Тэйт сцепляет пальцы перед собой, облокотившись на ограждение балкона, на двадцатом этаже здания.
– Я наделал много ошибок, – произносит он, и ветер подхватывает и уносит его слова.
– Например?
Его шея напрягается.
– Тогда я был другим – я был брендом, пластмассовой заводной рок-звездой: пел, когда мне говорили петь, танцевал, когда просили танцевать. Но после того, как родители вернулись в Колорадо, все будто полетело в тартарары. Я тусовался. Много. Просто, чтобы отключиться от всего. В турне, после шоу, были ночи, когда я вообще не спал. – Тэйт сглатывает и смотрит вниз, на дорогу далеко внизу. – А фанаты были повсюду. Готовые на все, чтобы прорваться за кулисы, – лишь бы оказаться рядом со мной, прикоснуться ко мне. Творилось какое-то безумие. Ты даже представить себе не можешь, каково это, быть настолько популярным. Начинаешь думать, что тебе сойдет с рук все что угодно.
Мышцы его голых рук и плеч, в ледяном воздухе ночи, похожи на реку, к которой я не могу притронуться. Я дрожу, а ему как будто все нипочем.
– Тогда я и встретил ее – Эллу Сейнт-Джон. – Тэйт делает вдох, потом выпускает воздух из груди – равномерные толчки, похожие на удары метронома. – Она приходила почти на каждый концерт моего турне в том году. Я несколько раз встречал ее за кулисами, вышибалы привыкли к ней, поэтому пропускали. Мы тусовались в нескольких городах, и однажды ночью… – Его рот сжимается в прямую линию, он обдумывает, переваривает слова, прежде чем позволить им сорваться с губ. – Однажды ночью… она пришла ко мне в автобус. – Он умолкает, его взгляд кажется холодным.
– И ты переспал с ней? – заканчиваю я за него.
Он не кивает – ему и не нужно, я вижу ответ по глазам.
– В ту ночь, когда мы были вместе – в ту единственную ночь, – продолжает он, – она сказала, что любит меня. Я был в хлам и подумал, что она шутит. Мы толком и не знали друг друга.
Вот что он от меня скрывал. Именно это тяготило его с первого дня нашего знакомства.
– Следующим вечером я давал концерт в Чикаго. Она тоже там была, пришла за кулисы после шоу. Пыталась со мной увидеться. Я помню ее лицо, когда спустился со сцены, она улыбалась, пробиваясь через толпу. Она думала… думала, что между нами что-то есть. Что мне захочется ее увидеть – что мы будем, я не знаю, вместе. Но для меня все было не так. Для меня это была интрижка на одну ночь.
– Ты видел ее снова после этого? – спрашиваю я, когда Тэйт умолкает.
– Еще в паре городов, где давал концерты, – она пробиралась за кулисы, пыталась со мной поговорить, но я ее игнорировал. Я не хотел причинять ей боль, но она просто не понимала. Как будто считала себя моей девушкой. Даже представилась так паре моих телохранителей. Но они к тому времени уже знали, что ее не нужно ко мне подпускать. Она становилась одержимой.
Я не могу не думать о том, какие чувства во мне вызвало это произнесенное им слово – одержимой. Когда мы не вместе, все, о чем я думаю, – это он. Но у меня все по-другому. Должно быть по-другому. Тэйт поднимает глаза, взгляд его устремлен вдаль, словно он пытается воскресить все в памяти.
– Я не осознавал, что может произойти. Если бы я знал… – Его голос обрывается, уничтоженный тишиной.
– Что случилось?
Тэйт качает головой.
– Через неделю после концерта в Сиэтле мой менеджер сказал, что ее нашла полиция. Она спрыгнула с моста… – Он не договаривает, но я понимаю, о чем речь. – Оставила записку. Написала, что считала это любовью; что нам суждено было быть вместе.
– Она покончила с собой? – Я содрогаюсь при одной этой мысли, что эта девушка могла поставить крест на всей своей жизни из-за парня, из-за любви…
– После этого я прервал свои гастроли. Перестал выступать совсем. Понял, что слава – это ответственность, а я воспринимал ее как нечто само собой разумеющееся. Если из-за одной ночи, из-за меня, девушка могла лишить себя жизни, то я не хочу причинять вред кому-либо еще.
Тэйт отворачивается от балконного ограждения, все его тело – застывшая масса мышц, капли дождя стекают по плечам.
– Поэтому ты пошел на попятную? Тем вечером у тебя дома, когда я сказала, что никогда еще ни с кем не целовалась? – Я подхожу к нему ближе и первый раз за все это время касаюсь его руки. Его плечи напрягаются, но он не отстраняется.
– Ты была слишком чистой. Ты была – и есть – само совершенство. Я не хотел тебя разрушать.
– Я сильная, Тэйт.
– До встречи с тобой, – продолжает он, – я думал, что потерял всю свою жизнь, что назад пути нет. Но благодаря тебе… я думаю, что, возможно, у меня еще есть шанс.
– Шанс на что?
– Шанс быть с кем-то, кого я не разрушаю.
Я обнимаю его руками, прижимаю ладони к его голой спине. Его сердце бьется рядом с моим ухом. У него теплая кожа, намного теплее, чем я думала, учитывая льющийся на нас обоих холодный дождь.
Тэйт прикасается к моему подбородку и приподнимает его, глядя на меня сверху вниз; в его глазах буря. Он целует меня; этот поцелуй медленный и плавный, словно он вложил в него все слова, которые хотел бы сказать, но не может.
– Пойдем внутрь, – произносит он тихо, и я киваю.
Он закрывает за нами стеклянные двери, и мы идем в спальню. С наших ног течет вода, оставляя на полу мокрые следы.
Мое платье промокло насквозь, поэтому я расстегиваю молнию на спине, и оно спадает по моим ногам на пол. Тэйт наблюдает за мной, стоя у кровати с другой стороны. Я забираюсь под одеяло, и он залезает следом, обвивая меня руками. Я мокрая и замерзшая, но руки Тэйта блуждают по моей коже, скользя по спине вниз, затем снова вверх, согревая меня своими прикосновениями. На мгновение я думаю, что его пальцы могут добраться до других мест, снова распалить меня до предела, и тогда мы наконец дойдем до самого конца, но потом он шепчет, почти касаясь губами моего лба:
– Поспи немного.
Я бросаю еще один взгляд в окна с видом на город, теперь испещренные полосками дождя, а потом закрываю глаза. Я хочу, чтобы так было всегда.
Утреннее солнце образует продолговатые тени на белом постельном белье. Я просыпаюсь, моргаю и смотрю на свою вытянутую руку. Треугольник на запястье побледнел. В последнее время я реже обводила его ручкой. Думала о других вещах.
Тэйт по-прежнему рядом со мной, но лежит поверх покрывала, а я запуталась в простынях. Сначала мне кажется, что он спит, но, повернувшись на бок лицом к нему, я вижу, что глаза у него открыты, он смотрит в огромные окна.
– Доброе утро, – говорю я, и звук моего голоса слаб и нежен.
– Доброе. – Тэйт протягивает руку и прижимает меня к себе. Я поглаживаю его по животу. – Ты прекрасна во сне.
Напряжение прошлого вечера спало, но он все еще кажется мрачным.
