Он замолчал ради эффекта драмы, но так как я ни черта не смыслю в машинах, я лишь стояла на месте, ожидая дальнейшего объяснения. Хаэль вздохнул и повернул обратно, чтобы встать рядом с Виком.
— Знаешь, сколько стоит одна из них в полностью восстановленном виде? — спросил он меня, скрещивая свои руки на широкой груди.
Должна сказать, он сделал милый комплимент Виктору, словно они оба — половинки одной сделки. Словно, возможно, если бы я действительно была везучая, то могла бы иметь их обоих.
— Понятия не имею. Просвети меня, — сухо сказала я, и Аарон улыбнулся, рукой потирая подбородок. Ему нравиться видеть дерзкую меня, даже если он не признает это.
— Ну же, девочка, — говорит Хаэль, вскидывая руки в насмешливом разочаровании. — Ты впечатлила меня тогда в первый день, когда ты подошла к нам в своих кожаных штанах, такая сексуальная и дерзкая, с этим твои миленьким ротиком, рассуждающая о решетке радиатора моей малышки, — он указал в направлении Камаро, а затем встал напротив меня и засунул большие пальцы в петли ремня на моих кожаных штанах.
— Еще раз скажешь «миленький ротик», и увидишь, что случится, — пошутила я, улыбаясь ему. Я притворилась, будто не наслаждаюсь его горячим, татуированным телом, прижимающегося ко мне, но знаете, я не абсолютная тупица.
— Поправка: миленький ротик с языком, как айсберг, и зубками, которые так же легко могут откусить член, как и сосать его. Лучше? — я вскинула бровь, и он кивнул, продолжая. — Что ж, раздражительная мисс Блэкберд, слушай: когда его полностью восстановить, Кадиллак Эльдорадо 1957 года стоит 150 тысяч долларов.
— Когда он полностью восстановлен, — поправила я, осматривая кучу мусора на подъездной дорожке. Мы находимся в убогой части города, недалеко от трейлера Билли. Не хотела бы я быть пойманной тут в одиночку после темноты. То есть не без оружия. Или ножа. С ножом я, пожалуй, справлюсь. — По мне, ее нельзя спасти.
— Да, что ж, — сказал Хаэль, как самодовольный ублюдок, коим он и является. Он провел языком по нижней губе и идет назад, пока не дошел до боковой панели гаража. Хаэль открыл ее, пнув ногой, даже не удосужившись повернуться, затем делает шаг назад, протягивая руку, чтобы поманить меня вперед. — Ты никогда не пользовалась услугами Хаэля Харбина по первому зову, а теперь будешь? — я прошла через двойной проем и посмотрела в сторону, обнаружив несколько полуржавых корыт внутри. — Между прочим, у меня все, что нужно, чтобы осуществить это дерьмо. Я даже позволю тебе выбрать цвет краски.
Я смотрю на него, и скептицизм накатывает на меня с новой силой. Я не понимаю, с чего бы парням давать мне машину, когда ее нет ни у Каллума, ни у Оскара. И сейчас у Аарона тоже нет, когда ему она нужна больше всех.
— Почему у Кэла и Оскара нет своих машин? — спросила я с правдивым интересом. Но даже, несмотря на то что я не хотела, мой голос был пропитан неверием и подозрением. Ничего хорошее не достается просто так. Блять, ничего. Я не питаю иллюзий, что я богиня для этих парней, этих мужчин. Виктор, может быть, влюблен в меня, Аарон, возможно, все еще любит меня, но я видела, на что они способны, с какой легкостью могут выбросить меня. Это, и я все еще зла из-за видео. Доверие было подорвано, и это не то, что быстро пройдет.
— Я разбил свою последнюю машину, — сказал Каллум, пожав плечами, он достает пакет с арахисами из кармана и высыпает их на ладонь. — У меня отобрали права. Мы творим достаточно незаконного дерьма, не привлекая внимание копов к моим пустякам.
— Я не заинтересован во владении машиной, — абсолютно невозмутимо объяснил Оскар. — Если я хочу трать свое время, играя в шофера, я должен был родиться Хаэлем Харбиным, — он засунул iPad под подмышку и посмотрел на меня. — Поверь мне: будь моя воля, я бы не давал тебе такую красивую машину. У Хаэля и без того достаточно дел, без проведения времени под капотом каждый день.
— Кто тогда ремонтировал эти? — спросила я, указывая на другие машины.
