Он чуть улыбнулся, и улыбка его не сулила ничего хорошего.
— Adios, сеньорита. Я загляну завтра в это же время, чтобы узнать, что вы решили. И тогда можно будет приступить непосредственно к подготовке. Того или иного варианта. Но учтите: если вы захотите пойти против меня, то потеряете сына. Это я вам обещаю.
— Надеюсь, тепло андалузского солнца разморозит ваши голосовые связки, — заявил Кампусано, насмешливо прищурив дымчато-серые глаза.
Выходя из здания маленького аэропорта, Кэти подумала, что это его замечание вполне справедливо. Во время полета она была в таком напряжении, что могла позволить себе лишь односложные ответы на все его попытки завязать разговор. В конце концов, он сдался и, откинувшись на спинку кресла, тут же заснул.
Она завидовала этой его способности полностью отключаться в любых условиях. Сама же она провела два с половиной часа полета в крайнем волнении, мучимая дурными предчувствиями. Слава Богу, хоть ребенок спокойно спал у нее на руках все это время. Однако после приземления Джонни начал беспокойно шевелиться. Она нежно прижала его к плечу, а Кампусано тут же предложил:
— Давайте я возьму его. Он такой тяжелый.
— Нет!
Кэти теснее прижала к груди маленькое тельце, каждая клеточка ее существа настроилась на оборону, а Кампусано мягко, словно про себя, сказал:
— Как вам будет угодно. Но бьюсь об заклад, скоро вы с радостью переложите заботы о нем на чужие плечи.
Такое мнение я заслужила, подтвердив его своей ложью, с болью в душе подумала Кэти. Хотя это вряд ли может оправдать отсутствие у него элементарной вежливости.
Кэти зажмурилась: яркое полуденное солнце сияло с высокого и неправдоподобно голубого неба. Весна в Англии в этом году была необычно холодной и сырой, и потому испанская жара в начале мая обескуражила ее. Кэти непроизвольно вздрогнула, и Кампусано тут же отреагировал:
— Вы утомились. Сейчас подъедет Томас с машиной.
Словно услышав его приказ, через секунду перед ними остановился большой черный ?Мерседес?, а следом появился служащий аэропорта с багажом. Он толкал тележку с суетливостью, говорившей об особом почтении к сеньору Кампусано.
Как же он самонадеян! — устало подумала Кэти. Одного движения его пальцев достаточно, чтобы все бросились исполнять его приказания. Он привык получать все, что хочет и когда хочет, а если вдруг возникнет такая ситуация, что его желание не будет исполнено мгновенно, первой его реакцией будет крайнее изумление. Вслед за чем последует ужасный гнев.
Ну что же, придется огорчить его. Он хочет получить Джонни, или Хуана, как он зовет его. Он хочет получить полный контроль над всем, что касается его племянника. Но ничего этого он никогда не получит! — твердо решила она.
С того самого момента, как Корди ясно дала понять, что у нее нет времени на ребенка, Кэти принимала судьбу этого оставшегося без матери комочка жизни слишком близко к сердцу. Она делала для него все возможное, и делала с радостью, даже бросила рекламное агентство, где работала со времени окончания колледжа, чтобы быть рядом с ребенком днем и ночью.
Над тем, что испанец не оставил ей другого выбора, кроме как выполнять его приказания, и над тем, что она вынуждена везти ребенка в Херес, Кэти старалась особо не задумываться. Она предпочла считать те несколько недель, которые проведет здесь, прекрасной возможностью продемонстрировать, какая она заботливая и ответственная мать. Хавьер Кампусано из-за упрямства наверняка закроет на это глаза, но возможно, удастся найти союзника в лице бабушки ребенка. В конце концов, она сама мать и должна будет понять, что место Джонни в Англии и что преданная материнская любовь значит гораздо больше, чем все материальные блага, которыми его может обеспечить династия Кампусано…
Служащий аэропорта и облаченный в униформу шофер уже загрузили вещи в багажник автомобиля, и теперь шофер открыл заднюю дверцу для пассажиров. Кэти неохотно сделала шаг вперед. С тех пор как этот испанец появился на ее пороге, с каждым днем ее позиции все больше и больше разрушались, неумолимо и безжалостно. И ей казалось, что, если она сядет сейчас в эту машину, захлопнется еще одна дверь ко всем ее прежним надеждам и помыслам.
Кэти с трудом взяла себя в руки и скользнула в кондиционированную прохладу салона. Поудобнее устраивая ребенка на коленях, она подумала: нет безвыходных ситуаций, как-нибудь и я найду способ выбраться из этого переплета. И тут она непроизвольно напряглась — рядом с ней уселся Кампусано. Он был слишком близко, подавляюще близко. Кэти перехватила его полупрезрительный — полунасмешливый взгляд и поняла, что он заметил ее реакцию. Она тут же постаралась уверить себя, что замирает каждый раз, когда он оказывается рядом, только из-за его угрозы отнять Джонни и это не имеет ничего общего с мужским обаянием и даже магнетизмом.
Остро ощущая, как близко от нее крепкое бедро Хавьера Кампусано, и понимая, что он, вне всякого сомнения, сочтет ее дальнейшее молчание показной чопорностью, она спросила неестественным тоном:
— Как далеко мы от Хереза?
Скоро уже время кормить Джонни, к тому же его пора переодеть в сухое… Однако Кампусано, заметив озабоченную складочку, пролегшую меж ее бровей, не понял причины ее беспокойства и сухо ответил:
— Порядка семи километров. Произносится — ?Херес?. Но сегодня вам не удастся насладиться роскошью моего городского дома. Первые несколько дней мы проведем в finca — поместье.
— А как это далеко, что бы такое оно ни было? — спросила Кэти чуть-чуть резче, чем следовало бы. Она рассердилась, что Хавьер принял ее желание побыстрее приехать на место за жажду вкусить прелестей богатой жизни. Значит, вот как он расценил мою полную капитуляцию всего через сутки после предъявления ультиматума? — тревожно думала Кэти.
— ?Оно? — это поля, пастбища, виноградники и дом. Там мы остановимся на ближайшее время. — Судя по высокомерному выражению его лица, он даже и не собирался скрывать, что будет относиться к ней не как к гостье, а как к пленнице. — И это всего в девяти километрах от аэропорта, но в противоположную от Хереса сторону. — Хавьер понизил голос и с издевательской вкрадчивостью продолжил: — Но коли уж вы заверили меня, что больше не жаждете светской жизни, полагаю, временная изоляция не должна вас особо тревожить.
Будь она той, кем назвалась, — Корделией Соме, манекенщицей и сибариткой, проводящей жизнь в погоне за удовольствиями, — тогда изоляция ?тревожила? бы ее чуть не до визга. Но она была всего лишь Кэти — на два года старше сестры и на целую вечность моложе по части любовного опыта. Светская жизнь ничуть ее не интересовала, и все, чего она хотела, — это убедить Его Высочество Хавьера в том, что Корди полностью переменилась.
