– О чем ты думаешь? – спросил Винс через несколько минут и вынул из коробки еще два эклера.
Девочка кивнула с полным ртом. Она уже не сердилась, как раньше, но еще чувствовала себя неуютно. Это было ее особое место; оно всегда было ее местом. И ей было неизвестно, знает ли кто-нибудь еще, куда направляется Анна, выйдя из дома. А теперь здесь оказался Винс и из-за этого все вокруг казалось другим. Это место больше не было только ее, оно стало их местом, и она была недовольна.
Солнце клонилось к закату, и поляна была как бы затаенным кубком, в котором еще сохранился аромат летнего дня. Анна неподвижно сидела в нескольких футах от Винса, глядя на густой кустарник вокруг, становившийся все темнее в синем вечернем свете.
– Ты приходишь сюда каждый день? – спросил мужчина. Эклеры кончились, и он начал бросать в пруд камешки, заставляя их подпрыгивать на глади пруда. Анна следила за круглыми камешками, которые скользили по поверхности и подпрыгивали два-три раза, отчего на берег набегали мелкие волны.
«Они такие веселые, – подумала она. – Такие легкие и свободные. Как Винс».
Ей тоже хотелось быть такой, а не тяжелой и неуклюжей, какой чувствовала себя почти все время. Но по мере того, как девочка вслушивалась в равномерное «шлеп, шлеп» камней, падающих в воду, звук стал нарастать, пока не заполнил всю поляну, всю голову до такой степени, что ей казалось, сейчас она взорвется.
– Прекратите! – закричала она.
– Что прекратить? – Винс удивленно посмотрел на нее.
– Этот проклятый шум! Здесь должно быть тихо! Перестаньте швырять камни в воду!
Мужчина посмотрел на камешек, который держал в руке. Легкая улыбка коснулась его губ.
– Извини, – тихо сказал он. – Я не знал, что это расстроит тебя.
Уронив камешек, Винс взял прут и начал чертить линии в пыли у своих ног.
– Ты приходишь сюда каждый день?
Анна кивнула.
– Чтобы писать здесь свою книгу о нас?
Девочка пожала плечами.
– Так в чем же дело? – спросил он задумчиво. – Книга не имеет значения? Или ты не хочешь говорить об этом?
– Я не хочу говорить об этом.
– Хочешь поговорить об Эми?
– Это не ваше дело!
– Но я хотел бы знать, почему ты придумываешь себе друзей? У тебя нет друзей в школе?
Она пожала плечами.
– Что это значит? Что ты не хочешь иметь друзей? Или друзья есть, но их недостаточно? Или просто не хочешь говорить об этом?
– Я не хочу...
– Хорошо. О чем же ты хочешь говорить?
– Почему вы следили за мной?
Он покачал головой.
– Какая ты упрямая, моя маленькая Анна. Мне понравилось, как ты стояла там и с таким пылом посылала их всех к черту.
– Я этого не делала, я только сказала, что...
– Смысл был таким. Я его понял, как и все остальные.
Анна уставилась в землю. Семья возненавидела бы ее, если бы они поняли, что она имела в виду. Это было недостойно леди и непорядочно; это не соответствовало тому, чего хотела от нее Мэриан. Но девочка не могла остановиться. Какой бы одинокой, испуганной или несчастной, из-за того, что не с кем поговорить, она себя ни чувствовала, слова вырывались прежде, чем их можно было остановить. И все, должно быть, осуждали ее. Анна принялась грызть ноготь.
Винс смотрел на нее. Тринадцать лет и уже так удивительно красива и совершенно не осознает этого. Или не проявляет интереса. Может быть, она настолько не нравится самой себе, что даже не смотрится в зеркало. Раньше он никогда не обращал на нее внимания, считал слишком маленькой, слишком незначительной, слишком незрелой. Дочь его брата, которую растила их сестра Мэриан после смерти матери. Ребенок, который ни к чему не может приноровиться. Даже Чарльз, казалось, неудобно чувствовал себя с нею. Он никогда не вел себя, как любящий отец. Но сегодня вечером за обедом Винс увидел, что Анна подавила всех, находящихся в комнате, хотя и на мгновение, и был заинтригован. В последнее время они с Ритой постоянно ссорились; мужчина чувствовал, что наскучивший брак сковывает его, а здесь была Анна, приятное развлечение.
Он наклонился вперед, чтобы увидеть ее профиль. Широкий рот, нижняя губа тяжеловата, и когда она молчала, это как бы оттягивало вниз тонкое лицо. Но в тот краткий миг, когда девочка усмехнулась, черты лица преобразились, и даже Винс, на которого женщины не часто производили впечатление, затаил дыхание при внезапном проблеске ее красоты. Нос у Анны маленький, слегка вздернутый, скулы высокие, немного угловатые. Глаза, скрытые сейчас тяжелыми веками, – синие, почти черные, когда она сердилась. Следовало бы хорошенько оттереть ее лицо и руки, расчесать спутанную массу черных кудрей, и кто-нибудь уже давно сжег бы этот бесформенный сарафан и заменил его на прохладный лен или блестящий шелк. Локти девочки казались острыми. Винс представил себе длинные ноги и твердые коленки под мягкими складками платья. Воображаемая картина возбудила его. Острые косточки и нежная кожа, огненный взор и детский рот, тело, которое никто еще не учил двигаться, льнуть и обнимать...
– Но это могла быть вовсе не я, – резко сказала Анна. Она сердито посмотрела на него, – если вы решили, что я посылаю их к черту, может быть это потому, что хотели услышать это. Или оттого, что сами хотели им это сказать.
На какую-то минуту наступила тишина. Винс улыбнулся.
– Когда-нибудь, малышка, ты станешь потрясающим оппонентом.
– Вы думаете, это комплимент? – Анна серьезно посмотрела на него.
– Да, и ты тоже так считаешь. Тебе нравится битва: я видел твою готовность к ней, сегодня вечером.
Она покачала головой.
– Нет, я ненавижу борьбу.
– Ты научишься, – сказал он. – Хочешь, я научу тебя?
– Любить битвы?
– Побеждать в них. Говорят, у меня это хорошо получается.
– Кто говорит?
– Люди, которые наблюдали за мной. Люди, которые проиграли мне.
– Я не хочу. Думаю, я буду учиться другим вещам.
– Чему ты хотела бы научиться?
Она пожала плечами.
– Это не имеет значения.
– Черт! – вырвалось у него. Анна отпрянула от него. – Извини, – сказал он, понизив голос, чтобы скрыть досаду. Винс привык к тому, что женщины всегда отвечают на его вопросы, стоит ему поинтересоваться чем-нибудь. Мужчина наклонился вперед. – Конечно, это не имеет значения, Анна. Я хочу узнать тебя.
– Почему? – девочка села, опираясь на пятки, подальше от него.
В кустах за спиной Винса шевелилось какое-то животное, наблюдая за ним. Раздражение росло. Он терпеть не мог быть обманутым в своих ожиданиях.
– Я сказал тебе: мне понравилось, какой ты была сегодня вечером, этот огонь в тебе. Когда я вижу что-нибудь необычное, я хочу больше знать об этом.
– Раньше вы никогда ничего не хотели знать обо мне.