— Я консультирую. У нас есть люди для тяжелой работы, — сказал Хаэль, идя обратно к стенду с машиной, которая должна была быть моей. Он снова постучал по боку машины, лаская ее татуированными руками, словно обожающий любовник. — Но не с этой. Я собираюсь перебросить и отбуксировать все, что мне нужно, ко мне домой, чтобы я мог работать над ней на постоянной основе.
— Но почему? — повторила я с искренним любопытством.
Я до сих пор не могу понять, почему они делают это для меня, не беря что-то взамен. А поверьте мне: я давала им то единственное, что, как думала, они хотели. К сожалению, они продолжат разыгрывать со мной карту таинственности, и я ничему не научусь, да?
— Не важно, почему, — сказал Вик, снова становясь придурком. — Разве ты не знаешь, что даренному коню в зубы не смотрят, Бернадетт? — он растянул на своем языке мое имя, словно яд.
Я проигнорировала этого ублюдка.
— А что насчет Аарона? — спросила я, думая о девочках. Я не приму машину, когда его была, блять, подожжена и подорвана, и вероятно из-за того, что я сделала с лицом Кали.
— Мы уже выбрали ему одну, — добавил Вик, доставая из кармана связку ключей и бросая их Аарону. — Заранее с Днем рождения от нас остальных придурков.
— Подсказка, — начал Каллум, спрыгивая с капота машины, на которой он стоял и указывая на ряд автомобилей. — Это Форд Бронко.
— 1996 года. Очень желанный. Почти классика. Их ценность растет с каждым годом, — объяснил Хаэль, звуча в такой эйфории, что если бы я не знала его лучше, то подумала, что он пытается от нее избавиться.
Аарон изучал внедорожник с легкой улыбкой.
— А что по поводу другого подарка? — спросил Аарон, переводя взгляд с меня снова на Вика. — Для Бернадетт, я имею в виду. Мы и вправду сделаем это здесь?
— О, мы сделаем это сейчас, — сказал Вик, потянувшись к сумке на земле рядом, он достает упаковку резиновых перчаток и тату-машину, затем его внимание возвращается ко мне, и он поднимает вещи, чтобы подчеркнуть их. — Готовься, Берни, потому что ты получаешь свою татуировку Хавок.
— Официально становясь одной из нас, — добавил Каллум, ухмыляясь, когда он закинул арахис в рот и сверкнул улыбкой монстра. То, насколько он был красивым, но опасным, пугало. Я никогда и не ожидала, что увижу, как он убивает мальчика, ни сейчас, ни вообще.
К моему большому удивлению, Виктор в итоге передает тату-машину, из всех людей, Аарону. Я подняла бровь.
— Последний присоединившийся человек набивает татуировку новичку, — сказал Вик с ухмылкой, бросая Аарону пару черных перчаток. — Надеюсь ты практиковался.
Мои глаза нашли чернильные буквы на костяшках Вика, линии размыты и неровные. Они добавляют к его привлекательности, добавляют намек на опасность к и без того резкой внешности. Затем мое внимание перетекает на Оскара и Хаэля. Я не уверена, кто на самом деле второй главный, но один взгляд на их костяшки, и могу угадать. Работа Хаэля точно выверенная и конкретная, в то время как Оскара более утилитарная. Получается, Оскар — второй. Я бы в любом случае где-угодно узнала работу Вика.
Я посмотрела на Аарона, когда он взял серебреную машинку в руки, его золотисто-зеленые глаза были вдумчивыми, пока он изучал ее с выражением лица, граничащего со смирением и страхом. Когда он посмотрел на меня в ответ, я могла сказать, что в нем был конфликт.
Если он это сделает, может быть слишком поздно. Я могу никогда не сбежать.
Он не знает: я не хочу сбегать.
— Ты уверена? — спросил Аарон, словно он или я имели какой-то выбор.
Мы смотрели друг на друга, и казалось будто мир исчез. Запах смазки из открытого гаража, кокосовое масло Хаэля, миндаль с корицей и сахаром Каллума. Интенсивный контроль Оскара. Неотрывный взгляд Вика. Аарон сделал еще один шаг ко мне, от чего наши носочки нашей обуви соприкоснулись. — Я имею в виду, ты хочешь, чтобы я сделал ее тебе?
Он взял мою руку и провел своим большим пальцем по моим обнаженным костяшкам, разжигая каждое нервное окончание в моем теле.
