озвучено, меня прошибает как раз-таки их смыслом. Я ведь и вправду люблю его… И любила всегда как будто. Так естественно принять этот факт. С самого моего знакомства со сводным я стремилась к нему, думала о нём, откликалась на любое его слово каждой клеточкой…
И, конечно, усиленно отрицала это раньше, но сейчас бессмысленно. Да и не получится…
Макс замирает на какое-то мгновение, прямо так, как стоял, чуть касаясь губами моего уха и держа меня в объятиях. Чувствую его сбившееся дыхание. Мурашит от него, как и от осознания сказанного и собственных чувств.
А потом Макс властно обхватывает мне шею, поворачивая лицом к себе и впиваясь в губы губами. Сразу страстно, требовательно, горячо. Меня обдаёт жаром от такого напора. Не поддаться ему невозможно просто.
В голове не остаётся ни одной мысли, и я охотно раскрываю губы, давая Максу полную свободу действий. А он, конечно, не ограничивается одним поцелуем, осыпает мне ими лицо, двигается вниз, по волосам, уху, к шее…Кажется, я полностью теряю контроль над дыханием.
— Ты меня любишь, — удовлетворённо проговаривает Макс, отрываясь от моей шеи.
Толком ко мне не обращается, просто довольно обозначает и так понятный обоим факт. И тут же стягивает с меня халатик и подхватывает меня на руки, уверенно двигаясь обратно к постели. Я только и успеваю подтвердить своё «люблю» ещё раз, только гораздо более сбивчиво и осмысленно при этом.
А там, на кровати, я уже привычно теряю связь с реальностью. Выгибаюсь, прижимаюсь крепче, трусь, беспорядочно вожу ладонями по телу. Пальцы лихорадочно хватаются за одежду Макса в попытках от неё избавиться. Его губы сводят с ума, втягивая мою кожу, облизывая, срывая хриплые стоны. Где-то между ними я выкрикиваю его имя, ярко, громко, снова и снова. Опять машинально, само собой, но гораздо правильнее и нужнее, чем тогда, с Лёшей… С Лёшей я ведь и не была толком. Ни в том моменте, ни вообще. Всегда был Макс, и только он.
***************
К мостам мы в итоге успеваем. Не ко всем, конечно — некоторые разводят в одно и то же время, а к некоторым расстояние не позволяет успеть. Но мне хватает и Дворцового, с которого начинаем, и Литейного, где в итоге останавливаемся.
Мост уже давно разведён, а мы ещё стоим напротив него и смотрим. Объятия согревают, и наплевать на ночную прохладу.
— Теперь ты познал весь кайф в том, чтобы смотреть, как их разводят? — счастливо спрашиваю, хотя, конечно, улавливала, что Макс скорее на меня пялился, чем на мосты.
— Потом, как сюда опять приедем, оставшиеся посмотрим, — уверенно заявляет сводный. — Реально кайф.
Усмехаюсь такому заявлению, прекрасно зная, что на мосты ему по-прежнему пофиг.
Но это и неважно. Млею от его тёплых рук, прижимающих меня к нему, укрывающих от любого ветра и от всего мира. Улыбаюсь, придвигаясь к Максу ещё ближе. Как же с ним хорошо…
Видел бы нас папа.
Видимо, Макс каким-то чудом улавливает, что я погрузилась в воспоминания о времени, когда отец был жив. Потому что сводный вдруг тоже кое-что неожиданно припоминает:
— Ты перестала носить те шортики, в которых танцевала перед зеркалом, когда я к тебе зашёл.
Тут же его руки опускаются вниз и обхватывают мне попу, отчего в сочетании со словами мгновенно становится жарко. Вспоминаю, как дико смущалась тогда, поняв, что Макс видел мои танцы, которыми пыталась сбить волнение по поводу обследования папы…
— Я знала, что они тебе понравились, — поддразниваю, вспоминив, каким хмурым и грубоватым был в то время Макс со мной.
— И потому перестала их носить? — ухмыляется он, но вопрос звучит чуть ли не с укором.
Да, я в то время одевалась в закрытое, но не столько, чтобы скрыться от его взглядов, сколько чтобы не реагировать на них самой. Чтобы не смущаться и не пламенеть от почти неазметного, но всей кожей уловимого внимания сводного.
— Они остались в Саратове, — вспоминаю вслух.
— Значит, скоро поедем туда, — серьёзно заключает Макс, хотя его взгляды обжигают меня не меньше при любой одежде на мне. Как и сейчас, когда я скорее укутана не только его руками.
— У меня есть и другие, — пожимаю плечами.
Сейчас, конечно, не сезон, но есть и такие шорты, которые осенью можно надеть с колготками, нормально смотреться будут.
— Знаю, — Макс почти невесомо проводит рукой мне по щеке. — Но всё равно поедем в нашу квартиру, она нас ждёт в любой момент.
Крепче обнимаю его, вспомнив, как мы прощались, когда грузили вещи в такси. Макс ведь ещё тогда сказал, что я могу в любой момент вернуться, что квартира будет ждать. И не только она, видимо.
«Наша»… Да, получается именно так.
— Как и наш клуб, — заключаю я.
Эх, вот если бы мы раньше додумались сблизиться, не пришлось бы и документы зря оформлять. Хотя какая разница, на кого что формально записано?
Судя по звукам, Макс усмехается. Я не вижу этого, ведь располагаю голову у него на плече. Остаётся только удивляться, как среди шума ночного города я умудряюсь наиболее чувствовать и распознавать именно своего парня, причём даже в таких мелочах, как усмешка.
— Милка моя, — шепчет своим глубоким голосом Макс, целуя меня в макушку.
Вслушиваясь в его тембр и чувствуя окутывающую близость, чуть ли не плыву. Мысли разбегаются и не формулируются в слова, да и в целом вместо того, чтобы говорить, я чувствую потребность действовать.
Тянусь, вцепившись в губы Макса порывистым поцелуем, во время которого всем сердцем чувствую самую настоящую любовь к нему. Такую сильную, что явно не первый день или даже год существующую. Выражаю, как могу, в мягких касаниях губ губами. В том, как беру его за руку, а потом, когда поцелуй ненадолго прерывается, смотрю в глаза.
И Макс видит, отвечая мне тем же. Это так ярко и ощутимо… Ох.
Резко вдыхаю. А он водит по моему лицу самыми кончиками пальцев так ласково, так легко — бережно погладив щеку, очертив линию скулы, нежно коснувшись губ, переносицы, плавно скользнув к уху и обведя контур… А потом наклоняется, коротко целуя.
— Пошли гулять, — предлагает. — Ночь только начинается.
Вдыхаю морозный воздух и закрываю окно. Достаточно проветривать, зима уже вовсю царит во дворе. Да и в квартире свежо —
