Ознакомительная версия.
– Пройдите сюда, – поманил ручкой обладатель обширного начальственного стола.
И Соня послушно повлеклась в указанном направлении.
– Снимите пальто, – холодно распорядился столоначальник. – Здесь у нас не вокзал.
Соня сняла пуховик, повесила его на вешалку, уселась на предложенный стул и воззрилась на новое руководство.
Типичный московский яппи – молодой карьерист в фирменном прикиде, с чувством собственной незаменимости и проблесками хамства в хороших манерах.
Милая, милая Козья Морда представлялась просто верхом совершенства на фоне этого урода. «Говнистый мужичонка», – сказала бы бабушка Констанция. «Жертва аборта», – сказала бы Нинка Капустина. «Крокодайл», – не мудрствуя лукаво, определила про себя Соня. То есть не про себя, конечно, а про мужичонку, но не вслух.
Туго набитая жирком тушка, короткие лапки, плешивая головка, свинячьи глазки, мясистый шнобель, переходящий в целлюлитные губищи. Нет, пожалуй, он не Крокодайл. А кто же тогда, кто же, кто же? «Тапир! Вот он кто!» – озарилась Соня и даже засмеялась от точности попадания.
– Не понимаю причин вашего веселья, – насупился начальник. – Может быть, поделитесь? И все мы с удовольствием к вам присоединимся?
– Э-э… – сконфузилась Соня. – Я… просто очень рада, что буду с вами работать. Прямо-таки сама себе не верю…
– Надеюсь в дальнейшем разделить ваши чувства, – дернул хоботком Тапир, явно сомневаясь в реальности столь дикого предположения.
Ничего себе приемчик ей оказали. Прямо скажем, ошеломляющий. Не то чтобы она ожидала духового оркестра и ковровой дорожки, усыпанной лепестками роз, но и не такой откровенной враждебности – это уж точно.
Оставались еще два члена гостеприимного коллектива. Кривоногий и хромой заместитель начальника, коему и поручено было ввести новую сотрудницу в курс дела. Ну как его можно было окрестить? Естественно, Мойдодыр. И расцветший обильными прыщами симпатичный парень. Соня мысленно назвала его Бутон.
Ну и как тут прикажете налаживать личную жизнь? А ведь была, была такая безумная надежда…
К счастью, Мойдодыр с Бутоном оказались «нормальными пацанами». А иначе хоть караул кричи, то бишь немедленно увольняйся к чертовой бабушке.
В обед они пригласили Соню перекусить в ближайшем кафе и наперебой раскрыли все тайны Мадридского двора.
Толстый Очкарик – парень толковый. Полный пофигист, но абсолютно безобидный.
Начальник, как и все маленькие мужчины, страдает тайным комплексом неполноценности и явной манией величия. Мстителен, обидчив, злопамятен, но специалист первоклассный. Он, кстати, и привел в отдел Росомаху.
Оказывается, желтоглазая девица прикатила в Москву из солнечного Узбекистана и в поисках счастья сменила несколько профессий, в том числе и самую древнейшую. Это, конечно, только слухи, но, как считал Викентий Викентьевич Вересаев, о каждом слагают свои легенды, и сплетни характеризуют человека ничуть не меньше, нежели правдивые свидетельства. «Нет дыма без огня, и у каждого огня бывает свой дым».
Где Росомаха подцепила Тапира – история умалчивает. Но впилась она в него крепко. Холостой москвич с отдельной квартирой, хорошей машиной и приличной зарплатой – что еще нужно маленькой провинциальной охотнице, чтобы подняться на первую ступеньку столичного Олимпа?
Впрочем, «маленькая охотница» – это всего лишь фигура речи. Росомаха была большая – пышноволосая, широкоплечая, крутозадая, длинноногая и громкоголосая. Полная противоположность плешивому коротышке Тапиру. Так что, может, это он сам ее подцепил. Снял на Тверской и уже не сумел расстаться с таким изобилием. (Интересно, как они совокупляются, если дама на две головы выше?)
Впрочем, Росомаха обладала природной сообразительностью, благоприобретенной изворотливостью и, между прочим, дружила со стервозной секретаршей Гусева. Возможно, они выросли в одном кишлаке. Но это так, к слову. Для самоуспокоения – она меня язвит, а я ей кукиш в кармане показываю и чувствую себя отмщенной.
Ну, а уж коротышка Тапир и вовсе был умен, как сто китайцев. Здесь к тому же уместно вспомнить о бытующем в народе поверье, будто маленький мужчина оттого и мал, что весь в корень пошел. Хотя в случае с Тапиром сие была тайна, покрытая мраком для дружного коллектива, кроме, естественно, Росомахи. Зато о наличии у него недюжинного ума знали все поголовно. Так что надевать кольцо на палец возлюбленной Тапир не торопился, хотя и рисковал потерять ее навек, поскольку, во-первых, девушку могли увести прямо из стойла, а во-вторых, томимая бесплодными ожиданиями, она и сама не преминула бы пасть на грудь любого более сговорчивого москвича, дабы корнями прорасти в благодатной столичной почве. (Кстати, интересная ассоциация – ведь именно так они здесь и прорастают, маленькие провинциальные охотницы, – «корнями».)
Скорее всего умный Тапир здраво рассудил, что в любом случае не застрахован ни от первого, ни от второго. А посему держал свою пассию на длинной дистанции, прекрасно понимая, что стоит только дать слабину, как она тут же плотно сядет ему на шею и натянет поводья. Хотя использовал ее при этом и в хвост и в гриву. (Речь, понятное дело, идет о производственной необходимости, а не о каких-то там немыслимых извращениях, упаси Господи. Хотя, конечно, кто ж его знает…)
Естественно, в смысле блестящих идей и особых озарений проку от Росомахи было немного, а точнее сказать, мало. Ей вряд ли удалось бы придумать оригинальный слоган, написать толковый отчет, разработать дельную концепцию, организовать тематическую презентацию или корпоративную вечеринку. Зато блистать на этих самых вечеринках, подносить призы и подарки, подиумной походкой скользить за важно шествующим Тапиром, сопровождать его на совещаниях и встречах, глубокомысленно чирикая в блокнотике разные каракульки, выполнять всевозможные поручения руководства, в том числе и деликатные, развозить приглашения особо значимым гостям – всего и не перечислить. Так что даром Росомаха свой хлеб не ела – отрабатывала.
– Она, конечно, та еще кошелка, – сказал Бутон, размешивая в огненном эспрессо четыре ложечки сахара. – Но лучше с ней не связываться. Себе дороже.
«Господи, – с тоской подумала Соня, – неужели здесь начинается то же, что и в редакции?»
И ведь угадала. Ну просто как в воду глядела.
А в Сониной коммуналке вновь закипали нешуточные страсти.
Умерла тихая пьяница Анна Владимировна. Бог прибрал ее ночью, во сне – даровал легкую смерть, видимо, рассудив, что в своей призрачной жизни она хлебнула уже достаточно лиха, выпила чашу страданий как в прямом, так и в переносном смысле.
Ознакомительная версия.
