Какой бесконечный день… Реутов и Валеев в тандеме. Поистине эпическое зрелище. И тот, и другой не мои. Все такие деловые. Висят на телефоне. Что-то решают. В отупении глядя на них, я вдруг доподлинно понимаю, что у меня есть четкий типаж мужчины. Они же как два брата-близнеца. Темная масть, высокий рост, широкие плечи (с поправкой на то, что Валеев, конечно, гораздо сильнее раскачан), степенность, но, что главное, прущая от них альфачья энергия.
Мое прошлое и тот, кто просто не мог стать моим будущим, сошлись в настоящем.
Время до похорон помню смутно. Да и поездка на кладбище как-то совсем не откладывается в памяти. Может, это и к лучшему. Не хочу, чтобы моими последними воспоминаниями о маме стал момент, когда ее тело опускали в могилу.
Вернувшись домой поздно вечером, курю у себя на балконе.
– Так и знал, что застану тебя тут, – замечает Таир, проступая из темноты. Сердце подпрыгивает. Но как-то без огонька. Перегорело что-то во мне в эти дни. Внутри – руины и пепел.
– Обнадеживает. Если бы ты помчал меня искать у пруда, я бы сильно загрустила.
– Нет, даже мысли не было, что ты пойдешь топиться, – улыбается.
– Класс! – салютую бокалом. – Присоединишься? Как в старые добрые времена…
Дернув плечом, Валеев махом перепрыгивает через заборчик. Форма у него, конечно, отпад. Не таясь, прохожусь по его телу взглядом и решительно встаю:
– Бокал принесу.
Когда возвращаюсь, Таир как ни в чем не бывало тянет Пино-нуар из моего. Это могло бы показаться началом прелюдии, если бы не его озабоченное:
– А если серьезно? Ты как?
– А ты сейчас как кто интересуешься? – возвращаю вопрос из прошлого.
– Как человек, которому ты не безразлична.
Не как босс? Мы делаем успехи. На радость почему-то совсем нет сил. Только в сердце делается горячо. Впрочем, если подумать, чему тут радоваться?
– Хреново. Знаешь, я только теперь понимаю, что всю свою жизнь ошибалась. Думала, что своим умом живу, вырвавшись из-под удушающей опеки матери. Делаю что хочу, гуляю, с кем пожелаю. А на самом деле я все делала исключительно вопреки ей. И вот, казалось бы, нет ее. Все, никто не осудит, никого не разочаруешь. Давай! Мочи… Что ты хотела, да так и не сделала? Тату на лбу? Вперед. Теперь можно. Но знаешь в чем соль? Без нее вообще ничего не хочется. И непонятно даже, насколько мои поступки в прошлом продиктованы моими истинными желаниями, а насколько – оголтелой потребностью поступить в пику матери.
– До какого-то момента мы все что-то кому-то доказываем.
– Наверное, – слегка веду бокалом, добиваясь того, что напиток образует воронку. – Одно радует – напоследок мы успели нормально поговорить.
– Я рад, Кать. Если бы люди научились разговаривать друг с другом, это вообще много проблем решило бы.
– Ну, тогда, думаю, ты не расстроишься, если я скажу как есть? – сиплю, глядя в бокал.
– Валяй, – пожимает плечами.
– Меня очень обидел твой переезд. Это было глупо. Неужели думаешь, я бы стала тебе навязываться после того, как ты четко дал понять, что не заинтересован в наших отношениях?
– Это я-то? Я… не заинтересован? А ты и Реутов – это…
Перебиваю:
– Ты первый в засосах приехал, Таир. Нет, я понимаю, семья – это святое. Но блядь, – голос сипнет. – Тебе вообще плевать, да, на мои чувства?!
– Детский сад. Ты первый… – передразнивает меня.
– Ну а съезжать с разговора, конечно, очень по-взрослому. Ладно, я поняла, – подхватываюсь с садового кресла и даже успеваю толкнуть балконную дверь.
– Тебе же только повод нужен был к нему вернуться! – рычит в спину.
– К кому? – охреневаю я.
– К мудаку этому. И как? Простила? Все? Мир, дружба, жвачка?!
– Простила, да. И отпустила с богом.
– Еще скажи, что ты не с ним.
– Серьезно обвиняешь меня не пойми в чем, когда сам женат?!
