаю из холодильника сыр, колбасу и кетчуп. Подхожу к островку, чтобы взять нож, как вдруг в мою стопу вонзается ледяное острие.
– Боже! – кричу я шепотом, схватившись за пятку. – Черт! Черт!
На полу всё ещё лежат осколки разбитого вчера стакана. Правой ногой я наступаю только на большой палец и ковыляю до выключателя на стене.
– Тая?
Свет загорается. Ян стоит у лестницы, смотрит на меня, пытается проморгать заспанные глаза.
– Привет, – выдавливаю я с болезненной улыбкой. – Я тут проголодалась немного… И, кажется, запачкала пол.
Взгляд Яна медленно опускается к моим ногам и пятнам крови на полу.
– Что случилось? – тут же просыпается он. Подходит ко мне и осматривает рану. – Черт! Я совсем забыл про этот стакан! – Он берет меня на руки и несет на диван. Боль в стопе уже не кажется такой сильной, ведь кроме темных спортивных штанов на Яне нет ничего. – Посиди здесь, а я сейчас вернусь!
Как будто у меня есть выбор. Чтобы не запачкать обивку и ковер, ложусь на диван и поднимаю раненную ногу. Я смотрю, как струйки крови стекают между пальцами, попадают в трещинки в коже, а думаю о горячей и до невозможности ароматной шее Яна. Молюсь, чтобы он вернулся в футболке, а лучше бы в толстовке с капюшоном.
– И поесть не успела, да? – возвращается Ян. Он приносит белый контейнер, бумажные полотенца и небольшую синюю коробку.
– «Салфетки спиртовые», – читаю я. Ну, всё! Боль возвращается. – Неужели, всё настолько страшно, что нужны эти штуки? Они ведь щиплют!
– Конечно, они щиплют. В них спирт, – усмехается Ян. – А ещё нам нужно вот это, – добавляет он, демонстрируя содержимое контейнера.
– Вата, бинты, ножницы и… – Поднимаю на него испуганные глаза. – Щипцы?! Зачем они тебе?
– У тебя в стопе стекло с ноготь и загнано оно глубоко. Не пальцами же мне доставать его, верно?
– После этих слов мне стало ещё больнее.
– Анестезию принимать будешь? Пять звезд или двенадцать лет выдержки – что хочешь?
– У меня лекции в три часа, – жмурюсь я от боли. – Можно что-нибудь другое?
– Песню, сказку? – смеется Ян. – Могу включить тебе канал для взрослых, чтобы ты точно не думала о боли и моих манипуляциях.
Идея кажется мне кошмарной, учитывая, что Ян по-прежнему в одних штанах. Но я уже и пальцами пошевелить не могу без стонов.
– Включай! – киваю я.
– Серьезно?
– Ты сам предложил, Ян! – верещу я от боли. – Включай и сделай что-нибудь, пожалуйста!
– Как скажете, юная леди!
Ян включает телевизор, открывает список каналов и находит
