Ознакомительная версия.
Али говорил что-то еще, по ходу протирая посуду. Алекс молчал. Он вообще в последнее время предпочитал отмалчиваться. Вот и теперь он почему-то подумал, что при ярком солнечном свете цвет ее глаз сравним с сиянием воды в прибрежной лагуне… И сам удивился: с чего бы такой слог? Он ведь не писатель, не поэт – обыкновенный парень.
С того-то душного вечера жизнь Алекса изменилась. На первый взгляд все осталось прежним: Алекс был мил и любезен с отдыхающими, слегка высокомерен с коллегами, весел с друзьями, почтителен с управляющим. Но внутри его поселился еще один человек, чьи глаза постоянно искали Ее – женщину с именем-мечтой. Он видел ее, идущую с пляжа, закутанную в шелковое, цвета ясного моря парео, липнущее к влажному телу, обнимающему небольшую упругую грудь, узкие бедра, сильные стройные ноги… Он безошибочно различал ее голос, шаги, запах духов средь сотни других. Несмотря на приветливую улыбку и дружелюбие аквамаринового взгляда, Алекса охватывала необъяснимая робость, когда она входила в ресторан. По вечерам он зажигал свечу на ее столике, и между ними начиналась странная игра.
– Возьмите. – Она протягивала долларовые купюры. – Сдачи не надо.
Практичный Алекс моментально просчитывал приличный размер причитавшихся чаевых. Но стоило ему открыть рот для слов благодарности, как спрятавшийся внутри двойник произносил:
– Не надо…
В первый вечер Алекс заметил, как брови ее удивленно приподнялись. Пожав плечами, видимо решив, что денег недостаточно, она вытащила еще:
– Возьмите. Это вам.
– Нет, спасибо…
И улыбался как полный кретин.
Вскоре эти странности стали замечать и остальные.
– Ты что, совсем спятил из-за этой новой русской мадам? – недовольно сказал Али.
– Тебе-то что?! – неожиданно вскипел Алекс. – Не лезь не в свое дело!
– Я – твой друг, – обиженно возразил Али, – и обязан тебе сказать то, о чем молчат другие. Увлечение – это прекрасно, но работа страдать не должна. Не берешь чаевых – это уже клиника! Дамочка богата, без очков видно. Они здесь для того, чтобы тратить, мы – чтобы им помочь в этом. Или ты ждешь, когда сию прописную истину тебе напомнит босс?
Алекс молча вертел в руках до блеска отполированный бокал.
– Оставь, – недовольно сказал Али и, отняв, снова принялся тереть стекло так, что оно завизжало, словно наказанный щенок. – Неужели ты сам не видишь, что здесь ничего не обломится? Она и не таких отшила…
– Что ты хочешь сказать? – вскинулся Алекс. – Каких «не таких»?
– Не заводись! Я лишь напоминаю, если ты успел позабыть, что мы с тобой не миллионеры и даже не менеджеры. А с такой мадам, как эта, мордашки мало.
– Ты прав… – тихо, будто про себя, понуро протянул Алекс.
– Да на кой она тебе сдалась! – продолжал Али. – Оглянись вокруг! Сколько девчонок ходит – закачаешься! Вон, гляди, какая попка прошагала… – Бармен, как заправский гимнаст, изогнулся вслед фигуристой рыжеволосой девушке в наряде, не оставлявшем ни малейшего сомнения в наличии у его обладательницы всех необходимых достоинств.
– Подумаешь, – скривился Алекс. – Обычная пляжная дешевочка в бикини.
– А тебе что, жениться?! – Али швырнул полотенце на стойку. – На черта такая фифа? Посмотри, она за ужином вино заказывает – двадцать баксов бокал. Ты поведешь ее в «Кокос»? Такой подавай дорогой ресторан, такси к подъезду, ковер под каблучки… Хочешь спустить за неделю все, что заработал с начала сезона? А за институт чем платить будешь? Натурой? Болван!