– Я развелся! – орет Валеев, хорошенько меня встряхнув. Мир, дрогнув, начинает юлой кружиться перед глазами. Челюсть плавно отъезжает вниз.
– Это шутка?
– Это моя гребаная реальность уже несколько месяцев!
И, кажется, я даже знаю почему – развод не был мирным. Как знаю и то, что Валеев никогда не станет этого мне рассказывать и жаловаться на жену, как бы безобразно та себя ни вела, потому что ему не позволят воспитание и уважение к матери его детей.
Что творится в этот момент в душе – не описать словами.
– Тогда… почему ты… – сглатываю сухость. – Ничего не сказал?
– А зачем? Ты же с этим… со своим жизнь налаживала!
– Дурак ты, Таир. Я без тебя каждый день этих чертовых месяцев умирала.
Эпилог
Таир
– Не передумала?
Хоть бы. У меня зубы сводит, стоит представить, как она по доброй воле заходит за увитые колючкой ворота, а факт того, что я сам поспособствовал этой встрече, вызывает дичайший когнитивный диссонанс. Мог бы, конечно, сказать, что ее визит сюда невозможен. Но Катя так загорелась этой идеей, что я тупо не смог ей отказать.
– Нет.
Ч-черт. Ну ладно.
– Как знаешь, – ворчу.
– Мы проехали шестьсот километров, – напоминает Катя, будто оправдываясь. – Будет глупо отказаться от своего плана у цели, тебе не кажется?
– Нет. Если передумала – можем просто уехать, – открываю бардачок, нащупывая сигареты. Катя, иронично приподняв бровь, не без интереса следит за моими действиями. Твою мать. Все забываю, что пообещал ей бросить. Лезу в карман, достаю спичку из коробка. Вставляю между зубов.
– Таир, я быстро. Честное слово. Просто отдам посылку и поболтаю с девчонками, – божится моя новоиспечённая женушка в попытке сгладить мое волнение, как будто действительно думает, что это возможно.
– Ладно. Тогда давай уже поскорее с этим закончим.
Выбираюсь из машины под Катиным удивленным взглядом.
– Правда думала, что я тебя отпущу одну? – хмыкаю.
– Ага, – бурчит.
– Наивная чукотская девочка.
– Да уж. – Тычет мне в бок кулачком. Делаю вид, что мне больно, беззастенчиво ей подыгрывая. Хотя мы оба знаем, что скорее она отобьет себе руку, чем причинит мне хоть какой-нибудь вред. Ловлю ее запястье. Целую каждый пальчик и притягиваю Катю к себе, крепко обхватив немного поплывшую талию.
– Не хочу, чтобы ты туда возвращалась. Как представлю, как ты там… – замолкаю, стиснув покрепче зубы.
– Не надо. Не представляй. Это давно уже в прошлом, – шепчет, потираясь носом о мой колючий подбородок.
Наивная чукотская девочка Катя всерьез в это верит. Верит даже в то, что мы с ее бывшим поладили. Пусть так и остается. Лучше ей не знать, что каждую нашу встречу я выдумываю новый способ убийства этого мудака. И ведь даже не факт, что когда-нибудь я бы не поддался искушению проломить ему череп. Если бы не одно «но»… Без него мы бы с Катей не встретились. Так что пусть живет. Точнее, влачит свое жалкое существование с Никой. Реутов еще не понимает, во что ввязался, а я так отчетливо это вижу. Сам ведь долгое время пытался спасти наш с Ляськой брак и, как он, трусил попытаться что-то изменить в своей жизни. Покинуть знакомое болото и двинуться дальше без всяких гарантий, что где-то там будет лучше. Из этой точки я понимаю, что поступил правильно, подав на развод, даже если бы у нас с Кэт не сложилось. Пусть этот развод и означает, что я где-то не справился, что-то недодал – плевать. Люди совершают ошибки. Их делают все. Только кто-то готов это признать и попытаться исправить, а кто-то вроде Реутова так и плывет по течению, лишь бы выглядеть непогрешимым в глазах немногочисленных зрителей, наблюдающих за ним с условного берега.
– Ладно. Пойдем.
На входе нас с Катей встречают. Не вертухаи, нет. Высокое начальство. Визит Кати на зону, где она мотала срок, я организовывал через самый верх, так что неудивительно. Что меня удивило, так это ее желание сюда приехать, да… Потому что Кэт не поддерживала связи ни с одной из своих сокамерниц на протяжении более чем года с момента амнистии.
