Чувствовалось, как ей трудно говорить, но она превозмогла себя.
– Я ушла из дома без сожаления, с теми деньгами, что оставались у меня в сумочке, с одним-единственным чемоданом.
У Шаннон не проходило ощущение, что она пребывает под водой, пытаясь выбраться на поверхность и глотнуть хоть немного воздуха. Но все же она сумела с предельной яркостью представить себе, как ее мать – молодая, беременная, почти без денег – выходит из дверей дома, где родилась, чтобы никогда не вернуться.
– И никого не было, кто бы мог помочь тебе, мама?
– Я знаю, Кэйт сделала бы это. Но ее осудили бы, а я не хотела, чтобы моя подруга страдала из-за меня, из-за того, что они считали моим позором. Я села в поезд и уехала на Север. Нашла там работу на курорте в Кэтскиллз. Официанткой. Там я встретила Колина Бодина.
Аманда замолчала. Она смотрела, как Шаннон отошла от кровати и направилась к камину, в котором угасало пламя. В комнате стояла полная тишина, если не считать легкого шипения углей и порывов ветра за окном. Но Аманда слышала грохот бури, разыгравшейся в душе ее дочери, ее ребенка, кого она любила больше жизни. И это причиняло дополнительные страдания.
С трудом она заговорила вновь:
– Он тогда отдыхал там вместе с родителями. Я почти не обратила на него внимания. Еще один из тех богатых, с большими возможностями, кого я обслуживала. Для меня у него всегда была в запасе какая-нибудь шутка, и он заставлял меня улыбаться, хотя мне было совсем не весело – я думала только о работе, о жалованье и о новом существе, которое росло внутри меня.
Однажды разыгралась ужасная гроза, такой я раньше не помнила. Большинство отдыхающих решили остаться в своих домиках, и нужно было приносить им завтрак туда. И делать это быстро, чтобы он не успел остыть и никто из гостей не пожаловался. Когда я спешила в один из домиков, из-за угла выскочил Колин, мокрый, как бездомный пес. Господи, как же он был неуклюж!
Глаза Шаннон, продолжавшей смотреть на тлеющие угли камина, наполнились слезами.
– Он рассказывал, как вы познакомились, – сказала она дрогнувшим голосом, не оборачиваясь. – После того, как сбил тебя с ног.
– Да, так оно и было. И мы не притворялись, когда говорили тебе, что это стало началом нашей любви. Он сбил меня тогда с ног, я свалилась прямо в грязь вместе со своим подносом и всем, что на нем было. Он начал извиняться, пытался поднять меня, а я сидела в грязи и плакала. Я боялась, что теперь меня уволят, и еще болела спина и устали ноги от беспрерывного таскания подносов. Сидела, и плакала, и не могла остановиться. Даже когда он все-таки поднял меня и повел к себе в комнату.
Легкая улыбка тронула ее лицо, в глазах появилась нежность, но Шаннон не видела этого.
– Он был такой милый. Усадил в кресло, хотя я была вся в грязи, накрыл ноги одеялом, потому что меня била дрожь. И держал за руку, пока я не перестала реветь и слезы не высохли у меня на лице. Он не отпускал меня, упрашивая пойти с ним вечером пообедать в знак примирения, и я наконец согласилась…
«Наверное, все это очень романтично, – думала Шаннон, – но в то же время ужасно… ужасно».
– Он не знал, что ты была беременна, – произнесла она полувопросительно.
На лице Аманды появилась страдальческая гримаса – от обвинения, прозвучавшего в голосе дочери, и от нового приступа боли, пронзившего все тело.
– Нет, тогда не знал, – решительно ответила она. – Никто не знал, иначе меня бы не взяли на работу. Тогда было другое время, и беременную незамужнюю женщину на сто миль не допустили бы до такого места, где отдыхали обеспеченные люди.
– Ты играла с ним в любовь и не призналась, что у тебя должен быть ребенок, – осуждающе бросила Шаннон, не поворачивая головы.
«И этим ребенком была я», – мысленно добавила она с горьким изумлением.
Тщетно стараясь поймать взгляд дочери, Аманда заговорила вновь еще медленнее, с еще большим трудом:
– Я росла и становилась женщиной, не зная любви. Ни родительской, ни мужской. Томас был первым лучом в этой непроглядной тьме. Но луч мелькнул, словно молния, и погас. Однако его блеск все еще слепил мне глаза, когда я встретила Колина. Слепил и не давал видеть никого другого. Чувства, которые я испытывала к Томасу, перешли на ребенка, зачатого нами вместе. А Колин… Тогда я была просто благодарна ему за доброе отношение. Но потом, вскоре, я поняла: между нами что-то большее.
– И позволила ему полюбить тебя? Аманда глубоко вздохнула.
– Наверное, я должна была остановить его. Остановить себя. Не знаю… Он стал присылать цветы мне в комнату, пытался встретиться, когда у меня выпадала свободная минута. В общем, я наконец поняла, что дело тут не просто в хорошем отношении, в доброте, а в том, что он пытается «серьезно ухаживать за мной», как раньше говорили. Это испугало меня, и тогда я подумала: ведь этот добрый человек не знает, что я ношу в чреве ребенка от другого хорошего человека. И рассказала ему все… Конечно, я была уверена, что на этом наше знакомство окончится, и заранее горевала, потому что так нуждалась в друзьях. Он выслушал меня, не прерывая, не задавая вопросов, не выражая осуждения. Когда я замолкла и дала волю слезам, он взял меня за руку и сказал… До сих пор помню слово в слово. «Будет лучше, Мэнди, – сказал он, – если ты выйдешь за меня замуж. Я смогу позаботиться о тебе и о ребенке». Такими были его слова.
Слезы беспрерывно текли из глаз Шаннон, когда она повернулась к матери, лицо которой тоже было в слезах. Но в голосе дочери по-прежнему звучало холодное недоверие, когда она спросила:
– Все было так просто, как ты говоришь? Это правда?
– Да, потому что он полюбил меня. По-настоящему. Когда я поняла это, у меня стало еще тревожней на душе. И я, конечно, отказала ему. Думала, он говорит так больше всего из жалости, в силу своей доброты или каких-то еще чувств, которые только в книжках и описываются, а в жизни никогда не бывают. Мелькнула даже мысль: может, он вообще немного того, не в себе. Но он настаивал. Ах, как он настаивал… – Легкая улыбка чуть обозначилась на ее бледных губах. – Даже когда я разозлилась и крикнула, чтобы он оставил меня в покое, он продолжал настаивать. Наверное, я была как скала, а он… он словно волна, которая упорно и настойчиво подтачивает камень, пока тот не поддастся. Он дарил мне детские вещи. Можешь представить себе мужчину, который ухаживает за женщиной, преподнося ей пеленки и соски для ее будущего ребенка?! А в один прекрасный день пришел и сказал, чтобы я отдала ему свои водительские права, он перерегистрирует их. Я сделала это и через два дня обнаружила, что мы с ним состоим в браке.
Она бросила на дочь острый взгляд, предваряя непременный вопрос.
