Эбби совершенно не хотелось развивать эту тему. Если начать задавать вопросы, то вполне может оказаться, что у Лолы вообще никакого мужа никогда не было. А этого Эбби совершенно знать не хотелось. Неприятное было бы открытие. Лучше уж поддерживать ее версию.
«Ведь я люблю тебя одну… Я люблю тебя одну…» — плыло из темноты. Лед звякнул о стакан, Люк передал Эбби напиток и улыбнулся ей, но глаза его ничего не выражали. Смысл слов песни не доходил до его сознания, иначе он не стал бы смотреть на нее так, будто она тоже заглянула к нему на коктейль.
Лола залпом проглотила свою порцию и вскочила на ноги:
— Мне пора лететь. У меня встреча назначена. Надо еще успеть переодеться и проследить за тем, чтобы мой ребенок поужинал.
Прилетела, улетела. Ничего удивительного, что Дедра такая одинокая.
— Ты купила Дедре новое платье? — неожиданно спросила Эбби.
— О господи ты боже мой! Я ведь обещала! Но у меня такой день суматошный был, ты не поверишь. — Лола напустила на себя расстроенный вид. — Скажу, что завтра заберу ее пораньше из школы, пусть сама выберет. Если получится, конечно. Все зависит от того, с какой ноги мой босс встанет. — Лола тяжко вздохнула. — Иногда сама удивляюсь, как еще с ума не сошла с такой работенкой. Ты даже не представляешь, какая ты счастливая, Эбби. У тебя на попечении всего-навсего один непритязательный мужчина… или, может, ты у него. А на меня и мать наседает, и Милтон, и Дедра, и босс, а еще деньги надо зарабатывать, а муж сидит себе где-то и в ус не дует.
— Я могла бы иногда забирать Дедру из школы. Если ты вдруг слишком занята будешь, — неожиданно для себя самой предложила Эбби.
— Правда? Эбби, ты просто ангел! Ты так не думаешь, Люк? Неужто ты и впрямь можешь изредка встречать мой ходячий ужас?
— Мне все равно делать нечего.
— Обещаю, это будет нечасто, — сказала Лола. — Но временами я и вправду в запарке, а переходить дорогу одной слишком опасно. Машины носятся — просто мрак какой-то. В самом деле, Люк, хорошую ты себе жену выбрал.
Лола подошла к Эбби и поцеловала ее в щеку, окутав девушку облаком дорогих духов.
— Мне действительно пора. Пока, сладкая моя. Пока, Люк. Спасибо, что подбросил. Увидимся утром?
— В восемь тридцать, и ни минутой позже, — ответил он.
— Господи! Везет же Эбби, может спать сколько влезет. — С этими словами Лола выпорхнула на улицу, и в доме неожиданно стало очень тихо.
— Выпьешь еще, дорогая? — Люк поглядел на Эбби.
Первый коктейль ударил Эбби в голову, — должно быть, он оказался крепче обычного.
— Да, пожалуй.
Эбби недолюбливала Лолу, даже немного побаивалась ее, но теперь, когда гостья ушла, стало слишком тихо. Надо срочно вернуть себе веселое настроение. Она целыми днями ждет этих вечеров, что будет, если она и тут провал потерпит?
— Люк, муж Лолы и вправду в Сан-Франциско?
— Так она говорит. Или думает.
— А ты его видел когда-нибудь?
— Никогда. Ты ведь уже спрашивала.
— Знаю. Я не совсем то собиралась сказать. — Эбби отхлебнула из стакана и ощутила приятную рассеянность. — Наверное, я вот что узнать хотела: не знаешь ли ты кого-нибудь, кто мог бы оказаться отцом Дедры.
— Я знаю не больше твоего, милая. Мы с Лолой не настолько близки, с этой семьей я познакомился, только когда этот участок купил.
