Но видимо, судьба решила не мелочиться. Если делать подарки — так уж делать. Примерно через неделю после начала занятий Настя, вернувшись в субботу домой, застала мать в радостном возбуждении. Елена Павловна сунула ей какой-то листок:
— Ты смотри-ка, дочка, папочка твой про тебя вспомнил, перевод прислал! Ну, завтра я с утра деньги получу и пойдем с тобой на базар, приоденем тебя. Ох, как кстати, а то у меня прямо душа не на месте — не смогла я тебе к первому сентября купить ничего.
Сумма действительно была, по их скромным меркам, немаленькой, и Настя тут же с радостью начала подсчитывать, что можно на нее купить. Правда, тут же остановила сама себя:
— Мама, а почему только меня приоденем? Тебе тоже сколько всего нужно. У тебя на осень ни плаща, ни куртки нормальной нет.
— Ладно, дочка, я обойдусь пока, а тебе надо — вон уже невеста какая выросла. Думаешь, я не понимаю, что как раз сейчас и хочется в чем-то новом перед подружками показаться? А может, уже не только перед подружками?
— Да хватит тебе, мам, — смущенно отвернулась Настя и поспешила уйти от этой темы. — А может, завтра вместе на почту пойдем, а оттуда сразу на базар? Как раз восемнадцатый троллейбус около нашей почты останавливается, на Октябрьский базар и съездим, там выбор получше, девчонки говорили.
Теперь проблема с одеждой была решена, и Настя могла не стесняться своих стоптанных туфель, с удовольствием посматривая на новенькие белоснежные кроссовки, с которыми так здорово смотрелись джинсы, тоже совершенно новые. А в шкафу дожидалась прохладной погоды красивая светло-зеленая курточка с кучей карманов и молний — именно такую Насте давно хотелось. Да и кроме этого было теперь что надеть — не так уж много, конечно, и вещи недорогие, зато хоть можно было не таскаться каждый день в одном и том же.
Все-таки как много значит одежда! Теперь Настя чувствовала себя увереннее, не так смущалась, завидев Игоря, хотя все еще продолжала все больше отмалчиваться, сама с ним не заговаривая и лишь отвечая на его вопросы. Игорь же обращался с ней как со старой знакомой, как будто всю жизнь прожил с Настей в одном дворе. Настя не могла его понять — он явно с радостью здоровался с ней каждое утро, охотно завязывал разговор, но своего отношения к ней никак не проявлял. Она прекрасно поняла бы это, если бы он как-то по-особенному относился к какой-нибудь другой девчонке из класса или школы, но Игорь не выделял никого.
Настя постаралась разузнать хоть что-нибудь о том, есть ли у Игоря девчонка. Сделать это было несложно — достаточно потрепаться немного с вездесущей и всезнающей Шепитько. Ее ненаглядный Гусев быстро подружился с новеньким, тем более что они жили в соседних подъездах и из школы частенько ходили вместе, деля на двоих единственную сигарету. Конечно, прямо в лоб Настя расспрашивать Ленку не собиралась, иначе на следующее утро уже весь класс знал бы, что «Антонова положила глаз на Полякова». Настя прекрасно знала, что нужно всего лишь угробить полчаса на совершенно неинтересный ей треп, и Шепитько среди других потрясающих сплетен сама выложит то, что нужно.
Так оно и вышло. Рассказав о том, что Щукина подцепила пацана из девятого «Б», что Елагиной купили новую дубленку, что Макаров чуть не попал в милицию за неприличное поведение в общественном месте, Шепитько озабоченно заявила:
— Слушай, а этот Поляков — он как, нормальный пацан?
— Наверное, — пожала плечами Настя, стараясь не смотреть Ленке в лицо. — А что? И почему ты у меня спрашиваешь?
— Ну ты же все-таки с ним вместе сидишь.
— Ну и что? Твой Гусев с ним из школы ходит, у него и спроси. А в чем дело-то?
Шепитько хихикнула:
— Да странно как-то… такой из себя видный, а девчонки у него нет. Может, он вообще… ну, сама понимаешь…
— Не понимаю, — честно ответила Настя. — И потом, откуда ты знаешь, что у него нет никого? Может, просто не из нашей школы?
— Можешь не сомневаться, знаю. Сережка говорил.
Настя узнала то, что хотела, и поторопилась перевести разговор на более безопасную тему. А через несколько дней Игорь удивил ее. Совершенно обычным голосом (вернее, шепотом, потому что дело было на уроке физики) он произнес:
— Настя, а что ты сегодня после школы делаешь?
На некоторое время она просто онемела. Может быть, это совсем не то, что ей показалось, и Игорь просто что-то хочет у нее узнать? Не может же быть, чтобы…
— Эй, Насть, ты что, не слышишь? — легонько подтолкнул он ее локоть.
— Я? Я… ничего, — пролепетала Настя.
Игорь широко улыбнулся:
— Что — ничего? Ничего не слышишь?
— Ничего не делаю, — прыснула Настя, мгновенно оттаяв от его незамысловатой шутки.
Продолжить разговор они смогли только после звонка. Увидев улыбки на их лицах, физик постучал указкой по столу:
— Поляков, Антонова! Вы что, на вечере юмора находитесь?
* * *
Они шли по полузаброшенному парку на краю города — там, где уже видна была река, серая, свинцовая сегодня, с редкими белыми пятнами пароходиков на неприветливой ряби осенней воды. Уже несколько дней дул по-настоящему осенний ветер, и Настя с удовольствием ощущала теплое плечо Игоря совсем рядом с собой. Ветер шуршал листьями, сорванными с деревьев, — желтыми, красными, разноцветным ручьем захлестнувшими дорожки парка. Они шли, держась за руки, стараясь найти в этом веселом ручье самые глубокие места. Настя внезапно рассмеялась:
— Игорёк, а ты помнишь это место?
— А как же! — отозвался ее спутник. — Неужели я забуду, куда любимую девушку в первый раз пригласил? Ох, давненько это было! В седьмом классе…
— Да, время быстро идет, — согласилась Настя, крепче прижимаясь к Игорю. — Вот уж последний год учиться осталось…
— И слава Богу, надоела эта школа. Скорей бы уже, а то до весны еще эта тягомотина. Да еще экзамены потом сдавать. Ну что, малыш, ты действительно в педагогический решила?
— А куда еще? В юридический без денег не поступишь, в экономический — тоже. В классический университет — там голову какую иметь надо, я не потяну. Нет, пойду в педагогический, на спортивный факультет. Мы, кстати, на тренировку не опоздаем?
Игорь озабоченно взглянул на часы:
— Нет, еще минут пятнадцать вполне погулять можем. Настюша, я тебя вот о чем спросить хотел… Ты действительно хочешь еще год после школы ждать?
Настя негромко рассмеялась:
— Да я-то как раз и не хочу! Я бы — хоть сейчас с тобой в загс. Только зачем все эти осложнения нужны — нам с тобой по шестнадцать лет, ведь наверняка какие-нибудь причины нужны, чтобы в шестнадцать или даже семнадцать расписали. Да дело даже не в этом… Твои предки наверняка против будут, моя мама тоже в восторг не придет. Скажут — сначала в институт поступите, а потом уж все остальное. Давай уж как договорились — после первой сессии поженимся.
