Ознакомительная версия.
– Я тоже хочу новую кофточку, – заявила перепачканная кремом Анжелика.
– Видишь, – ткнула в нее подруга, – растет конкурентка. Тебе папа купит! Раз он бросил свою мымру, то пусть потратится на дочь.
– Ангел мой, – мне отчего-то захотелось сделать этому ребенку приятное, – давай я тебе новую кофточку куплю!
– Ее это не спасет, – глубокомысленно изрекла Лина. – К первому сентября нужен целый гардероб.
Я и забыла, что наше чадо пойдет в школу! Нужно будет поговорить с Данилой и сделать Анжелике хороший подарок. У нас общий семейный бюджет, доходов друг от друга мы не скрываем и не чиним препятствия, если кому-то из нас очень чего-то захочется. В разумных пределах, конечно же.
Разговор сразу повернулся к школьным проблемам, таким актуальным ближе концу лета. Время еще было, Лина крутилась как могла, устраивая дочь в престижную школу, для чего собирала спонсорскую помощь по родственникам. Бывший муж с бывшей свекровью в долю не входили, Лина собиралась представить им окончательный результат как свою единоличную заслугу. А что, это ее право – право одинокой матери.
Обратно ехали втроем, Анжелику посадили на заднее сиденье, и в случае чего наказали спрятаться под сиденье – от злых дядек в синей форме с полосатой палочкой в руках.
– Опять бармалеи? – доверчиво предположила девчушка.
– Еще какие, – и вспомнила, как они меня прошлый раз, когда я подвозила подругу с дочерью, ограбили на солидную сумму, требуя показать детское сиденье в машине.
Я вступила с одним из них, как мне показалось, самым адекватным, в длительные переговоры, но ничем хорошим это не увенчалось. Он не поверил, что мы везем девочку с острым приступом аппендицита в областную больницу. Анжелика слишком обрадовалась нечаянному общению с дядями в форменной одежде и послала им трогательный воздушный поцелуй. Вообще она у нас общительная девочка. Слишком. Бедная Лина. Хорошо, что у нас с Данилой нет детей, дети – это суета и сплошные неприятности.
По пути домой я заехала в парк, припарковала автомобиль, прошла и посидела на лавочке в тени больших каштанов. По воскресеньям я тайком курила. Данила не любил эту мою вредную привычку, я когда-то дала ему слово, что непременно брошу. Собственно, и бросила. Воскресенья не считаются. Когда Нонна узнала, что я курю, радости свекрови не было предела. Передо мной так и стоит ее довольная физиономия, напоминающая мне морду лошади, которая сдохла от капли никотина.
Мимо меня, торопливо курившей вторую сигарету, проносились дети на роликовых коньках, собаки с вырванными из рук зазевавшихся владельцев поводками, прогуливались мамаши с колясками, бабушки с внуками… Бабушки никуда не спешили и шагали чинно, расписывая внукам окружающие красоты облагороженной человеком природы. Я подумала, интересно, если мы с Данилой все-таки решимся на рождение ребенка, как отреагирует Нонна? Начнет отговаривать сына, чтобы он пожил для себя, получил докторскую степень и посетил гробницы? Мы с Данилой в наше свадебное путешествие ездили в Египет, но к пирамидам не поехали. Свекровь сочла это личным оскорблением. Она искренне полагала, что в Египте больше делать нечего, кроме как пялиться на усыпальницы царей и фараонов. Полагаю, она досадовала на то, что мы целыми днями в своем номере занимались любовью. Разумеется, из вредности скрывать этого я не стала.
…– Солнышко, – прерывая мои воспоминания, зазвонил мобильник, и в трубке раздался голос мужа, – ты где?
– Еду, Дань, уже еду! – отозвалась я.
– Давай быстрей. Нас мама пригласила на обед. Она варит борщ.
Испорченный день. А завтра, между прочим, понедельник, с которого начнутся трудовые подвиги во благо…чего? Да просто – во благо. Перед ними хотелось бы отдохнуть, а вместо этого придется ехать к свекрови.
– Дань, я не хочу.
– Не капризничай, детка. Приедет бабуля со свежими овощами.
– Лизавета?! Так нужно встретить!
– Ее Петр привезет.
Петр был еще одним ее внуком. Честно говоря, я настолько не интересовалась родственниками мужа из-за свекрови, что путалась в их родственных связях. Но ради Лизаветы Сергеевны я была готова сидеть за большим обеденным столом и выслушивать стоны Нонны Викторовны. Кстати, с бабулей она вела себя гораздо приличнее. Лизавета, хватаясь за сердце, могла так посмотреть на нее колючим взглядом, что не только свекрови, но и мне хотелось спрятаться под столом. Между этими двумя женщинами, проживающими вместе только в холодное время года, существовала незримая связь. И еще мне казалось, что Нонна Лизавету боялась – мама все-таки. Впрочем, кто его знает, с уверенностью могу сказать только одно – при ней она вела себя тихо и спокойно, срываясь только иногда. Лизавете я нравилась, она мне тоже. Так что пообедать с ней, не обращая внимания на свекровь, будет удовольствием.
Я вернулась к машине и, выезжая на дорогу, решила, что заеду в магазин и куплю бабуле хорошего «Кагора», она очень уважала это церковное вино.
Нелюбовь к работе в наше время это нечто само собой разумеющееся. Редко встретишь человека, довольного своей трудовой деятельностью настолько, чтобы ему было плохо дома. Материальный стимул – единственная граница, отделяющая труд от лени. Сюда можно добавить общение с коллегами, многих из которых мы едва терпим. Но любая энергия, положительная или отрицательная, все-таки энергия, без которой не обойтись, вращаясь в социуме.
Я являлась как бы исключением из общего правила нелюбви к работе, находясь где-то посередине. С одной стороны, мне было приятно общаться с коллегами и клиентами, хотя некоторых из них я не переносила на дух. С другой стороны, дома с Данилой мне было очень комфортно. Но Данила тоже уходил по утрам сеять зерна разумного, доброго, вечного, а торчать одной в четырех стенах было скучно. В офисе я сидела в одной комнате с Лилей Пономаревой, которая не умолкала ни на минуту. Впрочем, это качество в нашем рекламном бизнесе считалось одним из ценных. Уболтать клиента до такой степени, чтобы он не мог соображать и подписал контракт на весь год, что может быть лучше?
Традиционно наше рабочее утро начиналось с распития крепкого кофе, и этот ритуал Артем не нарушал – поскольку появлялся в офисе к двенадцати часам дня, и мы все ему дико завидовали. Правда, когда я неделю оставалась дома на «больничном», а зимой у меня прихватывало горло, то честно валялась в постели до двенадцати. Но, как ни странно, просыпалась все равно в восемь. Организм привык и не собирался в угоду мне перестраиваться. Это были мучительные недели борьбы с самой собой, и выигрывала в этой борьбе, конечно же, не я. После этого стала сомневаться: а действительно ли люди спят до полудня или, как и я, из вредности валяются в постели, пока не отлежат себя бока?
Ознакомительная версия.
