— Я здесь с д-двух часов сижу. — Моргнув, Стас мучительно напряг мышцы лица с такой достоверностью, что Тополь невольно поймал себя на том, что он сам тянет шею вперёд, будто пытаясь помочь бедняге преодолеть сложное для произношения место.
Нет, по Горюнову точно плакала Щепка, ну, или, на худой конец, Щукинское, потому что импровизировал он на ходу, легко и, что самое главное, безо всякого напряжения.
— Скучища смертная, и с-с-сколько нам здесь ещё куковать — н-неясно. Вон, за окном с-снежище-то какой. — Стас махнул рукой в сторону толстых стёкол, отделяющих уютный зал ресторана от взлётного поля, по которому, подёргиваясь сечёными больничными бинтами, вилась мелкая колючая позёмка.
За окнами темнело. Словно просеивая муку через огромное невидимое сито, небо вытряхивало на взлётные полосы обледеневшую крупу, и та, подхваченная ветром у самой земли, рывками неслась вперёд. Наверное, сито было очень старое, или небо трясло муку впопыхах, потому что горсти белой мёрзлой пыли летели в разные стороны, сталкиваясь и перемешиваясь между собой.
— Да, погодка ещё та. — Интеллигент зябко потёр руки, словно холодный ветер с улицы мог каким-то образом проникнуть в хорошо освещённое и натопленное помещение ресторана. — Если метель не прекратится в ближайшее время, боюсь, у нас есть шанс задержаться здесь до утра.
— Н-не дай бог! — промычал Стас. — Что здесь целую ночь д-делать? Спать — не уснёшь, а хлопать г-глазами — удовольствие не из п-приятных!
— Вот именно!
Ухватившись за подходящую фразу, Вячеслав Павлович выставил вперёд руку и поиграл поочерёдно всеми пальцами, давая понять Семёну, что лучшего шанса уломать паренька поучаствовать в их невинном развлечении, может, больше и не представится. Принимать участие в переговорах с потенциальным игроком лично он, по всей видимости, не отваживался, либо боясь ненароком сказать что-нибудь не то и испортить дело, судя по всему идущее на лад, либо из природной скромности, но он был бы совсем не против, если бы эту сложную миссию взял на себя Ярослав, человек молодой и, как следствие этого, более раскованный, нежели он сам.
— Вот и мы с Вячеславом Павловичем гадаем, чем бы таким заняться, чтобы скоротать время. Хотели расписать пульку, да третьего никак не найдём. Вы случайно в преферанс не играете? — Семён как бы между делом бросил взгляд на Вячеслава Павловича и чуть не рассмеялся: многозначительно тараща глаза, упитанный интеллигент усиленно кивал, выражая таким образом одобрение происходящему.
— К-какая прелесть! — забыв о салфетках, просиял худенький заика, и лицо Вячеслава Павловича вмиг просветлело. — Я с удовольствием, а то, п-признаться, так и одичать недолго, в одиночестве. А вы тоже на Ленинград ждё-о-о-те? — с напряжением протянул он, но тут же лучезарно улыбнулся и, позабыв о только что им самим заданном вопросе, живо добавил: — Как известно, у п-преферанса есть три врага: шум, жена и скатерть. П-поскольку ни того, ни другого, ни т-третьего не наблюдается, п-предлагаю начать немедленно!
— Вот и славно! — Упитанный интеллигент легко хлопнул в ладоши и с видимым удовольствием потёр руки. — Тогда давайте сразу обговорим условия. Висты с полной ответственностью, за игру без сноса — наверх без трёх, на девятерной вистуют только женихи, студенты и попы.
— Копейка — вист? — скромно поинтересовался Стас.
— Мы не на паперти! — лихо откликнулся Вячеслав Павлович. — Нет денег — не садись. Давайте уж по десять копеек, нечего мелочиться.
— А если я крупно п-проиграюсь? — Стас забавно вытаращил глаза.
— А вы плачьте больше, карты слезу любят, — видя замешательство маленького человечка, покровительственно изрёк толстяк в очках. — Ну что, карты ближе к орденам — и поехали?
Щёлкнув замками портфеля, Вячеслав Павлович достал карандаш и чистый лист бумаги, на котором в сегодняшний вечер его гора должна была с лихвой переплюнуть Эверест.
* * *
— Не зная ни сна и не отдыха, при лунном и солнечном свете мы делаем деньги из воздуха, чтоб снова пустить их на ветер! — театрально проговорил Семён и, вытянув руки над столом, медленно, с явным удовольствием начал бросать на клеёнку одну купюру за другой.
— Ого! Вот это улов! — Леонид вскинул бровь и с удивлением посмотрел на сына. — А ты способный ученик, Семён Леонидович!
— Обижаешь. У такого учителя-то… — Картинно бросив последнюю бумажку, Семён опустился на табуретку и, забросив ногу на ногу, откинулся к стене. — Ну и пришлось же нам со Стаськой сегодня попотеть. Прикинь, нашли мы одного тютю, разыграли всё как по нотам, тот даже сообразить не успел, что произошло, как влез в гору. Понятное дело, начал отыгрываться и увяз по самые уши. Чувствует, дело пахнет керосином, заметался, начал мизерить, а кто ж ему даст из воды сухим-то выйти? — хохотнул Семён. — Зажали мы его со Стаськой с двух сторон по полной программе, повесили паровоз и начали подсчитывать, кто кому сколько должен.
— Я думаю, дяденька был приятно удивлён. — Тополь достал из холодильника тарелочку с нарезанной на кусочки селёдкой и две бутылки «Жигулей». — Паровоз — вещь упрямая.
— Удивлён — не то слово. — Семён подцепил ребристый край пивной пробки открывалкой. — Когда этот интеллигент прикинул, во что ему обошлись его игрульки, у него аж пот на лбу выступил, до того он всё близко к сердцу принял.
— Ну, это ничего, адреналин в малых дозах — вещь полезная. — Леонид взял с подоконника разделочную доску, достал из целлофанового пакета половину чёрного и начал кромсать хлеб неровными толстыми кусками. Затем усмехнулся: — Ничего-ничего в следующий раз этому субчику будет наукой, как с незнакомыми людьми садиться играть на денежки. Как вспомнит, как расставался со своими кровными, так сразу желание поиграться и пропадёт.
— Если б ты ещё видел, как он с ними расставался! — Семён подцепил вилкой кусок селёдки и уложил его на хлеб. — Представляешь, подбили мы бабки, а эта фря и заявляет, что, дескать, не имеет такой привычки, носить столько наличности в кармане, что мы можем оставить ему адресок, чтобы он смог рассчитаться с долгом позже, и что ему чрезвычайно приятно было с нами познакомиться. Прикинь? — возмутился Семён и даже вздёрнул кверху плечи.
— Ну, а вы что? — Достав из холодильника небольшой кусок сыра, Тополь тщательно к нему принюхался, видимо, пытаясь определить, годятся ли остатки былой роскоши в употребление, потом выложил его на доску.
— А что мы? — Семён отхлебнул пиво из горлышка. — Мы со Стаськой упёрлись — и ни в какую.
— Я так понимаю, два часа играли — два часа долги выбивали?