Вот, значит, как. Он сказал «с семьей», а не «с Лолой». Но не может ведь она допрашивать его и подлавливать на словах, надо как-то помягче разузнать.
— У Лолы много друзей среди мужчин? — как можно беззаботнее поинтересовалась Эбби.
— Да, она часто в свет выходит. Очень жизнерадостная женщина, а дома у них атмосфера никуда не годится, удушливая какая-то.
— Но она оставляет там своего ребенка.
— Знаю. Ситуация непростая. Кстати, как мило, что ты предложила ей свою помощь.
— Девочка мне совсем не нравится, — вздохнула Эбби, — но мне так ее жалко! Не знаю, долго ли я выдержу ее блуждания вокруг нашего дома, но… А! давай забудем о ней. Неужели меня только Лола сегодня поцелует?
Люк улыбнулся и подошел к жене:
— Справедливое замечание.
Сквозь тоненькое платьице Эбби почувствовала его сильные горячие руки и закрыла глаза, не желая видеть, что взгляд его совсем не потеплел. В начале их совместной жизни она всегда заглядывала ему в глаза, и ее пугало то, что она в них видела: холод, отстраненность, будто он далеко от нее и мыслями, и телом, так что теперь она старалась зажмуриться, пусть его губы скажут, что он любит ее.
«Я люблю тебя одну…» — растворилось в ночи, и Люк внезапно отпрянул от нее.
— Где ты взяла эту помаду? — Он с отвращением тер губы.
— Ну… Тебе не нравится?
У нее и вправду необычный привкус, Эбби сама заметила это, когда красилась. А вот теперь и Люк узнал его. Узнал вкус губ Лолы.
— Дедра дала, — сказала она бесцветным голосом.
Он сунул ей в руки платок:
— Вытрись. И чтоб ни грамма не осталось.
— Но, Люк! Почему…
— Она мне не нравится, вот почему. И мне совсем не нравится, что ты принимаешь подарки от этого ребенка. Кстати, тебе ведь прекрасно известно, что она ее стащила. Хочешь, чтобы она и впредь крала у матери?
У Эбби слезы на глаза навернулись.
— Но Дедра бы обиделась. И цвет подошел. Я собиралась рассказать Лоле.
Люк вырвал у нее платок, задрал ей голову и сам стер помаду с губ.
— Нечего слишком сближаться с этим ребенком. Одно дело иногда встречать ее из школы, совсем другое — поощрять постоянное шатание вокруг нашего дома и принимать от нее подарки.
— Это, между прочим, первый, — холодно заметила Эбби.
— Где помада?
— На моем туалетном столике, где же ей еще быть?
Люк зашел в спальню, потом отправился прямиком на кухню, открыл мусоропровод и бросил туда золотой футлярчик.
И только после этого немного расслабился.
— Вот так, — сказал он. — Теперь можно и поцеловать тебя. Мне нравится твой вкус.
Но в поцелуе его не чувствовалось ни грамма страсти. Всего лишь дань вежливости…
Когда мать вошла в комнату, Дедра склонилась над старой дурацкой картинкой-мозаикой, за которую ее усадил дядя Милтон. Девочка старалась не смотреть на Лолу, но сквозь опущенные ресницы она заметила, что в руках у матери ничего нет.
Значит, про платье она все-таки забыла. Дедра так и знала. Она переломила пополам деталь мозаики, потом еще одну, еще и еще. Когда дядя Милтон обнаружит это — а он обязательно обнаружит, — то непременно накажет ее. Милтон — единственный человек, которого девочка боялась, но она ни за что не призналась бы ему в этом. Он слишком обрадуется, потому что у них с дядей — взаимная нелюбовь. Слишком уж Дедра активная, а он вечно сидит в своем кресле и следит полными ненависти глазами, как ее худое быстрое тельце перемещается куда хочет. Однажды он так взбесился, что даже привстал и чуть было не погнался за ней, но услышал шаги Мэри и сел обратно.