– Ладно, отвали. Ты невыносим, когда начинаешь корчить из себя философа и знатока жизни.
– Если бы ты не был моим другом, я бы молчал. Но мне не наплевать…
– Не помешаю? Кажется, вы прямо-таки завалены работой… – бесцеремонно вклинился в разговор некто третий.
– Ба! – изобразив безумный восторг, ернически воскликнул Алекс. – А я-то с самого утра голову ломаю: увижу ли «номер два»? Или день пройдет впустую? Доброе утречко, дорогой Мустафа.
– Мы еще поглядим, кто из нас под каким номером, – буркнул подошедший.
Именно он, Мустафа Офенди, и был конкурентом Алекса в возможном повышении. Он обладал средней внешностью, на которой застыла вечная гримаса недовольства, и препротивным характером. Мустафе было двадцать пять, в «Гардене» он работал со дня основания, резонно полагая, что давно заслуживает большего, чем разносчик еды. Алекс пришел двумя годами позднее. С изумлением, сменившимся ненавистью, Мустафа наблюдал за взлетом вчерашнего мальчишки, с восточным долготерпением выжидая малейшего промаха конкурента, чтобы незамедлительно обернуть его в свою пользу. Как всегда, Мустафа был не в духе, но при виде Алекса кислое лицо его оживилось, и это означало, что сейчас он скажет какую-нибудь гадость.
– Что, Селами, малолетки тебя уже не устраивают? Решил попрактиковаться с опытной женщиной?
Кровь бросилась Алексу в лицо, но он постарался сохранить спокойствие.
– О чем это ты, Мустафа? Сперма в голову ударила? Хочешь, поделюсь с тобой одной из девочек?
Мустафа взял со стойки зубочистку и поковырял во рту.
– Ага, может, новенькой – русской блондиночкой с толстым кошельком и видом недотроги? Признайся честно, Селами, что тебе в ней больше нравится: ножки, попка или бабки?
– Заткнись, придурок… – Алекс сжал кулаки.
– А ну, давай, – вплотную придвигаясь к нему, процедил Мустафа. – Давай, врежь мне. И вылетишь с работы как пробка от шампанского. Казанова хренов.
– Ребята, успокойтесь, – втиснулся между ними Али. – Мы же коллеги…
– Я-то спокоен. Пусть твой дружок остынет. Алекс, детка, думаешь, ты тут самый крутой? – Мустафа выплюнул зубочистку под ноги конкурента. – Как бы пожалеть не пришлось…
Он закурил и, вразвалку, побрел дальше с явно улучшенным настроением.
– Сволочь, – заметил Али.
– Типичная, – хмыкнул Алекс. – Только и умеет, что стучать. И этот баран надеется сделать карьеру!
– Может, и сделает, – философски подметил бармен. – Стукачество нынче в моде.
– Как же! Скорее море высохнет. Или снег пойдет в июле.
– Черт с ним! – махнул рукой бармен. – Расслабься. Офенди прав в одном: довольно тебе дурью маяться. Давай махнем сегодня в «Кокос», подцепим клевых девочек…
Али что-то говорил и говорил, но его слова растворялись подобно миражу в жарком дыхании наступавшего дня. Алекс молча глядел, как долетевший с моря легкий бриз нагоняет мелкую рябь на бирюзовую гладь бассейна…
Сгущались сумерки. Лениво переговариваясь, отдыхающие медленно стекались на ужин, словно боясь расплескать переполнившую их благодать. Плавные турецкие напевы, заводимые в «Гардене», соперничали с доносившейся из соседнего отеля душещипательной песенной историей о русском мальчике, который уже какой год хочет, но почему-то никак не уедет в некий далекий загадочный Тамбов. Немцы еще держались в «Гардене», но Алекс упорно предсказывал к пику сезона пятьдесят на пятьдесят, а в последующие годы – бескровное поражение Дойчланда.
Ознакомительная версия.
